Наследница. Кровь демона

А между тем Дарвин уже сидел возле нее. По его пальцам быстро перемещались бело-синие электрические заряды, как маленькие жучки.

– Если ты хочешь попросить у нас прощения, самое время начать, – подал голос Райнер. Элисон не ожидала, что он тоже здесь: до этого он ни разу не напомнил о себе.

Сощурившись, она вгляделась в темный угол, откуда шел его голос, и спросила:

– За что мне просить прощения? Я не сделала ничего плохого.

– Не сделала? – вмешался Хейки. Сегодня он вел себя почти как Райнер в обычное время: раздражался от любой мелочи и вспыхивал, как сухая ветка от слабой искры. Элисон догадывалась, что на этой пытке настоял именно он. «Ты подписала себе приговор», – сказал ей Хейки на прогулке. – Ты сбежала от нас! Твоя бывшая служанка могла помочь тебе обойти защитный барьер, но решение сбежать ты приняла самостоятельно! Ты можешь что-нибудь сказать в свое оправдание?

Происходящее напоминало судебный процесс. Однажды, перерывая книги в библиотеке, Элисон наткнулась на описание судебного разбирательства в одной из книг по истории Вейссарии. Само повествование показалось ей скучным и неинтересным, поэтому после прочтения первых страниц она закрыла книгу и взяла другую, про приключения. Однако кое-что младшая Ричи оттуда узнала. Она чувствовала себя обвиняемой, а ее братья играли роль судей, серьезных и бесстрастных. «Это непохоже на честный и справедливый суд», – подумала она. – У меня нет защитников и не будет. Меня судят не за серьезные преступления, а за какой-то побег». Разве можно винить ее в том, что она захотела свободы? Элисон полагала, что желание повидать другие миры не карается смертной казнью. Но если она ошиблась, то ее ждет смерть. И на этот раз ничто не вернет ее к жизни.

– Я не виновна, – повторила девушка. – Вам не за что судить меня. Вы не имеете такого права. Не лучше бы вместо того, чтобы винить во всем меня, вам бы задуматься, почему я захотела покинуть стены родного дома?

– Ясно почему, – холодно отозвался Хейки, – у тебя одна дурость в голове. Ты еще слишком юна и наивна, чтобы что-то решать. Захотелось ей свободы! Что тебя не устраивает? Ешь досыта, изучаешь искусство, имеешь столько нарядов, сколько сама пожелаешь, купаешься в нашем внимании – и тебе все мало?!

– Мне не нужны ни ваши наряды, ни богатства! А уж от вашего «внимания» больше вреда, чем пользы! Я всего-то хотела увидеть мир, который меня окружает! А может и не один. Это вы сидите на одном месте и не желаете видеть ничего вокруг! Но я – совсем другого склада! Мне хочется греться под лучами солнца, путешествовать, наслаждаться жизнью… Вы – мертвецы, и вам чужда сама жизнь. Вам неизвестно, что такое добро и сострадание, помощь ближним и дружба. И уж конечно вы не знаете, что такое любовь. Да и откуда? Превращение в вампиров лишило вас сердца. Мы могли стать настоящей семьей и любить друг друга. – Она почувствовала слезы на своих щеках, а затем и их соленый привкус на губах. – Но вы выбрали только себя. Не друг друга, не нас, а себя.

Если бы она могла, то ушла бы прямо сейчас. Злость волнами накатывала на нее, разбивая угнетенность и отчаяние, как бушующие волны – скалы. Хейки смотрел на нее и молчал. Райнер тоже не издавал ни звука. Элисон со слабой надеждой подумала, что ее речь где-то затронула их ледяные сердца, но потом Хейки сказал: – Дарвин, заставь ее замолчать и повиноваться, – и стало понятно, что в них ничего не дрогнуло.

Когда Дарвин коснулся заряженной рукой ее тела, Элисон закричала.

Он почти сразу убрал руку, и боль стала утихать. Но уходила она медленно и по-прежнему терзала тело. Младшая Ричи растянулась на полу, тяжело дыша и хватая ртом воздух, как утопающий. Ее губы растрескались, жажда царапала когтями рот и горло. Даже в пустыне не так сильно хотелось пить, как теперь.

– Я хочу… – еле слышно выдавила из себя Элисон.

– Что-что? – Хейки приложил руку к своему уху, хотя прекрасно слышал все, что она говорила. – Ты что-то хочешь сказать, моя дорогая? Извиниться?

– Воды… – шептала она, ощущая себя истощенной старухой как физически, так и душевно. Собственная слабость ее очень злила, но Элисон была не в том состоянии, чтобы проявлять эмоции. – Пить… – Ее рука потянулась к Дарвину, чье бледное лицо маячило перед ней в тумане. – Я хочу…

– Сначала я услышу извинения, – беспристрастно сказал Хейки. – Только потом ты получишь воду.

– Смотри не убей ее, – послышался встревоженный голос Райнера. – А то ты чересчур увлекся наказанием. Оставь мою невесту живой.

– Ничего с ней не случится. Не умрет она – уж больно разряды слабые.

– В прошлый раз ты тоже говорил расслабиться, а сам взял и убил ее!

Хейки проигнорировал справедливый упрек старшего брата и обратился к младшему:

– Что с ней?

– Пока жива, но может умереть, если я буду продолжать в том же духе.

– Ничего, пусть еще помучается – так она лучше запомнит урок.

– Дайте ей хотя бы попить! – громко возмутился Дарвин. – Обезвоживание убьет ее раньше, чем ваши попытки сделать ее покорной.

Хейки с неохотой согласился и что-то протянул ему. Темнота в комнате и туман в голове не давали разглядеть предмет, но Элисон и так сообразила, что Хейки передал Дарвину кувшин с водой. Вампир, осторожно придерживая ее за затылок, помог ей приподняться и отпить из него. Вот уже второй раз за ее жизнь вода кажется самым вкусным, что она когда-либо пробовала. Сердце бешено стучало и в груди, и в висках. Его оглушительный грохот и сумасшедший ритм младшая Ричи слышала в своей голове и едва оставалась в сознании. Даже после того, как она выпила воды, лучше не стало. Элисон чувствовала судорожные, хаотичные движения своих конечностей, и не знала, как остановить это.

– Давай еще, – потребовал Хейки у мага-стихийника.

– Хватит уже! – с негодованием вмешался Райнер. – Ты хочешь оставить меня без невесты?

Хейки наградил его взглядом, исполненным жгучей ревностью.

– Последний раз, – пообещал он и кивнул Дарвину.

Тот не стал спорить и выполнил приказ Хозяина. Последний разряд прошелся по ее телу, вызвав новую порцию мучительной боли и судорог. Кричать Элисон уже не могла. Убейте меня, умоляла она их, правда, делала это мысленно. Ей по-прежнему не хотелось доставлять им удовольствие слышать ее мольбы. Они этого не заслужили.

– Все, с нее довольно, – решил Райнер и показался из глубокой тени. Его стройный силуэт расплывался перед глазами младшей Ричи, так что она видела только большое красное пятно. Он надел свой алый плащ, поняла девушка, почему-то вспомнив о его любимом цвете. Сознание уплывало от нее.

– Ты хорошо справился, Дарвин, – произнес Хейки тихо. Судя по голосу, он улыбался. Его месть свершилась. – Можешь получить обещанную награду.

Ему не пришлось повторять дважды, и Дарвин прильнул к шее Элисон уже по собственной воле.

Глава 4

Крыса с отвратительным писком пробежала мимо, задев длинным хвостом ее ногу. Раньше, когда Элисон запирали в подвале в качестве наказания, она боялась всего вокруг: темноты, сырости и, конечно же, крыс. Крыс особенно. Толстые, серые, с грязными пятнами, они свободно передвигались по подвалу, не боясь ни редких пленников, ни хозяев-вампиров. «Вот кто на самом деле правит домом Ричи», – с едким сарказмом подумала девушка. Ее глаза давно привыкли к темноте, и все, что она делала, когда не спала, – это наблюдала за передвижениями крыс. Две копошились в ее тарелке, доедая зачерствевший хлеб и жирного гуся, фаршированного яблоками. Младшая Ричи не стала их прогонять: какое-никакое, а развлечение.

Все бы ничего, но эти крысы слишком шумные. Своим писком и шуршанием они мешали ей думать, а думала Элисон круглыми сутками. Она почти не спала, а чаще дремала, прислонившись к холодному камню, и думала, думала, думала.

Младшая Ричи пришла в себя на следующий день после пытки. Вампиры отыгрались на ней, удовлетворив свою месть и насытившись ее страданиями. Элисон сожалела, что они не убили ее. Умерев, она бы положила конец дележке прав за власть, ведь без женитьбы на ней никто из братьев не получил бы желаемое.

Лучше бы она и вовсе не рождалась. В таком случае Райнер взял бы в жены девицу из другого знатного дома – и страдала бы уже она. Но Элисон везло с рождения, поэтому, едва ей исполнилось пять, она стала невестой вампира, наводящего ужас на всю Вейссарию. Ее часто беспокоил вопрос: сколько ему лет на самом деле? Она помнила своих братьев-вампиров уже взрослыми. Как случилось, что их обратили, и кто это мог сделать? Получить такую большую разницу в возрасте невозможно без тайного колдовства. Еще девочкой Элисон любила поразмышлять над этой и другими тайнами старших братьев перед сном, но теперь все это ее мало интересовало. Ее новой загадкой, над которой она так усердно думала, стала магия крови. Младшая Ричи жаждала узнать о происхождении таинственной силы и понять, связана ли она с проклятием их дома. Еще год назад она бы посмеялась над простофилями, говорившими, что поместье Ричи проклято, но сейчас… Элисон не сомневалась, что так оно и есть.

Она с грустью думала о тех, кого лишилась так рано. Ей недоставало Киото, Таты и Дарвина… Дарвина недоставало очень сильно. Вскоре после побега Элисон поняла, что испытывает к нему не просто симпатию, а нечто, что лежит гораздо глубже.

О любви она прочла не так много книг, как о приключениях. Она читала о рыцарях, которые совершали подвиги во имя светлого, возвышенного чувства, желая угодить даме сердца. Из книг Элисон узнала, что любовь – это жертва, не всегда стоящая, но обязательно кровавая. Она ощущала себя неловко, когда встречалась с Дарвином: в книгах говорилось, что влюбленные испытывают нечто похожее при виде своей любви. А как-то ночью он пришел к ней и склонился так низко, что их носы почти соприкоснулись. Ей стало жарко, мысли превратились в вязкую субстанцию, руки задрожали. Испытывал ли Дарвин то же самое при виде нее? Как бы ей хотелось узнать! Возможно, так оно когда-то и было, но давно, в прошлой жизни, когда дела в поместье обстояли иначе. Если Дарвин ее и любил, то до своих пугающих изменений. Сердце же нынешнего ее брата перестало биться и покрылось ледяной коркой, через которую Элисон не могла пробиться. Она вспоминала его с болезненной, давящей на грудь тоской, и представляла, что он сейчас рядом с ней: такой, как и прежде.

Он как будто прознал, что она грезила о нем. Тяжелая дверь, высеченная из камня, с громким шумом отворилась, и на пороге возник Дарвин. В бледной руке он держал факел.

– Зачем он тебе? – спросила младшая Ричи. – Разве твои глаза не способны видеть в темноте?

– Он не для меня. – Дарвин ступал по полу тихо, как все прочие вампиры. Разместив факел в держателе, он встал перед младшей Ричи. – А для тебя. Я принес его, чтобы тебе стало посветлее, хотя тебе недолго осталось тут находиться. – Вампир окинул взглядом подвал и поежился, как человек, которому неуютно или холодно. – Мне тоже довелось побывать здесь. Не самое приятное место.

– Пожалуй, соглашусь с тобой. Хотя тут мне куда приятнее находиться, нежели в обществе моих братьев. Ты говоришь, что недолго мне осталось? Это хорошо, а то я устала ждать освобождения или очередного наказания. Как меня планируют лишить жизни?

– Я сказал, что тебе тут недолго осталось, а не что тебе недолго осталось. Чувствуешь разницу?

– Она не особо-то и велика, – пожала плечами Элисон. – Если меня отсюда и выведут, то на очередную пытку, придуманную вами.

– Я не имею к этому никакого отношения, Элисон. – Отсюда его глаза казались грустными. – То, что произошло в башне… Я не причастен к этому. Хейки меня заставил.

– Кровь мою он тоже заставил тебя выпить? – зло спросила младшая Ричи.

– Нет. – Дарвин потупил глаза, и Элисон сообразила, что ему стыдно. Какое открытие! Вампиры умеют стыдиться своих поступков! – Твою кровь я выпил по собственной воле.

– Не сомневаюсь, – бросила она в ответ и отвернулась к стене. Разглядывать камни ей казалось неплохой идеей – всяко лучше, чем выслушивать пустые сожаления.