Караван уходит в Чиру

– Дело не в акценте – прислужник улыбнулся в свою седую бороду – В Хиве тьма наречий. Дело именно в лице. У нас бритые лица считаются чуть ли не преступлением. Во всяком случае, отсутствие бороды у взрослого мужчины может вызвать подозрение у пайшабов[14 - Ночные стражники]…

Путник этим словам улыбнулся и посмотрел на Бахмал. Она, не слушая разговоров взрослых, с аппетитом уплетала кусок пахлавы, запивая сладость ароматным шербетом. Такого лакомства она никогда раньше не пробовала.

– Скажи, почтенный, где можно купить одежду для девочки? – странник перевел взгляд на старика – Нам предстоит дальняя дорога.

Прислужник хитровато улыбнулся, по-своему оценив отношение этого взрослого чужеземца и малолетней девочки, и елейно произнес:

– В трех кварталах отсюда найдешь тим[15 - Крытый рынок]. Мимо не пройдешь, он сразу заметен. Там полно всяких лавок с одеждой на любой вкус и для любых целей… – при этих словах он похабно ухмыльнулся – Там же и караван-сарай есть, где вы можете остановиться для отдыха…

Чайхану они покинули минут через двадцать. Бахмал уже не держала его за руку, а уверенно вышагивала рядом, с любопытством разглядывая все в округе. Ее длинные тоненькие косички уже давно нуждались в переплетении. Нити жамалак[16 - Черная шелковая нить, вплетаемая в косы девочек в Средней Азии для придания объема], когда-то вплетенные, наверное, матерью, выгорели, а их кончики обмахрились. Но, несмотря на все это, косички при каждом шаге девочки весело подпрыгивали и отливали в лучах солнца цветом вороненой стали.

«А ведь ее где-то еще и искупать надо – подумал он, оглядывая Бахмал – И голову привести в порядок… А как и где это сделать». Ему, привыкшему жить одному и заботиться только о себе, эти житейские вопросы были сейчас неожиданно непонятны. Он попросту не знал, как следует поступить…

Как и говорил старик в чайхане, вскоре перед ними появилось большое сооружение со сводчатой крышей. В него через множество дверей входили и выходили сотни людей. Бахмал, заметив это, тут же схватила его за руку – теряться она не хотела.

Внутри тима было шумно и многолюдно. Торговцы зазывали покупателей к своим товарам, нахваливая их на все лады. Чего тут только не было! Ковры и одежда, украшения и посуда, резная мебель и свечи… В самом центре тима шла бойкая торговля рабами, привезенными в Хиву туркменами и киргизами. Чуть поодаль располагался целый ряд цирюлен, к которым выстроилась очередь – мужчинам тут было принято головы брить наголо.

Потратив на выбор и покупку одежды часа два, они двинулись вдоль торговых рядов дальше. Прямая галерея вскоре вывела их к караван-сараю. Здесь было заметно тише. Торговый люд в это время был занят делами, а сюда он подтянется ближе к вечеру.

Во дворе караван-сарая он достал из кармана кусочек высушенной охры и, сделав так, чтобы никто, включая Бахмал, не заметил этого, прочертил на восточной стене небольшую полоску.

Потом они пошли устраиваться на постой. Им выделили довольно просторную комнату с окном, выходившим во внутренний двор. Здесь им предстояло провести несколько дней.

…Вечером, когда караван-сарай наполнился людским многоголосьем, он повел Бахмал на площадку перед караван-сараем, где готовилось представление театра теней карагоз[17 - Одно из направлений традиционного турецкого кукольного театра, популярное в странах Азии; главный герой представлений – Карагоз.]. Проходя через внутренний двор, он обронил взгляд в то место на стене, где пятью часами раньше оставил свою метку. Проведенная им полоса была перечеркнута черной чертой.

Представление вскоре началось. За подсвеченным полупрозрачным экраном актеры ловко перемещали плоские куклы, главной из которых была фигура неугомонного весельчака и недотепы Карагоза. Его похождения вызывали неизменный хохот зрителей. Смеялись бородатые старики и дети, степенные чиновники и простолюдины. Незамысловатая народная сатира была понятна всем. Бахмал, неотрывно смотревшая на подсвеченное покрывало, поначалу просто улыбалась, а потом и она начала заливисто смеяться. Впервые за последние годы.

Кукольное действо разворачивалось под чарующие звуки дутара. Перед экраном, поджав под себя ноги, сидел бахши[18 - Народный сказитель] в белой чалме и синем шелковом халате, расшитом золотыми звездами. Он искусно трогал струны дутара, и время от времени в стихотворной форме комментировал происходящее на экране.

…Представление окончилось. Он отвел девочку в снятую комнату. Уложив ее спать, странник тихо прикрыл за собой дверь, стараясь не скрипеть ключом в замке. Потом он бесшумно спустился во двор и, прячась в тени, вышел из караван-сарая. Пройдя четыре квартала по узкой улочке, он свернул направо и проскользнул в еле заметную калитку в стене. Путник вошел в открытую дверь и вскоре очутился в комнате, заваленной театральным реквизитом. У стола сидел тот самый бахши, который играл на дутаре во время представления. Теперь он был одет в полосатый халат и в простую тюбетейку.

– Ассалому алейкум – тихим голосом сказал вошедший.

Бахши, улыбнувшись, ответил:

– Ваалейкум ассалом! Садись, уважаемый. С чем пожаловал?

– Нельзя ли купить у тебя три куклы для моего сына? – присаживаясь к столу, произнес ночной визитер.

– Продать – не продам, но могу дать адрес кукольного мастера— хозяин вытащил из кармана половину распиленной зигзагом серебряной монеты и положил ее перед гостем.

Путник приставил к ней точно такой же обрезок. Края половинок совпали идеально.

Они встали и крепко пожали друг другу руки. Все обязательные для тайных агентов процедуры были соблюдены. Теперь можно было перевести дух.

…У каждого из них был свой путь. И своя легенда, по которой они жили тут. И многие годы они не знали о существовании друг друга. Таковы правила разведки. Но три недели назад в Бухару из Ак-Мечети поступила шифровка, в которой ему предписывалось выехать в Хиву для встречи с агентом по имени Мираб, владельцем передвижного кукольного театра. Кто скрывался под этим именем, он знать не мог. И не знал.

И вот они встретились. Когда первые эмоции спали, Мираб спросил:

– Как я могу тебя называть, дорогой?

– Я Дильшад, купец из Бухары – представился гость – Приехал в Хиву по торговым делам.

– Ясно. И что привело тебя сюда? – осведомился бахши. Он понимал, если потребовалась такая встреча, значит, грядет что-то очень важное и срочное.

– В скором времени сюда прибудет дипломатическая миссия из России. Учитывая все то, что сейчас творится в Хиве, этот визит будет непростым и опасным. Твоя задача по возможности обезопасить русский караван и снабдить наших дипломатов свежей информацией. В прямые контакты с ними вступать тебе ни в коем случае нельзя. Поэтому придумывай, как и что можно сделать… – Дильшад вытащил из-за голенища своего сапога небольшую костяную трубку – А это нужно передать русским…

Когда они прощались, Дильшад, немного замешкавшись, спросил:

– Слушай, Мираб, ты не знаешь, где можно искупать десятилетнюю девочку?

Бахши, в немалой степени удивленный таким вопросом, осведомился:

– Дочь?

– Нет. Сирота она. Я нашел ее в пустыне, когда добирался сюда…

В комнате повисла тишина. Мираб после недолгих раздумий ответил:

– Не знаю, зачем тебе все это нужно, но забот ты себе добавил… Непросто все это. Всякое ведь может случиться… Ну ладно, решай сам. А завтра приводи девочку в махалля[19 - Городской район] Ор, спросишь Фатиму-ханум. Там ее все знают. Она все устроит.

…Он бесшумно открыл дверь и зашел в комнату. Но тахте сидела Бахмал и тихо плакала. Он подошел к ней, не зная, что делать.

– Ты зачем плачешь? – он положил руку на ее вздрагивающие плечики.

Она, глотая слезы, прошептала:

– Я думала, что ты меня бросил, или тебя убили.

Дильшад в это мгновение вдруг осознал, впервые за долгие годы, проведенные вдали от дома, о нем кто-то искренне переживает. И его кто-то ждет…

***

В ханском шатре, поставленном в родовом имении хивинских правителей в Гюмгюмданском саду, было тихо. Наступило время послеобеденного кейфа, и никто не смел нарушить сон повелителя. Кругом царило блаженство, убаюкиваемое шелестом листвы множества цветущих деревьев и щебетанием птиц.

Когда Саид Махаммад-хан уже был готов погрузиться в сладостный сон, до его ушей донесся топот бегущих куда-то людей. Потом послышалось лязганье чего-то металлического, и раздался вопль:

– А… умри, дьявол!..

Хан соскочил со своего ложа и выхватил всегда лежавший у него под подушкой кинжал. Он прекрасно помнил, как предательски два года назад был убит Кутлуг Мурад-хан, успевший посидеть на троне лишь три месяца. Тогда убийца, подосланный туркменами, хладнокровно зарезал не только правителя Хивы, но и семь чиновников, находившихся в тот момент в покоях хана. Злоумышленник был схвачен и после жестокой пытки обезглавлен, но всю страну после этого охватила кровавая резня, и Хива, процветавшая и жиревшая при Мухаммед Эмин-хане[20 - Хивинский хан в 1843—1855гг.], погрузилась в хаос. Нищета и голод были повсюду…

Полог медленно приподнялся, и на пороге ханского шатра, стоя на коленях, появился мехрем[21 - Камердинер]. Он непрестанно кланялся, пытаясь поцеловать ханский ботинок, но Саид Махаммад-хан сделал шаг назад.

– О, мой повелитель! – голос мехрема дрожал – Да хранит Всевышний твое здоровье и милосердие! Не по воле преданных рабов был нарушен твой драгоценный сон… Рахим-тюре…

– Что? – раздраженно спросил Саид Махаммад-хан.

Вспотевший мехрем, не смея взглянуть в лицо правителю, продолжил: