Немой набат. 2018-2020

И хотя Винтроп оказался не бизнесменом, дружеские отношения с ним помогли Аркадию скакнуть на новый уровень деловых связей и отозвались ростом прибыли, а также повышением имиджа, – известно, эти категории успеха взаимосвязаны.

С тех пор Подлевский твёрдо уверовал, что возникающее предчувствие служит предвестием супер неожиданных событий, влияющих на траекторию его жизни. Но главная загадка оставалась: он вознесётся или, наоборот, окажется сбитым лётчиком?

Риск предчувствия был отвратителен.

Новый приступ душевной смуты охватил Подлевского незадолго до приятного предложения Суховея совершить совместное путешествие по Подмосковью. Однако тот нежданный звонок не вызвал в Аркадии желанного облегчения: нет, не то, заурядное дело и только. Даже откровенный разговор в Поворотихе, даже возможность вновь сблизиться с Винтропом – всё это тоже не относилось к сферам предчувствия. Подлевский исполнял поручение, выжимая выгоду лично для себя, однако тягостное ожидание чего-то неизвестного продолжало тревожить душу.

В Поворотиху регулярно мотался Иван, тайно общаясь с Агапычем, подбрасывая ему деньжат и разузнавая, куда движутся местные настроения в связи с молвой о прокладке газопровода. Но сто тысяч долларов, которые без задержки передал Суховей, – хорошие деньги. Их положено отрабатывать, проявляя, вернее, изображая активность. И в один из будних дней не в охотку, а по долгу службы Аркадий навострился в неблизкое тульское село. Оделся нарочито просто, дабы не привлекать внимания. Из машины вышел на алексинском въезде в Поворотиху, повелев Ивану ждать возле церкви. Неторопливо побрёл по обочине, оглядывая наполовину затенённые яблонями приметистые подворья. Подлевскому было скучно, вся эта авантюра с деревенским бунтом тоже казалась ему скучной, он всего лишь отбывал номер, отрабатывая солидный безналоговый гонорар.

И проходя мимо знакомой «Засеки», где они с Суховеем однажды «разговелись» кофеем, решил освежиться.

С этого момента пошли сплошь неожиданности.

Едва Аркадий поднялся на крыльцо забегаловки, её дверь распахнулась, и вышел невзрачный пожилой человек, чьё лицо показалось ему знакомым. Их взгляды встретились, и стало ясно, что незнакомец узнал Подлевского, даже брови от удивления взметнулись. Он спустился по ступенькам, подошёл к стоявшему рядом серому «ниссану» и сел в машину. Не за руль! Только тут Подлевский заметил шофёра, и это поразило. Что за простачок-старичок с персональным водилой!

Войдя в «Засеку», снова удивился: пивнушка полным-полна, неразборчивый гомон, толкотня – улей! Он попросил кружку бочкового, и сисястая Валентина с умилочками на щеках, глядя на него, зычно сказала в пространство:

– Вроде не наш, а лицо знакомое. – И подала с доливом после отстоя пены.

Аркадий озирался вокруг, ища свободного местечка, и тут два средолетних мужика, уютно припавших друг к другу в пивном споре, приветливо помахали рукой: иди сюда, будешь третьим. Едва не пролив пиво – позор! – он протиснулся сквозь тесно сдвинутые высокие столики, облепленные шумливым народом, и со «Спасибо, мужуки» поставил кружку на клинышек круглой столешницы. Гостеприимные мужики даже не ответили, сразу позабыв о нём, видать, спор шёл горячий, как и подобает после энной по счёту кружки пивка. Трепались они, сразу уловил Подлевский, о стройке газопровода, в адрес которого щедро сыпались самые изысканные и смачные речевые обороты из богатого словаря русских словесных поветрий. «Повезло! – подумал Аркадий. – Будет о чём доложить Суховею. Доказательство личного усердия».

Впрочем, разговор был пустым, Подлевский слушал его вполуха, а сам напряжённо думал, где он мог видеть человека, с которым столкнулся на крыльце. Этот господин явно не его круга.

Тогда – кто же он, где они пересекались? Чуть не надорвал память, но постепенно из её тайников начала выплывать картина: зима, Жуковка, «Дом свиданий» Ильи Стефановича… и этот сумрачный надстаршой охранник рядом с досмотровыми воротцами. Потом они разными дорожками шли к дверям «Дома свиданий», и он, этот незнакомец, занял место не за столом, а у выхода и бросал внимательные взгляды на Аркадия. Да, это, безусловно, он! Подробности того дня ясно возникли перед глазами. Но кто он, осталось непрояснённым, из чьей охраны? И что делает в Поворотихе? Случайная встреча на крыльце интриговала, и Подлевский со своим изворотливым умом принялся прикидывать, как навести справки об этой загадочной личности. Но застольный спор «мужуков» неожиданно принял интересный оборот.

– Нет, не верою я этому хромому пьянчужке! – со страстью воскликнул один, усы бахромой, и жестом указал на неопрятно одетого низкорослого мужичонку, чья небритая морда едва торчала над высокой столешницей.

«Никак это Агапыч! – изумился Подлевский, определив его по описанию Ивана. – Надо же, где я узрел его воочию. Жалкий тип. Очень, очень хорошо, что отказался с ним знакомиться. Знал бы меня в лицо, полез бы обниматься».

Между тем усатый продолжал:

– Откудова этому забулдыжке знать о больших планах? Подхватил гдей-то слушок и давай торговать. Глянь, в грудь себя колотит, дармовое пивко вышибает.

Второй мужик, долгим глотком высосав из кружки остатки пива, откашлялся и сказанул такое, от чего Подлевский чуть не поперхнулся.

– Нет. Дмитрич, всё правда, кругом окаянство. Этот забулдыжка – что? Ляпнул, и дело с концом, соврёт – недорого возьмёт. Но про газопровод и Андрей Викторович Богодухов говорит, а он, сам знаешь, не умничает.

Услышав фамилию Богодухова, Аркадий мгновенно, как было когда-то при звонке Боба Винтропа, понял: вот оно, предчувствие! Он ещё не знал ничего конкретно, однако совмещение Поворотихи с поистине магическим появлением в этой теме Богодуховых сразу превращало деловую скуку в эмоциональный накал. Он уже не предчувствовал, а точно, как бы осязаемо, чувствовал, что на теперешнем этапе жизни Поворотиха становится для него главным интересом.

Здесь должно случиться нечто. Нечто – с заглавной буквы.

Дослушивать трёп застольных соседей было незачем. Подлевский в несколько глотков опустошил кружку.

– Мужики, спасибо, что приютили. Ехать надо, я неместный.

И вышел на улицу.

Машина стояла метрах в ста от пивнушки, и пока шёл к ней, позвонил Суховею.

– Валентин Николаевич, я в Поворотихе. Из искры уже возгорается костерок. Своими глазами видел, своими ушами слышал. Между прочим, в «Засеке», где мы с вами были. Там теперь что-то вроде протестного штаба… Да, кстати, не могли бы вы по своим каналам узнать адрес Андрея Викторовича Богодухова, проживающего в Поворотихе? Тут любопытная связка наклёвывается.

Аркадию очень хотелось сразу изложить свои незаурядные, если не сказать, ошеломительные предположения. Однако сработал охранный инстинкт. Дело становится слишком серьёзным, чтобы торопиться. Надо кое-что проверить, сделать выводы неопровержимыми. Вдобавок эта странная встреча на крыльце «Засеки»… С ней тоже необходимо разобраться. Не слишком ли много случайностей сходится в этой Поворотихе?

Просьбу выяснить адрес здешнего Богодухова Суховей, разумеется, взял на карандаш. «Судя по отчеству, это наверняка брат умершего отца Веры», – добавил Подлевский. Он торопливо дошагал до машины и приказал Ивану гнать в Москву.

Предчувствие, как всегда, разрядилось самым неожиданным, невероятным вариантом.

Наступало время действий.

Об этом напомнил и звонок от Суховея. Через три часа, едва въехали в столицу, от него звякнула эсэмэска из одного слова – «Короленко, 24».

Аркадий спросил шофёра:

– Иван, ты знаешь, где в Поворотихе улица Короленко?

– Да как же не знать, Аркадий Михалыч! Главная улица, мы с вами по ней ехали.

Прикинув первоочередные дела, которыми теперь надо заняться, Подлевский дал Ивану вводную:

– Завтра же утром снова поедешь в Поворотиху. Найдёшь Агапыча и вытряси из него всё, что он знает. Дашь пять тысяч, посули ещё пятьдесят. И вот что: оставишь машину в сторонке и пешком найдёшь дом двадцать четыре по Короленко. Обнюхай его со всех сторон. Тщательно! Учить тебя не надо… Значит, в Поворотиху завтра же утром.

Заключительная фраза адресовалась уже не Ивану, – два раза не приказывают! – а самому Аркадию.

Аркадий любил такие головоломные ребусы и в тот вечер сидел за компьютером до полуночи. Зато выудил множество интересных сведений.

Поскольку Богодухова вышла замуж за Донцова, Подлевский начал именно с этого упёртого патриот патриотыча. Аркадий ненавидел его всей душой, каждой частицей своего сознания и снова вернулся к мотивам этой ненависти, чтобы укрепиться в желании мщения. Да, дело не в том, что этот деятель отбил у него невесту, – да чёрт с ней, скатертью дорога; если бы не квартира, вообще не о чем говорить, проходной вариант. По мнению Подлевского, Донцов представлял для него угрозу самим фактом своего существования. Да, он был идейным противником, антиподом, соперником по жизни. Его следовало анигилировать, уничтожить как публичную личность, разорить, пустить по миру. Таких за версту нельзя подпускать к участию в политических, общественных, даже производственных делах, ибо они способны натворить непоправимых бед. Однажды Аркадий уже нанёс Донцову чувствительный удар, выманив его охранника. Но это семечки. Теперь речь шла о несопоставимо более крупном ущербе – Подлевский не знал, каком именно, однако внутренне был готов к любому, даже антигуманному наказанию этого самоуверенного типа, вновь возникшего на его пути. Подумал: «А он всегда будет возникать. Всегда будет мешать жить».

Где зудит, там и чешут. Да, он не случайно начал распутывать поворотихинскую историю именно с Донцова, в котором коренилось всё зло мира. И обнаружил, что на его «станочном» сайте подробно, видимо, в рекламных целях излагалась производственная биография заводов, где он имел доли. В частности, было сказано, что в настоящее время станочная корпорация выполняет ответственный заказ для проекта крупного бизнесмена Синягина. Сразу переключившись на «Синягина», Подлевский сделал два важнейших открытия. Во-первых, его проект – это госзаказ, и сейчас идёт строительство завода в Тульской – Тульской, Карл! – области. Во-вторых, глянув на фотографию, он без труда опознал того господина с большой залысиной, который на заседание в «Доме свиданий» явился последним и произнёс несколько ярких спичей.

Покопавшись в «Синягине» поглубже, Аркадий узнал, что госзаказ, доставшийся бизнесмену, связан с внедрением оборонной технологии в гражданку и особо важен для российской экономики. А главное, Подлевский с изумлением наткнулся на особенность проекта – для его реализации нужен большой газ, и к новому заводу тянут газопровод.

Всё сошлось!

В эти минуты аналитический ум Подлевского работал со скоростью ЭВМ. Сразу явился ответ на вопрос, смущавший Аркадия: зачем Винтропу вкладывать сто тысяч долларов для спасения богом забытой, неизвестной миру Поворотихи? На кой она ему сдалась? Что он в ней забыл? Теперь всё ясно: вовсе не Поворотиха интересует Боба, а проект Синягина, и главная цель, вокруг которой кружит интерес Суховея, – сорвать, затормозить проект. А он, Подлевский, нанят лишь в качестве исполнителя, не ознакомленного с общим замыслом.

Распутав главную интригу, Аркадий, въедливый по натуре, склонный докапываться до дна, увидел пробелы в нарисованной им картине. Одно из белых пятен – как ни странно, смутная личность, мелькнувшая на крыльце «Засеки». Узелок с фокусом и надо найти концы, чтобы его распутать, – просто так этот человек в Поворотихе объявиться не мог, необходимо понять, чьи интересы он представляет. Ещё с того времени, когда Подлевский пристраивал на новую работу бывшего охранника Донцова, у Аркадия сохранились связи в ЧОПах, и он пометил себе завтра же заняться этим вопросом.

Заполнить второй пробел в общей картине было сложнее. Если Донцов выполняет заказ Синягина, то почему Богодухов из Поворотихи распространяет слухи о скорой гибели села? Ему бы помалкивать, не привлекать внимания к газопроводу, а он играет на руку протестантам. Тут концы не сходились, сплошь бемоли и диезы. Либо в их семье крупный раздрай, либо… Логика, требовавшая объяснить позицию Богодухова, здесь буксовала. Возможно, завтра объяснения привезёт Иван?

И, наконец, перед Подлевским встал серьёзный тактический вопрос. Теперь, когда он распутал клубок истинных интересов, завязанных на Поворотиху, когда понял, что провокация деревенского бунта затеяна для того, чтобы нанести сокрушительный удар по проекту Синягина, – теперь надо очень точно выверить, кому изложить свои предложения. Суховею? Или напрямую выйти на Винтропа? Но если на Винтропа, – когда он прилетит в Россию?

Эх, пенки-сливочки! В Москве была полночь, и Подлевский, вопреки многим просчётам и провалам неискоренимо веривший в свою удачу, – классический авантюрист! – решил позвонить Бобу, сказать, что есть большая потребность в серьёзном разговоре на тему, которой сейчас занимается Аркадий. Боб сразу поймёт, о чём речь.

Но если везёт, то везёт! Винтроп намеревался прилететь в Москву уже послезавтра, и они условились через три дня встретиться, чтобы, как прежде, перекусить где-нибудь на Новом Арбате.

Подлевский ликовал, однако не упускал из виду текущие дела. Во-первых, надо оттянуть встречу с Суховеем. Сослаться на внезапное недомогание? Несерьёзно и подозрительно. Нет, пожалуй, лучше всего сказать, что возникла необходимость в уточнении некоторых важных фактов, связанных с Поворотихой. Что ещё?.. Ах да, этот простачок на «ниссане» с персональным водилой наверняка из охранной структуры и надо пошерстить по ЧОПам. После разговора с Бобом Аркадий испытывал прилив энергии и эмоций, словно чётки, перебирая в уме дела, составившие кейс под названием «Поворотиха». Ему и в голову не могло прийти, какие удивительные открытия преподнесут дни, оставшиеся до встречи с Винтропом.

Сначала обескуражил Иван. Вернувшись из Поворотихи, он добросовестно, не понимая смысла увиденного, – тем и хорош! – изложил свои наблюдения: