Очевидный выбор

– Конечно.

Мы обмениваемся номерами телефонов. И кажется, до меня только сейчас доходят все те слова про коммуникацию. Общение, знакомства – ключ ко всему в этом мире. В этом есть смысл, потому что не зря же люди единственные существа, способные на вербальное общение.

Она продолжает расспрашивать меня о моей работе. Даже Марк периодически задает вопросы, хотя его сфера даже близко не пересекается с моей.

Мне нравится делиться своим мнением в процессе разговора. Нравится, что мы с ними иногда не сходимся во взглядах, нравится, что Тристан даже просто сидя рядом, вселяет в меня уверенность.

Когда я раньше ходила на ужины с Шоном и его коллегами, мне было нечего сказать, да и сам Шон никогда не втягивал меня в разговор. Тристан же, как противоположный от него полюс, все время смотрит на меня, видит меня. Ему важно, чтобы мне было комфортно. Поэтому, когда нам приносят десерт, он спрашивает на ухо: "Все хорошо?". Я отвечаю – да. Потому что все на самом деле просто потрясающе.

Под конец вечера, когда мы уже прощаемся с этой чудесной парой, мне приходит сообщение от Элиота с адресом и подписью:

"Не важно где и с кем ты, приезжай по этому адресу. Это очень важно. Можешь и Тристана с собой захватить."

Понятия не имею, откуда он знает про Тристана. Но не задаю вопросов.

– Поедем ко мне? – спрашивает Тристан, когда мы идем к его машине.

– Я бы с радостью, но только…– показываю ему сообщение.

– Хочешь поехать? – поднимает брови.

– Да. Он говорит, это важно. А Элиот никогда не разбрасывается словами.

Он смотрит на меня понимающе.

– Тогда поехали.

39

У нас заняло около часа, чтобы добраться до места, которое указал Элиот. И мы оказались в не особо оживленном районе. Здание, у которого останавливается Тристан, больше похоже на заброшенное. Но над входом висит огромная неоновая вывеска "вам сюда", так что мы выходим из машины. В моей голове проносится миллион возможных вариантов о том, что нас ждет за этой дверью, но ни один из них не кажется мне адекватным.

– Надеюсь, твой друг не собирается нас тут прикончить. – смется Тристан.

– Это не в его стиле.

Надеюсь.

Чем ближе мы подходим, тем громче становится музыка. Может, у него сегодня день рождения, а я забыла?

Тристан открывает передо мной дверь, и я попадаю в светлое прохладное помещение. Сначала мое внимание привлекает большое количество людей. Но потом взгляд падает на стены, увешанные различными фотографиями. Не может быть…

– Это выставка. – сообщает Тристан.

– Не просто выставка. Это выставка Элиота.

Мой рот растягивается в улыбке. Я знаю эти фотографии, потому что он скидывал мне каждую. На них обнаженные мужчины и женщины разных возрастов, веса, роста, телосложения.

– Там Эмма. – отвлекает меня Тристан.

Я слежу за его взглядом и вижу свою подругу с двумя незнакомками. Беру его за руку и направляюсь в её сторону. Она замечает нас почти сразу.

– По глазам вижу, что он и тебе сообщил в последнюю минуту. – говорит она, обнимая меня.

– Да! Почему он не сказал нам раньше?

Она пожимает плечами, попивая шампанское.

– Наверное, хотел сделать сюрприз.

– У него получилось. – осматриваюсь по сторонам и не могу оторвать глаз от его снимком. Они просто магические.

– Кстати, Элиот рассказал мне о том, что вчера произошло. – напоминает она, и я тут же перевожу на нее взгляд. Ей весело. Ну, конечно, мне бы тоже было смешно, не будь это моя собственная мать. – Он переживал о том, что ты будешь злится. Но ты сама мне ничего не рассказала, значит, все в порядке?

Мне не хочется говорить ей, что сексуальная жизнь моей матери не совсем то, о чем я думала весь день, поэтому я просто молчу.

– Кто-нибудь объяснит мне, в чем дело? – спрашивает Тристан.

– Она тебе объяснит. – киваю в сторону улыбающейся Эммы. – А я пойду найду виновника этого торжества.

Иду вдоль колонн мимо портрета пожилой женщины. У неё такой пристальный взгляд, что я невольно останавливаюсь. Морщины у ее глаз рассказывают намного больше историй, чем картины в Лувре. Их глубина говорит о том, что у неё было много счастливых моментов в жизни, она смеялась, улыбалась. В глазах нет боли или грусти. Значит, она ни о чем не жалеет…

– Нравится? – раздается шепот у моего уха, и я оборачиваюсь.

Элиот в шелковой черной рубашке и джинсах сейчас, как никогда, напоминает художника.

– Очень.

Снова появляется эта глубина в его глазах, будто он смотрит сквозь тебя и видит намного больше, чем ты сам в зеркало. Уверена, он не всем дарит этот взгляд. И я бесконечно рада быть одной из тех, с кем он может быть настоящим.

– Ты еще не все увидела, пойдем. – он берет меня за руку и ведет через зал к центровой части выставки.

Мы останавливаемся, и он аккуратно выпускает мою руку. Я поворачиваюсь к фотографиям, и дыхание перехватывает.

Это я. Мое тело. Мои изгибы. Мурашки на коже. Три фотографии меня размером в натуральную величину. Но в отличии от остальных фото, на этих нет лица.

– Злишься? – осторожно спрашивает он, и я слышу, как он нервничает.

У меня не хватает слов, чтобы передать то, что я чувствую в данный момент. Это правда я?

– Как я могу злиться, Элиот, если это так невероятно красиво?

– Тебе нравится?

– Еще бы. Ты ведь знаешь, как я ценю красоту. А это…это за пределами красоты. И дело даже не во мне. Ты просто невероятен.

Слышу, как он с шумом выдыхает, и оборачиваюсь.

– Дмал, мне может не понравится?