Вся подноготная очаровательной командировки доехала-таки до Москвы. Сибиряка усердно покатали по коврам и дали вольную.
Было душно. Воздух тяжёлый, ядовитый. Совсем нечем дышать и Колотилкин махнул рукой. А ну вас! По луже ударишь, тебя же первого обдаст. Купайтесь сами в своей грязи!
Из фойе выдернулся он на балкон.
Молодой, peзвый ветер туго обнял его. Стало свежо, приятно.
Колотилкин разжал кулак. Клочья его статьи бело взвились в ураганном, шаловатом танце.
Слава Ельцину!
В очумелой радости Колотилкин пялился на зелёные лысины домов, на людей, что сновали внизу замороченными столбиками.
Москва! Московушка! Выше нос! Теперь у тебя есть Ельцин!
– Э-э-э! – крикнул он вниз, сложив руки в рупор.
Но его не слышали.
Колотилкин сбежал по лестнице, ударил к автобусу.
– Ель-цин! Ель-цин! Ель-цин! – летел он с подскоками.
Встречные понимающе улыбались. Мрак на лицах выцветал, сквозь него просекались надежда, изумление, опасливое торжество.
– Или избрали гориголовки? – высунулся откормленный брюхан из «Лады», что остановилась у перекрёстка с разноцветным суком.[70 - Разноцветный сук – светофор.]
– Так точно! – гаркнул Колотилкин.
– Вот кошмар! Вот кошмар! – чурбанно загоревал кругляш и в тоске покосился на красный свет впереди.
– Уж вам точный кошмар!
Колотилкин влетел в телефонную будку, наугад набирал на вкус пальца первые семь цифр и в снятую трубку взахлёб кричал:
– Ель-цин! Ель-цин!! Ель-цин!!
С другого конца подхватывали в тон, уже кричали союзом:
– Ель-цин! Ель-цин!! Ель-цин!!!
Больше ничего не надо было говорить.
Все жили одним.
20
В отличие от собак мы чаще рычим на своих, чем на чужих.
Ю. Шанин
Когда власть единолично определяет истину, эта последняя лишается смысла.
С. Лануцца
В универмаге «Перовский» на первом этаже, в гастрономе, вдоль касс лилась монолитная очередь. Без паспортов давали с лотка расфасованный окорок. Грамм по триста. Королевская распродажа!
– Ельцина только избрали – тут же явился дорогой господин Окорок! – боясь сглазить, робко похвалил кто-то.
Колотилкин шепнул старухе, впереди стояла:
– Хорошо, что избрали Ельцина.
– Это по Москве?
– По всей России! Ельцин – это Россия. Два часа как выбрали. И паспорт уже в сторону! Вот окорок вам дадут и паспорт не спросят.
– Или здря вceйкo народушка отбирал Ельцина? – гордовато подраспрямилась старуха. – С Ельциным ловчей… А то куда ж это всё в магазинах по паспортам? Паспорт потерял, на пять десяток штрахонут… Теперь всё, может, вольней станет? Нe войду в думушку… Куда за перестройку все последние продукты сплыли?
– Это у Горбачёва с Рыжковым спрашивайте.
– Ой лё!.. Горбачёв – дырявая сетка… Воровитые кровя… Соседка у меня ставропольска, всё горбачёвское зна… Ещё в школе шустрый был. Училка не успела доложить новый урок, он дерёт руку. Я!.. Я перескажу!.. А выбежал в секретари, отец-мать заходились продать в Привольном старый домок. Госцена две тыщи. А содрали все четыре с соседев. Горбатые шустряки-и. В Москву влез, все стулки позахва-тывал в Кремле… Про чужих царей по тельвизору день-ночь лала да лала. А про нашего… Ну, не полный молчок, а пореже. Толкуют, с восьми до десяти ночи свет бесплатно жгёт, чегось маракуе. На што он нахапал себе полное ведёрко должностёв? А ну развяжется пупок, грыжа явится. Завидущи глаза – смёртные…
– А по мне, – вздохнул Колотилкин, – поменьше он работай, было б лучше. Всё меньше вреда.
– И то верно. Иха с Рыжим надоти всем миром гнать! Нe то нам смёртушка!.. А был бы побогаче умком, кто б слово поперёк пустил? Нам… Какому Богу ни молиться, всё равно кланяться…
Свой целлофановый пакетик с окороком Колотилкин положил в потайной карман. Ближе к сердцу. Вот и мы с праздничком!
Слава Богу, на зубок есть что положить. А подарить что?
Он взлетел на второй этаж.
Вся парфюмерия забита «Испаханом». И не дерутся. Что-то тут не так. За французскими духами не дерутся? Цена сама отбивается?
Он спросил миловидную даму, что за духи «Испахан». Дама ответила, что «Испахан» – мечта жмуриков.
Себе брать такие рановато, и он отстал от духов.
Поискал перламутровые губнушки. Губнушки – жуткий дефицит. Мимоходом как-то жаловалась Алла, вышли, не может достать. Колотилкин запомнил, разбежался на день рождения удивить. Да куда? Нету!
Он спускался к выходу, как вдруг внизу шум, крики. Народ волной брызнул вверх по ступенькам ему навстречу.
– Топор! Топор! Топор отымить у гада!
– Милиция-а! Где милиция-а? Её никогда нет на месте! Хоть убей!..
Трое долговязых парней выдернули топор из-за пояса у хиловатого мужичка в защитного цвета ватнике с биркой на воротнике и ну долбить его лбом бетонную ступеньку.