– Вы в своём уме? Вы что, не знаете, что Ленин давно умер?
– У вас всегда так. Если вам нужно, так он вечно жив, а если нужно бедному еврею, так он давно умер.
И тут пошли звонки.
– Владимир Ильич! Участники кронштадтского мятежа арестованы. Что с ними делать?
– Гасстгелять! Но перед гасстгелом напоить чаем. И непгеменно горячим!
Новый звонок. Дзержинский:
– Владимир Ильич! Когда расстреливать – до обеда или после обеда?
– Пгенепгеменно до обеда! А обеды отдать детям. Дети рабочих голодают!
Позвонила и секретарь.
– Владимир Ильич, вам посылка из Красного Креста.
– Детям! Отдайте всё детям!
– Там презервативы.
– Оставьте двадцать штук Дзержинскому, а остальное проколоть и меньшевикам.
Дозвонился и министр сельского хозяйства.
– Товарищ Ленин! Мне после смещения предложили возглавить онкологический центр. Но я же в этом ничего не понимаю!
– Но вы же руководили сельским хозяйством – и хлеба не стало. Займётесь онкологией – может быть, рака не станет!
В сторонке, справа, у клуба, построенного на месте снесённой коммунистами церкви, местный шансонье ублажал под гитару абсолютный слух Ильича:
– Прошла зима, настало лето,
Спасибо партии за это!
За то, что дым идёт в трубе,
Спасибо, партия, тебе!
За то, что день сменил зарю,
Я партию благодарю!
За пятницей у нас суббота –
Ведь это партии забота.
А за субботой – выходной.
Спасибо партии родной!
Спасибо партии с народом
За то, что дышим кислородом!
У моей милой грудь бела –
Всё это партия дала.
И хоть я с ней в кровати сплю,
Тебя я, партия, люблю.
Теперь, сидя на обкомовском горшке, Пендюрин с ужасом думал, что же ему делать. У Горбыля были такие свидетельские плюхи, что Пендюрин даже в ужасе зажмурился и побоялся сразу открывать глаза. Ведь только одну плюшку выкинь в верхах Горбуха – гулять Пендюрину по «диким степям Забайкалья, где золото роют в горах». Но если до прогулки по Забайкалью, совмещённой с мытьём брусники на нарах, дело и не докувыркается, то уж по минимуму вылетит он из обкома, как пердёж из старой дохлой кобылы.
– Ну что, Пенделёк, окопался на века на обкомовском горшочке? Наивно считаешь, что в шторм любая гавань хороша, в том числе и наша какальня? Чего молчишь? Долго собираешься держать стойку?[436 - Держать стойку – не признаваться.] Прямо скажу, ситуёвина у тебя шваховая. Хватит, хренов Ильичок, думствовать! Или мозгуешь, какие пульки мне лить? Ускрёбывай, мухомор, отсюдушки по первому звону! Не то мыль верёвку! Я мэн крутой. У меня теперь не сорвётся, как в Гнилуше…Я ясно сказал, как коммунист пока коммунисту? Или ты уже не желаешь им быть?
– Ну к чему такая крутота?.. Ну к чему весь этот кайфолом?.. Понимаешь… Мне глубоко кажется, меня могут не понять. Перевели сюда с повышением… Все друг дружке радовались… И в первый же день просись в уход! Ну не глупо? Сергей Сердитыч, милоха… Ну… ёк-макаёк… Не надо монстрить… Не обижайся… Хоть слегка следи за метлой…[437 - Следить за метлой – контролировать свою речь.] Ты когда-то был ладливый… Вспомни… Мы с тобой почасту завершали трудовой день незабываемым офицерским троеборьем…[438 - Офицерское троеборье – распитие спиртного напитка, состоящего из пива, вина и водки.] Ка-ак хвастались друг перед дружкой спецхарчами…[439 - Харчами хвастать – страдать рвотой.] А потом – любезное перекрёстное опыление юных неваляшек… Е-есть что вспомнить. Человечища ж когда-то был, между дрочим! Умняга!.. Мозган!.. Что с тобой случилось? Да тампон тебе на язык! Ну, японский городовой Нобуёси!.. Давай мы, ёжки-мошки, похерим войнишку между нами. Я большь не буду подпускать тебе вони!
– А клавиатуру пожевать не хочешь?
– Да честное партийное!
– Иша! С понтом под зонтом![440 - С понтом под зонтом! – так я тебе и поверил!] Да мне с прибором положить на твоё честное партийное! Какой ты, попа с ушками, сейчас шёлковенький да простой, как ситцевые трусы… А я помню тебя другого. Смелюра был… Кто орал? Кто бил себя пяткой в грудь и орал: «Сживу со свету! Загоню дальше Колымы!» Кто орал?.. А как прищемили ему авеню ля залупон дверью, так сразу лапки кверху. Не буду… Не буду… А я буду! Пока не урою тебя, гаду. Пока не впишешься рогами в морг!
– Извини, Сергунчик… Сейчас круче тебя только яйца, выше тебя только звёзды… Мне глубоко кажется… Давай забудем все встречные пинки и отмочим канкан. Отметим столетие канарейки!
– Кончай эти подхалимажные глупизди! Захлопни, одноклеточный, свою помойку и слушай! Прикрываем эту мутоту! Даю тебе, мелиоратор, сроку две недели. Упиливай отсюдушки! Делай срочный отскок! От-ру-ли-вай!.. Не уберёшься, педерастяпа, своим ходом – понесут вперёд чёрными пиночетками. Я уж постараюсь, будь спокоен… Мелко не покажется!.. У тебя ж, козлина вонючий, не то что рыльце в пушку – вся рожа в дерьме! Бабий везувец!.. Весь Везувий!.. Кто взлетел с пупка Кафтайкиной в райком комсомола? В райком партии, в этот гнилушанский рейхстаг? Даже в обком? Ты хорошенько помнишь своё восшествие на партпрестол? Не забыл ни один кривой этапчик своего большого пути?.. Кто за эфиопские налоги восстанавливал в партии жульё, покрывал всех гнилушанских ворюг? У меня в документиках всё ясно прорисовано кого, где, когда, за сколько… Кто из райкома комсомола, из райкома партии сделал пенисные корты? Может, ты разбежался и обком превратить в тот же пенисный корт или в бабслейленд? Не позволим-с! Пэцэ тебе!.. Думал, всю жизнь будешь с автоматом Калашникова бегать наперевес да мять заплесневелую горжетку кафтайкинскую? Думал, будешь без конца пари?ть вверх к новым чинам и попутно к высотам коммунизма? Отлетался Ленин в Разливе! Твоя вринцесса Кафтайкина срочно скурвилась под ноль, и седая прореженная горжетка по обкомовскому реестру оттранспортирована на склад готовой продукции[441 - Склад готовой продукции – кладбище.]. Держать тебя здесь больше некому! Ну что, рейтинг глубоко упал и писькин домик осиротел?.. А то… Ишь, разлетелся! Тыр-пыр, едем на Таймыр! Жих-жих! Жих-жих! Чух-чух!.. Чух-чух!.. Чух-чух!.. Но до Таймыра не доехал. Керосинчику не хватило-с. А впрочем, может и хватить, если я похлопочу… Не будь чем щи разливают. Просись, поплавок унитазный, сейчас же куда поглуше пока своей волею… Отпускаю… Не злой я ровно две недели. Две недельки я могу с тобой покамасутриться…[442 - Камасутриться – возиться.] Ты испаряешься с обкомовской широты – мне совершенно монопенисно,[443 - Монопенисно – безразлично, всё равно.] что с тобой там. Я тебя не знаю! Секи момент…
– С такого разговора всё темно, как у негра в дупле… Ну зачем тащить сюда прошлое?.. Попал я в бидон… Я ж всю жизнь протолокся в глуши. И снова своей волей ломись туда же? Да как же проситься, отрыжка ты пьяного бегемота?
– А мне, ваше ничевошество, до лампочки Ильича!
– Ну ка-ак?!
– Просто… Муханизм простушка… Ну ты, болтунец[444 - Болтунец – импотент.]… Перевязал уже кобылку?[445 - Перевязать кобылу – сходить в туалет.]
– По полной программе.
– Вот и ладушки! А то привык чесать на низок.[446 - Чесать на низок – применять шулерские приёмы в картёжной игре.] Сейчас же, нирвана-нисшита,[447 - Нирвана-нисшита – рок-группа «Нирвана».] топай к своему заву. Садани себя кулачком в волосатую сиську и восплачь… Не могу я, дубопляс, дорогие обкомовские ковры топтать! Недостойный я спермотазавр! Ж-ж-жалаю назад! На передовые родные соцрубежики! В народ! В саму глубинищу! На передний край святой борьбы за наше светленькое-чёрненькое. Всё тебя, аленький цветочек, учи!
– Повторяю… Ну ни в зуб галошей… Я ж только оттуда!
– Снова, неюзабельный,[448 - Неюзабельный – непригодный к употреблению.] просись. Не всё, мол, достроил… Не имеете права отказать святому порыву святой души!
Пендюрин запечалился.
«Где же вы мои, тузья-друзья?»
Самое тяжёлое в старости – это мысли о молодости.
Он ватно вспомнил свою голосистую партайбаронессу Кафтайкину, свою сексопилочку-ненасыточку Надежду Константиновну. Помогла въехать в обком. Вот бы кто ему помог сейчас тут угнездиться!
Да куда!
Его Надежда Константиновна хоть и не ровесница вождёвой Надежде Константиновне, но коньки уже склеила.
«Вот и кончились весёлые похождения пестика и тычинки… И мой автограф, поди, сотлел уже на её лобке… Я на мелководье… Ах, Надюха, Надюха!.. Как ты посмела покинуть на произвол судьбы своего верного одномандатника? Ну не глупь?.. Безответственнейший, необдуманный шаг! Помогла влезть в обкомовский рейхстаг – партийное спасибище! Дала мёду, так дай же и ложку! Помогла б ещё прочно окопаться тут, а там и склеивайся на здоровье!.. А то… Как видишь, от перестановки слагаемых суммочка крепонько меняется… Бросить одного на растерзание горбылей. Кукуй один среди этих монстрюг… Слопают ведь!..»
Горбылёвские хлопцы-партократики так турнули несчастного Пендюрина, что он снова приочутился в глухой глубинке.