Книга медиумов

Вот совет, который дал по этому поводу один высший дух.

«Самое лучшее, что могут сделать эти дамы, это просить своих духов-покровителей не оставлять их. И я не могу сказать им ничего лучшего, как посоветовать обратиться к своей совести и разобрать, всегда ли они исполняли закон любви и милосердия к ближним. Я не говорю о милосердии к бедным, но о милосердии языка. К несчастью, они не умеют обуздывать язык свой и не оправдывают своими поступками желание свое избавиться оттого, кто их мучит. Они слишком любят осуждать своего ближнего, и дух, одержащий их, отплачивает им, потому что он часто подвергался их осуждениям во время своей жизни.

Впрочем, если они улучшатся, то ангелы-хранители их снова приблизятся к ним и одного присутствия их достаточно будет, чтобы прогнать злого духа, который привязался особенно к одной из них, потому что ангел-хранитель ее должен был удалиться, видя ее предосудительные поступки и дурные мысли. Им нужно молиться о тех, которые страдают, в особенности упражняться в добродетелях, предписываемых Богом всякому сообразно с его положением».

На замечание наше, что слова эти кажутся нам немного строгими и что, может быть, нужно смягчить их для передачи, дух прибавил:

«Я должен был сказать то, что сказал, и так, как я сказал, потому что эти особы имеют привычку думать, что они не делают ничего дурного языком своим, между тем как они делают им очень много зла. Вот почему нужно поразить их ум так, чтобы это было для них серьезным предостережением».

Отсюда вытекает весьма важное правило, что нравственные несовершенства дают доступ одержащим духам и что вернейшее средство избавиться от них состоит в том, чтобы привлечь к себе добрых духов посредством добродетельной жизни. Добрые духи имеют, без сомнения, больше могущества, чем злые, и одной воли их достаточно для того, чтобы удалить последних. Но они помогают только тем, которые содействуют им своим старанием улучшиться. В противном случае они удаляются и оставляют свободное поле злым духам, которые делаются также в некоторых случаях орудием наказания, потому что добрые духи с этой целью и позволяют им действовать.

253. Впрочем, нужно остерегаться приписывать непосредственному действию духов все неприятности, какие могут случиться. Эти неприятности часто бывают следствием беспечности или непредусмотрительности.

Один земледелец написал к нам однажды, что в течение двенадцати лет у него постоянно случаются несчастья с его скотом. То коровы его пропадают или не дают молока, то падают лошади, овцы или свиньи. Он служил молебны, заказывал обедни, делал заклинания, и ничто не помогало от этого зла. Тогда, на основании деревенских предрассудков, он решил, что его скот был околдован. Думая, вероятно, что мы одарены большим могуществом относительно заклинаний, чем священник его деревни, он обратился к нам за советом. Вот ответ, который мы получили:

«Смертность или болезнь скота, принадлежащего этому человеку, происходит от того, что конюшни его заражены и что он не велит их переделать, потому что это дорого стоит».

254. Мы окончим главу эту ответами духов на некоторые вопросы, служащие дополнением тому, что мы уже сказали.

1. Почему некоторые медиумы не могут избавиться от привязанности к ним злых духов и почему добрые духи, которых они призывают на помощь, недостаточно сильны, чтобы удалить злых и сообщаться самим?

Не у добрых духов недостает силы, а часто сам медиум не так силен, чтобы им содействовать. Его натура легче поддается определенным отношениям. Ток его соединяется скорее с одним духом, чем с другим. Это-то и дает такую сильную власть тем, которые желают употребить это во зло.

2. Между тем есть, кажется, особы очень достойные, безукоризненной нравственности, которым, несмотря на это, низшие духи препятствуют сообщаться с добрыми?

Это испытание. Но, впрочем, кто сказал вам, что сердце их не запятнано злом? Что гордыня не скрывается под наружным видом доброты? Эти испытания, показывая одержимому слабость его, должны обратить его к смирению.

Есть ли на Земле человек, который мог бы назваться совершенным? И тот, кто имеет все наружные признаки добродетели, может иметь еще много скрытых недостатков, старую закваску несовершенства. Так, например, вы говорите о том, кто не делает никакого зла, кто честен в своих общественных отношениях: это отличный и достойный человек. Но знаете ли вы, что все эти добрые качества не омрачены гордыней? Что в основании их не скрывается эгоизм? Что он не скуп, не завистлив, не клеветник и не имеет в себе других недостатков, не замеченных вами потому только, что вы не были поставлены с ним в необходимые для этого отношения? Самое верное средство одолевать влияние злых духов состоит в том, чтобы приблизиться, насколько возможно, к природе добрых.

3. Одержание, препятствующее хорошим сообщениям, которые медиум желал бы получить, всегда ли служит признаком его недостоинства?

Я не сказал, что это признак недостоинства, но это препятствие, мешающее некоторым сообщениям. Он должен стараться уничтожить это препятствие, без чего все его просьбы, все мольбы останутся безуспешными. Недостаточно того, чтобы больной сказал своему доктору: дайте мне здоровье, я хочу быть здоровым. Доктор ничего не может сделать, если сам больной не будет исполнять того, что надлежит.

4. В таком случае лишение сообщения с определенными духами можно считать некоторого рода наказанием?

В некоторых случаях это может быть действительно наказанием, так как возможность сообщения с ними есть награда, которую вы должны стараться заслужить. (См. Потеря и временное прекращение медиумизма, 220.)

5. Нельзя ли также преодолеть влияние злых духов, поучая их нравственно?

Да, этого не делают, но этим-то и не стоит пренебрегать. Это часто обязанность, возлагаемая на вас, которую вы должны выполнить с милосердием и религиозностью. Посредством мудрых советов можно возбудить в духах раскаяние и ускорить их усовершенствование.

Каким образом человек может иметь в этом отношении более влияния, чем сами духи?

Развращенные духи сближаются с людьми, которых они желают мучить, охотнее, чем с духами, от которых они стараются удалиться насколько возможно. Во время этого сближения с людьми, когда они встречают таких, которые их поучают, они сначала не слушают их и насмехаются над ними. Потом, если те умеют взяться за дело, они кончают тем, что смягчаются. Высшие духи не иначе могут говорить им, как во имя Бога, и это их пугает. Человек, разумеется, не имеет большей власти, чем высшие духи, но язык его соответствует более их натуре, и, видя влияние, которое может он иметь на низших духов, он лучше поймет взаимные обязательства, существующие между небом и землей.

Впрочем, влияние, которое человек может иметь на духов, бывает сообразно со степенью его нравственного совершенства. Он не может подчинить себе высших духов, ни даже тех, которые, не будучи высшими, добры и благосклонны, но может подчинить духов, стоящих ниже его в нравственном отношении (см. 279).

6. Порабощение телесное, дошедшее до определенной степени, может ли иметь последствием помешательство ума?

Да, некоторого рода помешательство, причина которого неизвестна свету, но которое не имеет никакого отношения к обыкновенному помешательству. Между теми, которых считают сумасшедшими, есть много порабощенных. Им нужно нравственное лечение, так как, врачуя телесно, их делают действительно сумасшедшими. Когда доктора хорошо ознакомятся со спиритизмом, тогда они будут уметь делать это различие и вылечат больных больше, чем с помощью специальных душей (см. 221).

7. Что следует думать о тех, кто, видя какую-нибудь опасность в спиритизме, полагают, что лучшее средство предупредить эту опасность заключается в запрещении спиритических сообщений?

Если они могут запретить некоторым особам сообщаться с духами, то не могут воспрепятствовать невольным проявлениям, обнаруживающимся в присутствии этих особ, потому что они не властны ни уничтожить духов, ни помешать их тайному влиянию. Это похоже на детей, которые, закрывая себе глаза, воображают, что их не видят. Было бы безумием желать воспретить то, что обещает принести большую пользу, потому только, что неосторожные люди могут употребить его во зло. Напротив, лучшее средство предупредить эти неудобства состоит в том, чтобы заставить основательно изучить предмет.

Глава 24. Тождество или самоличность духов

Возможные доказательства тождества. Отличие добрых духов от злых. Вопросы относительно натуры и тождества духов.

Возможные доказательства самоличности

255. Вопрос о самоличности духов один из самых спорных даже между последователями спиритизма. Действительно, духи не приносят с собой паспортов, а известно, с какой легкостью некоторые из них присваивают себе чужие имена, и потому после одержания едва ли это не одно из главных затруднений в практических занятиях спиритизмом. Впрочем, во многих случаях совершенное тождество составляет второстепенный вопрос и не представляет особенной важности.

Труднее всего и часто даже невозможно удовлетвориться в самоличности духов деятелей прошлых времен. В этом случае принуждены бывают ограничиваться одной лишь нравственной оценкой. О духах судят, как и о людях, по их разговору. Если является дух именем Фенелона и говорит вещи неприличные и пустые, то, очевидно, это не он. Но если он говорит вещи, достойные характера Фенелона, от которых последний не отказался бы, то это хотя и не материальное доказательство, но можно предполагать, что это действительно он. В этом случае в особенности вопрос о действительной самоличности делается второстепенным. Когда дух говорит вещи хорошие, то нет надобности заботиться об имени говорящего.

На это, без сомнения, возразят, что дух, который назвался чужим именем, хотя и для того только, чтобы сказать что-нибудь хорошее, не менее того обманывает, следовательно, не может быть добрым духом. В этом случае есть такие тонкости оттенков, которые трудно уловить, но мы постараемся развить их.

256. По мере того как духи очищаются и возвышаются в духовной иерархии, отличительные черты их личностей как бы сглаживаются в однообразии совершенства, хотя они и сохраняют свою индивидуальность. Это относится как к духам высшим, так и к чистым духам. В этом состоянии имя, которое они имели на Земле во время одного из тысяч своих телесных кратковременных существований, вовсе ничего не значит. Заметим еще, что духи имеют взаимное влечение вследствие сходства своих качеств и таким образом, составляют симпатические группы или семьи.

С другой стороны, если принять в соображение бесчисленное множество духов, которые от начала времен должны были достигнуть первых степеней совершенства, и сравнить число их с малым числом людей, оставивших на земле великие имена, тогда понятно будет, что из высших духов, которые могут сообщаться, большая часть не должна для нас иметь имен. Но так как для них необходимо наше внимание, то они могут назваться именем известной нам особы, натура которой более сходна с их натурой. Таким образом, наши ангелы-хранители называют себя чаще всего именем того святого, которого мы уважаем, и вообще именем того, которому мы больше симпатизируем.

Из этого следует, что если чей-нибудь ангел-хранитель выдает себя, положим, за Св. Петра, то нет никакого материального доказательства, что это действительно Петр-апостол. Это может быть и он, может быть и другой дух, вовсе нам неизвестный, но относящийся к той же семье духов, к которой относится и Святой Петр. Следовательно, под каким бы именем ни вызывали своего ангела-хранителя, он в любом случае явится на зов, потому что он привлекается мыслью, а имя для него ничего не значит.

То же самое бывает и тогда, когда высший дух сообщается самопроизвольно под именем неизвестной нам особы. Ничто не доказывает, что этот дух точно та особа. Но если он ничего не говорит такого, что могло бы дать повод сомневаться в возвышенности его характера, тогда есть вероятность, что это действительно дух той особы, и, во всяком случае, можно сказать, что если это и не он, то дух одной с ним степени или даже посланный им.

Одним словом, вопрос об имени есть вопрос второстепенный. Имя может быть рассматриваемо только как указание степени, занимаемой духом в духовной иерархии.[65 - В настоящее время вопрос о самоличности духов принял жгучий характер. Действительно, иные утверждают (Дюпрель), что в человеке два сознания: земное и трансцендентальное. Сообщения духов – это дело трансцендентального субъекта. Другие (медицинская психиатрическая школа, Шарко, Бине, Фере) – что в человеческом сознании возможно расщепление личностей, из которых каждая является самостоятельной (например, сомнамбула Леония Б.). Ввиду этого только доказанная самоличность духа имела бы тут решающий характер. – Асгарта.]

Совсем другое, когда дух низшего разряда называет себя уважаемым именем с целью внушить более доверия к своим словам, и случай этот так часто встречается, что трудно остеречься от подлогов подобного рода. С помощью этих присвоенных имен, а более всего с помощью омрачения некоторые духи-систематики, более гордые, чем ученые, стараются заставить принять свои идеи самые смешные.

Следовательно, вопрос о самоличности, как мы сказали, почти не имеет значения, когда дело идет об общем просвещении, потому что высшие духи могут заменять один другого без всяких вредных последствий. Высшие духи составляют, так сказать, одно собирательное целое, личность которых, за малым исключением, для нас вовсе неизвестна. Нас интересует не личность их, а их учение. И потому, если учение хорошо, то какая разница, сообщает ли его Петр или Павел. О нем судят по его достоинству, а не по имени. Если вино дурно, то этикетка не сделает его лучшим.

Другое дело, когда даются семейные сообщения. Тогда именно индивидуальность сообщающегося, даже самая личность его интересует нас, и потому для нас очень важно удостовериться, действительно ли та особа с нами беседует, которую мы вызывали.

257. Гораздо легче удостовериться в самоличности духа современного лица, характер и привычки которого нам известны, потому что именно привычки, которых он не успел еще забыть, дадут нам возможность узнать его. Это один из самых верных признаков самоличности духа. Конечно, дух может дать доказательства по просьбе, но он делает это тогда только, когда находит это нужным. Вообще же такое требование оскорбляет его, и потому следует избегать этого.

Освободясь от своего тела, дух не избавляется от щепетильности. Все вопросы, выражающие недоверие к нему, неприятны. Есть вопросы, которые мы не решились бы сделать особе живой, из опасения нарушить приличие. Почему же мы будем к ней менее внимательны после ее смерти? Если человек является в гостиную, объявив свою фамилию, будут ли требовать от него доказательств, что это действительно он, на том основании, что есть обманщики? Этот человек имел бы полное право напомнить правила приличия. То же самое делают духи, оставляя подобный вопрос без ответа или удаляясь.

Положим, что астроном Араго, будучи еще живым, явился бы в дом, где его не знают и где встретили бы его следующим вопросом:

– Вы говорите, что вы астроном Араго. Но так как мы вас не знаем, то для удостоверения разрешите нам такую-то задачу астрономии, скажите нам ваше имя, отчество, имена ваших детей, что вы делали в такой-то день и час и прочее.

Что бы он на это ответил? Он удалился бы. Дух его сделал бы то же самое. Так поступают и другие духи.

258. Тогда как духи отказываются отвечать на пустые и нелепые вопросы, которые посовестились бы предложить живым особам, они сами, и неожиданно, дают неопровержимые доказательства своего тождества посредством языка, в котором высказывается их характер, употреблением слов, которые они часто повторяли, рассказом некоторых событий и особенностей их жизни, иногда не известных никому из присутствующих и точность которых может быть проверена.

Доказательства самоличности вытекают, между прочим, из множества непредвиденных обстоятельств, которые не всегда представляются вначале, но обнаруживаются впоследствии, при дальнейшем продолжении бесед. Следовательно, их нужно выжидать, а не требовать, замечая при этом все те, что будут вытекать из самой природы сообщений. (См. факт, приведенный в п. 70.)

259. Средство, употребляемое иногда с успехом для удостоверения в самоличности, если дух оказывается подозрительным, состоит в том, чтобы просить его подтвердить во имя Всемогущего Бога, что он действительно тот дух, именем которого называется. Часто случается при этом, что тот, который присвоил себе чужое имя, не решается на святотатство и, начав писать: «Я утверждаю во имя…» – останавливается и начинает чертить с гневом ничего не выражающие знаки или ломает карандаш. Если он более лицемерен, то старается избежать вопроса изворотливым ответом, говоря, например: «Уверяю вас, что говорю истину, или подтверждаю во имя Бога, что действительно я говорю с вами», и прочее.