Мафия

– Уволили, – поправил Снежков.

– За что? – испуганно спросила посетительница.

– Было за что. Впрочем, это не имеет значения… Что вас, собственно, привело к нам?

– Козлова моя фамилия, Евдокия Андреевна. А это, – она показала на одну из фотографий, иллюстрирующих очерк, где следователь Шмелев был снят вдвоем с фронтовым дружком, – мой Митя. – Женщина вздохнула. – Супруг, значит, законный.

– Ну и что? – нетерпеливо спросил Вадим.

– А то, милок. Этот самый Шмелев жизнью наслаждается, в героях ходит, а Митины косточки давно сгнили. – Она всхлипнула. – Даже не знаю, где могилка…

– Погиб, что ли? – помягчел Снежков.

– Если бы, – вздохнула Козлова. – Всю войну прошел целехонек, а в пятьдесят втором посадили. Десять лет дали. Через три года пришла похоронка из лагеря. – Евдокия Андреевна извлекла из сумки цветастый узелочек. – Все бумажки хороню, можете посмотреть…

– Потом, потом. А за что судили вашего мужа?

Евдокия Андреевна поведала Вадиму историю осуждения своего Дмитрия. Интерес к ее рассказу у Снежкова разгорался все больше и больше. Когда Козлова закончила, Снежков, не скрывая волнения, спросил:

– Вы уверены, что на снимке ваш муж?

– А кто же еще? – удивилась вдова. – Только глянула – сразу узнала.

– Можете подтвердить? – продолжал волноваться Снежков.

– Какая мне выгода врать, – обиделась Евдокия Андреевна. – Да ты сам посмотри, обманывает старуха или нет.

Она развязала узелок и среди пожелтевших от времени бумажек и истрепанных документов отыскала старую, выцветшую фотографию.

Снимок был копией того, что опубликовала газета.

Снежков просмотрел бумаги.

– Помоги, мил человек, – заметив неподдельный интерес к ним Вадима, взмолилась посетительница.

– Чем?

– Нынче многих, что в те времена осудили, риби… реба… Фу ты, никак слово не дается…

– Реабилитируют, – подсказал Снежков.

– Во-во! – обрадовалась Козлова. – Похлопочи и за Митрия. Век не забуду…

– Посмотрим, Евдокия Андреевна, – сказал Снежков. – Оставьте все ваши бумаги, я изучу, с юристами поговорю.

– Ой, спасибо, милок! – растрогалась старушка. – Не знаю, как и благодарить.

– Благодарить рано, – скромно сказал Вадим. – Это такое дело.

– Знаю, как не знать! Спасибо, что приветил старуху да посочувствовал, – смахнула слезу. – Куда ни обращалась – даже слушать не желали…

Снежков сложил документы в стопочку, снова завернул в платок.

– Значит, оставлю у себя? – спросил он.

– Оставляй, родимый, оставляй. – Заметив, что Снежков взглянул на часы, она торопливо поднялась. – Поспешу домой, дочку обрадую. Доброго тебе здоровьичка!

– До свидания, Евдокия Андреевна.

Уже в дверях обернулась:

– Когда справиться можно будет?

– Сам сообщу, когда что-то прояснится, – успокоил Козлову Снежков.

– Ну и ладно, – кивнула посетительница и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Трижды корреспондент» тут же схватился за телефон и лихорадочно набрал номер.

– Юридическая консультация? – спросил он, когда услышал женский голос. И, получив утвердительный ответ, выпалил: – Аркадия Вениаминовича будьте добры! Чураева…

– Попробую, – ответили на том конце провода.

Пока вызывали адвоката, Вадим буквально горел от нетерпения. И когда наконец раздалось чураевское вальяжное «аллё-оо», он сумбурно рассказал о визите Козловой.

Аркадий Вениаминович выслушал его внимательно, задал несколько вопросов и с усмешкой произнес:

– Жаль, что ты не бреешься и не стрижешься… Действительно, Снежков оброс, как дикарь, считая это модным.

– И все же, старик, – продолжал Чураев, – тебе придется посетить Капочку. Чтобы она сообщила сведения, добытые тобою, Сове. Лично. Это очень важно.

– Бегу! – счастливо откликнулся Вадим.

– Впрочем, погоди, – задумался на некоторое время адвокат. – Лучше к Капе зайду я сам. Давай встретимся, заодно пообедаем. «Прибой» тебя устраивает?

– Еще бы! – с восторгом ответил Снежков, потому что речь шла об одном из самых шикарных ресторанов Южноморска.

– Обязательно прихвати документы этой женщины, – были последние слова Чураева.

* * *

Весть о том, что из прокуратуры республики к нам направляется следователь для ведения дела Киреева, меня не застала врасплох. После многочисленных звонков из Москвы и повышенного интереса к расследованию художеств начальника южноморского ОБХСС со стороны местных властей я ждал чего-нибудь в этом роде. Конечно, в известной степени нам выразили недоверие. Лично мне, как прокурору области, не говоря уже о Шмелеве. Но, хорошенько поразмыслив, я подумал: если это поражение, то нужно постараться обратить его в победу.

Следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР Чикуров прилетел поздно вечером в четверг. Встречал его мой заместитель Гурков. На следующий день, придя в прокуратуру, я столкнулся с Алексеем Алексеевичем на лестнице и поинтересовался о Чикурове.

– Полный порядок, – отрапортовал Гурков. – Встретили, разместили. Более того, он уже здесь, дожидается в вашей приемной.

Алексей Алексеевич представил нас друг другу и удалился.