Последний отзыв
Книга дельная. Без воды, приводятся реальные кейсы и способы их разрешения. Много практичных полезных советов и методик. Кое-что уже испробовала в дел...
Далее
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2025.
✖
Дожди над Россией
Год написания книги
2023
Теги
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Мы на полном газу прожгли бетонный мосток с чёрными чугунными оградками.
Игристо побежали наши плантации.
Вот мы и дома.
У самой дороги по крайним рядам ползала Санка. Корзинка на боку была у неё туго набита чаем.
Увидала нас Санка – вздёрнула к небу кулачки с чайными пуками, бросилась к нам.
– Здравствуйте вам, Саночка Акимовна, – степенно поклонился в окошко Юраша, срезая прыть с бега нашей телеги и эффектно останавливаясь точно возле Санки.
– Мой Боженька! Живой!
Она прижала руки с чайными пуками к лицу и заплакала.
Юрка торопливо выскочил из кабинки, обнял её за плечи, шатнул к себе.
– Ну что ты, малышок, что ты… Всё моё всё при мне… Ничего не потерял… И не потеряю. Могу гарантийную расписку дать.
– Любчик, тебе всё шуточки. А тут голова пухнет со страхов. Поехал… Один… Первый раз… Кругома чужие… грузиньё… Мало ль что в дороге спекётся? Боюсь я вся.
– А ты глубоко наплюй и не бойсь. Как я… Да пока ты у меня, ко мне ни одна напасть не прилепится… Жди на рассвете! Такая уж наша шофёрская утеха. Как чаёк на фабрике сбагрим, так на всех ветрах к тебе и под бочок.
Он неловко поцеловал её в висок, и мы поехали в наш посёлок.
– Слышь, ты всерьёз женишься? – спросил я.
– Только всерьёз. Простуды дожали.
– Какие?
– Обыкновенные. Вот у тебя в хозяйстве кто первый просыпается? Ты сам или твой перчик? Лично у меня первым вскакивает перчик и бессовестно хамит, играет побудку. Подымется корягой, одеяло с ног, с боков посдирает. Вот и простуда… зорька за зорькой. Форменное безобразие. Так можно вусмерть простудёхаться.
– Тебя всё на хаханьки сносит. Как того больничного мужичка.
– У всех мужичков одна и та же простуда… А без хаханек если… Знаешь же… Зачем в люди по печаль, когда дома плачут?.. Мать схоронили… Трое нас у папаньки-алика. Я старший из братьев. Мне и думай… Чеши грудь табуреткой[245 - Чесать грудь табуреткой – напряжённо искать решение проблемы.]… Аж кричит, нужны в дом руки женские… хоть приходящие. В одну комнату с четырьмя мужиками паранджу[246 - Паранджа – жена.] разве поведёшь?.. Санка когда-никогда приготовит что набегом, простирнёт, пол продёрнет… Любовь наша вся в репьях. Чистенькая не получается…
Он как-то покаянно, долго посмотрел на меня.
– Эвва! – Он что-то снял с моего подбородка. – Только заметил. Видать, крепенько ты чебурахнулся. Кожу на подбородке завернуло… Останется шрам. Даже вот пролетарский булыжничек в крови запёкся. На?. Полюбуйся.
И верно.
Круглый камешек с пшенинку был в крови.
Я катнул его на ладошке – ветер выхватил его в окно.
– До?ма, – сказал Юрка, – ранку аккуратно обмой своей мочой. До первого развода заживёт.
– Ты уже намылился разводиться?
– Тут, друже, ещё расписывать не хотят. Ни ходу ни выходу… Несовершеннолетние-с… Неужели без сельсоветовской цидульки мы задрапируем Ленина с нами[247 - Ленинснами – широкая семейная кровать.] и сдадим свою любовь на сберкнижку до полнолетия? Не на тех запали! Саночка моя уже с киндерсюрпризцем.[248 - Киндерсюрприз – неожиданная беременность.] Во взрослость лет, видать, мы будем входить вместе с нашим первым пукёнышем.[249 - Пукёныш – ребёнок.] И тогда в один сельсоветовский забег распишемся с Санкой и получим метрику на своё чадо.
– Юр, утром я толком не понял, почему же так срочно уехала Женя. Что стряслось? Что ты вообще знаешь про неё?
– Что я знаю… Да так… кой-что… Отучила восемь классов. За тишайшие успехи директор не пустил в девятый. Она и катани сюда заработать на платье, на туфельки. Лучше копейка близко, чем рубль далеко… А неделей позже под Лайтуры приехали по вербовке ещё семь землячек. Там и подружка. Было это позавчера, когда у нас полыхали танцы-скаканцы, и ты с ночёвкой закатился в наш недоскрёб… Ну, увидали девчонки впервые горы, заахали. А поселили их в сказкином месте. Лес кругом, нигде ни дымочка. Романтики полный чувал. А ночью с гор сползло ровно семь закоптелых кобелей в чулках с прорезями для глаз. Эта такая грязная бармосня, что сразу и названия не сплетёшь. Отсекли пиндюки свет в девчоночьем бараке, не спеша, без паники вынули стёкла из рам и экзотично, через окошки полезли знакомиться. Это было битвище. Девчонок умолотили в гроб – избили до полусмерти сперва. А потом устроили группенсекс. И кипела эта глумь до утра… Каждый кобеляра отведал из всех семи невинных чаш… Вот так-то эта пиндосня, любящая хвалиться своим божественным кавказским гостеприимством, с нашими девчоночками… Ну не страна лимоний и беззаконий? Как только зверьё снова уползло в горные норы, девчонки с воем кинулись к поезду. Назад! К мамкам! А подружка пришкиляла к Жене. Ну как же! Мать велела передать Жене пару тёплых носков. Женя забыла взять, так ты ж донеси. Обревелись они тут… Пока не подсекла новая беда… Вдвоём и повезли носки назад матусеньке. Вдвоём надёжней… Не спокинула Женя подружку одну в разгроме.
И разве мог я её осудить? Как шепнула душа, так и поступай.
Дома я достал карточку из-под рубахи.
Карточка была тёплая.
И грустная.
Из веночка из райских птиц грустно улыбалась Женя.
Сверху над веночком слова в дужку:
Помни обо мне
А под веночком целуются голуби.
И стишок:
Если счастье тебе вдруг изменет
Или горе постигнет тебя,
Ты вспомни, что есть где-то сердце,
Которое любит тебя.
Карточку я подпихнул под кнопку, что держала на стене правый верхний угол «Сикстинской мадонны».
– Кто это? – спросила мама про Женю.
– А вот, – показал я на кудряшика на руках у Мадонны. – Выросла. Стала такая.
Мама вроде поверила моим словам. Но тут же засомневалась:
– Что-то не тае поёшь… На руках, кажись, хлопчик. Из хлопчика выросло дивча?
– Выросло… Маленькие дети… Не сразу с лица разберёшь, где мальчик, где девочка…
Мама внимательно посмотрела на Женю.
– Гарне дивча, – похвалила Женю. – Брови, как серпочки… В глазах недоля… Бачь, молода, да горем вже повязана…
И в грозу мама теперь молилась и Марии, и Жене.
Двум Мадоннам.
Игристо побежали наши плантации.
Вот мы и дома.
У самой дороги по крайним рядам ползала Санка. Корзинка на боку была у неё туго набита чаем.
Увидала нас Санка – вздёрнула к небу кулачки с чайными пуками, бросилась к нам.
– Здравствуйте вам, Саночка Акимовна, – степенно поклонился в окошко Юраша, срезая прыть с бега нашей телеги и эффектно останавливаясь точно возле Санки.
– Мой Боженька! Живой!
Она прижала руки с чайными пуками к лицу и заплакала.
Юрка торопливо выскочил из кабинки, обнял её за плечи, шатнул к себе.
– Ну что ты, малышок, что ты… Всё моё всё при мне… Ничего не потерял… И не потеряю. Могу гарантийную расписку дать.
– Любчик, тебе всё шуточки. А тут голова пухнет со страхов. Поехал… Один… Первый раз… Кругома чужие… грузиньё… Мало ль что в дороге спекётся? Боюсь я вся.
– А ты глубоко наплюй и не бойсь. Как я… Да пока ты у меня, ко мне ни одна напасть не прилепится… Жди на рассвете! Такая уж наша шофёрская утеха. Как чаёк на фабрике сбагрим, так на всех ветрах к тебе и под бочок.
Он неловко поцеловал её в висок, и мы поехали в наш посёлок.
– Слышь, ты всерьёз женишься? – спросил я.
– Только всерьёз. Простуды дожали.
– Какие?
– Обыкновенные. Вот у тебя в хозяйстве кто первый просыпается? Ты сам или твой перчик? Лично у меня первым вскакивает перчик и бессовестно хамит, играет побудку. Подымется корягой, одеяло с ног, с боков посдирает. Вот и простуда… зорька за зорькой. Форменное безобразие. Так можно вусмерть простудёхаться.
– Тебя всё на хаханьки сносит. Как того больничного мужичка.
– У всех мужичков одна и та же простуда… А без хаханек если… Знаешь же… Зачем в люди по печаль, когда дома плачут?.. Мать схоронили… Трое нас у папаньки-алика. Я старший из братьев. Мне и думай… Чеши грудь табуреткой[245 - Чесать грудь табуреткой – напряжённо искать решение проблемы.]… Аж кричит, нужны в дом руки женские… хоть приходящие. В одну комнату с четырьмя мужиками паранджу[246 - Паранджа – жена.] разве поведёшь?.. Санка когда-никогда приготовит что набегом, простирнёт, пол продёрнет… Любовь наша вся в репьях. Чистенькая не получается…
Он как-то покаянно, долго посмотрел на меня.
– Эвва! – Он что-то снял с моего подбородка. – Только заметил. Видать, крепенько ты чебурахнулся. Кожу на подбородке завернуло… Останется шрам. Даже вот пролетарский булыжничек в крови запёкся. На?. Полюбуйся.
И верно.
Круглый камешек с пшенинку был в крови.
Я катнул его на ладошке – ветер выхватил его в окно.
– До?ма, – сказал Юрка, – ранку аккуратно обмой своей мочой. До первого развода заживёт.
– Ты уже намылился разводиться?
– Тут, друже, ещё расписывать не хотят. Ни ходу ни выходу… Несовершеннолетние-с… Неужели без сельсоветовской цидульки мы задрапируем Ленина с нами[247 - Ленинснами – широкая семейная кровать.] и сдадим свою любовь на сберкнижку до полнолетия? Не на тех запали! Саночка моя уже с киндерсюрпризцем.[248 - Киндерсюрприз – неожиданная беременность.] Во взрослость лет, видать, мы будем входить вместе с нашим первым пукёнышем.[249 - Пукёныш – ребёнок.] И тогда в один сельсоветовский забег распишемся с Санкой и получим метрику на своё чадо.
– Юр, утром я толком не понял, почему же так срочно уехала Женя. Что стряслось? Что ты вообще знаешь про неё?
– Что я знаю… Да так… кой-что… Отучила восемь классов. За тишайшие успехи директор не пустил в девятый. Она и катани сюда заработать на платье, на туфельки. Лучше копейка близко, чем рубль далеко… А неделей позже под Лайтуры приехали по вербовке ещё семь землячек. Там и подружка. Было это позавчера, когда у нас полыхали танцы-скаканцы, и ты с ночёвкой закатился в наш недоскрёб… Ну, увидали девчонки впервые горы, заахали. А поселили их в сказкином месте. Лес кругом, нигде ни дымочка. Романтики полный чувал. А ночью с гор сползло ровно семь закоптелых кобелей в чулках с прорезями для глаз. Эта такая грязная бармосня, что сразу и названия не сплетёшь. Отсекли пиндюки свет в девчоночьем бараке, не спеша, без паники вынули стёкла из рам и экзотично, через окошки полезли знакомиться. Это было битвище. Девчонок умолотили в гроб – избили до полусмерти сперва. А потом устроили группенсекс. И кипела эта глумь до утра… Каждый кобеляра отведал из всех семи невинных чаш… Вот так-то эта пиндосня, любящая хвалиться своим божественным кавказским гостеприимством, с нашими девчоночками… Ну не страна лимоний и беззаконий? Как только зверьё снова уползло в горные норы, девчонки с воем кинулись к поезду. Назад! К мамкам! А подружка пришкиляла к Жене. Ну как же! Мать велела передать Жене пару тёплых носков. Женя забыла взять, так ты ж донеси. Обревелись они тут… Пока не подсекла новая беда… Вдвоём и повезли носки назад матусеньке. Вдвоём надёжней… Не спокинула Женя подружку одну в разгроме.
И разве мог я её осудить? Как шепнула душа, так и поступай.
Дома я достал карточку из-под рубахи.
Карточка была тёплая.
И грустная.
Из веночка из райских птиц грустно улыбалась Женя.
Сверху над веночком слова в дужку:
Помни обо мне
А под веночком целуются голуби.
И стишок:
Если счастье тебе вдруг изменет
Или горе постигнет тебя,
Ты вспомни, что есть где-то сердце,
Которое любит тебя.
Карточку я подпихнул под кнопку, что держала на стене правый верхний угол «Сикстинской мадонны».
– Кто это? – спросила мама про Женю.
– А вот, – показал я на кудряшика на руках у Мадонны. – Выросла. Стала такая.
Мама вроде поверила моим словам. Но тут же засомневалась:
– Что-то не тае поёшь… На руках, кажись, хлопчик. Из хлопчика выросло дивча?
– Выросло… Маленькие дети… Не сразу с лица разберёшь, где мальчик, где девочка…
Мама внимательно посмотрела на Женю.
– Гарне дивча, – похвалила Женю. – Брови, как серпочки… В глазах недоля… Бачь, молода, да горем вже повязана…
И в грозу мама теперь молилась и Марии, и Жене.
Двум Мадоннам.
Другие электронные книги автора Анатолий Никифорович Санжаровский
Последний отзыв
Книга дельная. Без воды, приводятся реальные кейсы и способы их разрешения. Много практичных полезных советов и методик. Кое-что уже испробовала в дел...
Далее