Лила – охотница за артефактами

Мне кажется, я плакала во сне. Я чувствовала, как слёзы стекали по моим щекам. Это была смесь радости и боли. Я так скучала по ним, по тем безмятежным дням, когда всё было просто, когда мир был понятен, а опасности казались такими далекими. В этот момент мне не хотелось просыпаться – этот сон был единственным местом, где я могла позволить себе быть слабой, где можно было чувствовать, а не просто выживать.

Но я знала, что реальность ждала меня. Там, за пределами сна, не было места для воспоминаний, для семьи или для слабости. В реальном мире, если ты отвлечёшься – погибнешь. Война с геркуланами давно закончилась, но её тени всё ещё разрастались по галактике, оставляя за собой разрушения и боль. Люди и модифицированные, которые выжили в том хаосе, стали другими. Они привыкли к войне, к постоянной борьбе за выживание, и теперь многие из них обратились в пиратов. Опасность исходила не только от космических врагов, но и от тех, кто когда-то был рядом, от тех, кто превратился в хищников, чтобы не стать жертвами.

Я проснулась, осознавая, что этот короткий миг счастья был лишь иллюзией. Мир за окном был далёк от того покоя, который мне дарил мой сон.

– Так ты будешь есть, Лила? – послышался голос Дади, который, как всегда, был спокоен и сосредоточен.

Я вздохнула, растянула затекшие мышцы и ответила:

– Конечно.

Потом хлопнула в ладоши и скомандовала:

– Телевизор, включись! Канал Зэт-два.

Стереоскопический монитор мгновенно вспыхнул, и на экране началась научная передача. Пожилой профессор в старомодных очках, которые когда-то назывались оптикой, с короткой бородой и в папахе говорил:

– В науке существует гипотеза, что наша Вселенная может иметь больше измерений, чем те четыре, которые мы можем наблюдать, то есть три пространственных измерения – длина, ширина, высота – и одно временное. Эти идеи выдвигались в рамках различных теорий физики, особенно в контексте современной теоретической физики, таких как теория струн и теория суперсимметрии.

Он перевёл дыхание, пододвинул к себе какие-то схемы, и я, уже почувствовав наступающую скуку, продолжила слушать, едва сдерживая зевоту.

– Теория струн – одна из наиболее обсуждаемых в современной физике, – продолжал он. – Она предполагает существование дополнительных измерений. Согласно этой теории, фундаментальные частицы, такие как электроны и кварки, на самом деле представляют собой крошечные вибрирующие струнки. Однако для того, чтобы уравнения этой теории сходились математически, необходимо предположить наличие не четырёх измерений, а десяти. Девять пространственных и одно временное. Мы наблюдаем только три из этих девяти измерений, а остальные могут быть «свернуты» в микроскопические структуры на субатомных уровнях, которые мы не способны напрямую увидеть.

Я зевнула. Физика явно утратила популярность среди молодежи, особенно когда она подавалась таким скучным тоном. Но профессор не сдавался и продолжал свою речь:

– Геркуланы, однако, вряд ли пришли из мира, где десять измерений. Существует теория М, которая расширяет теорию струн и предполагает уже одиннадцать измерений: десять пространственных и одно временное. Эта теория объединяет различные версии теории струн и делает её более целостной. Пространство и время в рамках этой теории могут иметь невероятно сложную структуру, и существование этих дополнительных измерений может объяснять странные квантовые явления, например квантовую гравитацию. На мой взгляд, геркуланы – это существа, существовавшие в одиннадцати измерениях, но они не смогли приспособиться к жизни в четырёхмерном пространстве и вернулись в свой параллельный мир…

– Уф, как скучно, – пробормотала я и выключила телевизор.

– Ешь давай! – перебил мои мысли Дади, протягивая стул, чтобы я наконец села за стол.

Я наклонилась, и меня тут же окутал аромат приготовленного братом блюда. Из тарелок поднимался сизый дым, источая запахи жареного псевдомяса, хрустящих овощей и специй с Марса. Румяные котлеты лежали на тарелке, как будто свежие с гриля, а овощной гарнир с трехполёвкой мерцал блёстками специй. Соус с легким привкусом бурбуруки тёк по краю тарелки, добавляя пикантную остроту. Я облизнулась, предвкушая вкусный обед.

Взяв вилку, я воткнула её в котлету и замерла. Мгновенно накатила странная тревога. Всё вокруг будто замедлилось. Дади напрягся рядом со мной, его маленькие глаза внимательно пробежали по комнате.

Моя интуиция никогда не подводила, и сейчас она кричала об опасности. Мы одновременно бросились на пол. В тот же миг выстрелы разнесли всю посуду вдребезги. Горячие пули свистели над нами, врезались в стены, проделывая в них дыры, а тарелки с едой разлетались осколками по всей комнате. Сизый дым от разогретого псевдомяса смешивался с пороховым дымом, поднимаясь в воздух, и запах ужина быстро сменился запахом войны.

Дверь отлетела в сторону с громким треском. В комнату ворвались пятеро го-крокодилов, вооружённые громоздкими «пукалками», из которых больше вылетало дыма, чем было толку от пуль. Они палили без разбора, но их неточные выстрелы лишь поднимали больше шума и хаоса.

Я быстро перекатилась по полу к стене и схватила свою катану. Лезвие этого клинка было сделано из закалённой бронестали с углеродными волокнами – настоящий шедевр оружейного искусства. Для него не существовало преград.

С первым взмахом клинка я рассекла напополам ближайшего го-крокодила. Его массивное тело рухнуло на пол, разделённое на две части, из которых сразу потекла густая тёмная кровь. Второй нападающий метнулся ко мне, но я уже была в движении. Совершив акробатический прыжок, я оказалась у него за спиной. Мощный «хук» в челюсть сбил его с толку, а затем удар ноги с разворота отправил его в стену. Он с грохотом врезался в перекладину и рухнул на колени, пытаясь подняться. Я достала бластер и выстрелила плазменной пулей, которая прожгла его броню, оставив горящую дыру в груди.

Тем временем Дади вступил в бой. Его массивная фигура казалась неуклюжей, но это было лишь заблуждение. Панды-медведи, как и мой брат, были быстрыми и неожиданно гибкими в бою. Дади применил своё искусство айки-до. Первого противника он буквально метнул через себя, ударив его спиной о стену так, что крокодил потерял сознание от одного удара. Второго он схватил за руку, сделал стремительный бросок, отправив его в полёт через плечо, и с размаху ударил его о пол. Третий успел прицелиться, но Дади молниеносно поднырнул под выстрел и опрокинул его ногой в грудь. Го-крокодилы не ожидали такой скорости и силы от па-медведя.

Когда на полу остались четыре мёртвых тела, я подошла к тому, кого разрезала пополам. Его голова, отделённая от туловища, ещё слабо дёргалась. Узкий зрачок пытался сфокусироваться на мне. Из последних сил он прошептал что-то на своём языке, а встроенный коммутатор перевёл его слова:

– Карта артефактов… отдай…

И с этими словами его челюсть застыла, а зрачок закрылся, словно бронированное окно.

Я оглянулась на Дади, который молча смотрел на то, что осталось от нападавших, и всё вокруг на мгновение снова стало тихим.

– Чёрт, весь ужин испортили, – процедила я, яростно пнув тушу го-крокодила, которая с глухим звуком отскочила к стене. – Теперь что скажем полиции? Петрович начнёт допрашивать, почему эти твари явились в наш номер. Что я ему объясню? У шерифа и так куча наших отписок, а теперь ещё перестрелка в общественном заведении и пять трупов. Хотя го-крокодилов никто не пожалеет, это всё равно не понравится мэру. Перестрелки в его городе – это репутация, выборы, политика…

– А что мы можем сказать? – пожал плечами Дади. – В последнее время они фактически преследуют нас. Где мы – там сразу банда Кхеру. Помнишь, мы пришли на пустошь, где нашли куб Мейдисона, и сразу появились го-крокодилы? Они словно знают…

– Что знают? – нахмурилась я, пытаясь уловить суть.

Дади посмотрел мне в глаза, его взгляд был серьёзным и настороженным.

– Мы с тобой охотники за артефактами, и признайся, весьма удачливые. Никто не нашёл столько артефактов на Гаргантюа, сколько ты. Как ты их находишь? Ведь куда бы мы ни пришли, ты всегда оказываешься на месте. Ты их чуешь?

Я пожала плечами, слегка смутившись.

– Не буду скрывать, брат, я и сама толком не знаю. Я просто… вижу их. Какое-то видение. Если артефакт недалеко, я его чувствую. Как магнит, который тянет меня к себе. И никогда не ошибалась. Это не просто интуиция, скорее что-то вроде экстрасенсорики, колдовства. Будто артефакты сами раскрываются передо мной и шепчут: «Лила, возьми нас, мы здесь!» – я рассмеялась, но в этом было что-то правдивое. Когда я чувствую их, мир вокруг становится другим – ярче, напряжённее, и этот зов невозможно проигнорировать.

Дади молча обдумывал мой ответ, затем произнёс:

– Я слышал, что некоторые модифицированные животные получают телепатические способности. Не все, но некоторые. Допускаю, что в банде Кхеру есть такие, которые читают твои мысли и следуют за тобой. Им тоже нужны артефакты.

– Но они ищут карту артефактов, ты слышал? – Я снова пнула труп. – Эта тварь сказала, что у меня есть какая-то карта. Но у меня ничего нет!

– О карте говорил и Жестянщик, – напомнил Дади. – Помнишь? Какой-то офицер составил её. Самая большая ценность для всех 130 звёздных систем – это целый корабль геркулан, их оружие и технологии. Тот, кто завладеет этим кораблём, получит всё, возможно, даже власть над всей галактикой.

Я задумалась, машинально почесав нос. Брат был прав, но при чём тут я? Я вообще не в курсе этой карты. Но го-крокодилы знают что-то большее, и это меня тревожило. Они на шаг впереди, а это недопустимо. В нашем деле отстающий не получает выигрыш, он получает пулю в лоб.

– Что будем делать? Вызовем полицию? – спросил Дади, глядя на разнесённую комнату.

– С ума сошёл? – возмутилась я. – Валим отсюда. Петрович разберётся без нас.

Мы бросились из номера, быстро преодолев коридор, пока из соседних комнат не начали выходить постояльцы, недовольные шумом и перестрелкой. Их лица были полны удивления и раздражения. Где-то вдали уже звучали сирены. Приближалась полицейская машина – кто-то вызвал, услышав шум в нашем номере.

– Быстрее! – прошипела я и, увидев пожарную лестницу, побежала к ней.

Мы выскочили на лестницу и стали спускаться вниз, прыгая через ступеньки. Лестница, узкая и старая, скрипела под нашими шагами. Железные поручни холодили ладони, а в лицо бил порывистый ветер. Вокруг здания начинали собираться прохожие, но, по счастью, никто нас не заметил. На улице мы свернули за угол и замерли в тени.

Спустя пару мгновений полицейский броневик остановился у входа в «Шератон-Джуконта-Плюс». Бэ-вепри, массивные и грозные, оттолкнули растерянного швейцара и вошли внутрь. За ними неторопливо поднимался Петрович, шериф Джуконтской полиции. Его внушительная фигура в старом кителе, запылённом от постоянных разборок, и висящие усы под носом придавали ему вид человека, который давно привык к хаосу этого затхлого, никчёмного поселения, но всё ещё тщетно пытался навести порядок.

– Им работы хватит, – хмыкнула я, наблюдая, как Петрович с командой заходят внутрь гостиницы. – Жаль, что не поели.

– Возьмём тогда что-нибудь с торговых лавок, – предложил Дади, пожимая плечами. Я кивнула, и мы свернули на базарную площадь.

Это был рынок, где торговали сельхозпродукцией – бедной, тусклой и на вид совсем неаппетитной, но всё же чем-то, что удавалось вырастить на негостеприимной планете Гаргантюа. Климат здесь был тяжёлый, малоподходящий для аграрного бизнеса, но местные крестьяне не сдавались, пытаясь прокормить хотя бы часть населения своим скромным урожаем. По рядам проходили люди, выбирая из полупустых ящиков вялые овощи, местные крупы и зерновые. Неподалёку готовили уличные повара, и разнообразие запахов заполнило воздух. Некоторые ароматы были острыми и резкими, другие – сладкими, тягучими и даже слегка вонючими. Всё это смешивалось в плотном, горячем воздухе, вызывая у кого-то аппетит, а у кого-то тошноту. Иногда – одновременно.

Мы остановились у небольшой лавки, где жарили квазиустриц в хлебной запеканке. Это, конечно, был не царский стол, но голод утолить удалось.

– Надо валить с планеты, – произнёс Дади, откусывая запеканку.