Наследница. Кровь демона

Элисон представляла разочарование и боль в ее глазах. Такой госпоже, как она, никто не захотел бы служить по доброй воле, из любви. Потухший, лишенный жизни взгляд эльфийки снился ей, и младшая Ричи рассыпалась в извинениях перед подругой – погибшей по ее вине.

Элисон снилось, что вампиры обступили Киото. Они вонзали клыки в ее шею, плечи, запястья… Она не вырывалась, а только беззвучно плакала. А младшая Ричи, будучи во всей своей силе, не могла ей помочь. Она призывала магию крови, но руки не слушались ее либо сила выходила из-под контроля и наносила вред ей самой. Как и в жестокой реальности, во сне вампиры одерживали победу. Чернота неизменно забирала Киото, а после поглощала и саму Элисон.

Тогда она просыпалась. Одинаково в одно и то же время – перед рассветом. Солнце в ее холодных краях вставало поздно, и младшая Ричи постепенно приучила себя подниматься раньше, чтобы насладиться рассветным утром до прихода служанок.

Сев на постели, Элисон потрогала свои влажные щеки и вздохнула. Она снова плакала во сне. В последнее время ей вовсе не хотелось просыпаться. Ради кого и чего ей жить? Киото, Дарвин, Тата – всех, кого она любила, не стало. Скольких еще близких ее сердцу людей должны убить вампиры, чтобы наконец пресытиться в своей жестокости?

Девушка нащупала под мокрой подушкой золотое перо – памятное украшение, подаренное сестрой. Перед сном младшая Ричи прятала его под подушку, а утром доставала и подолгу разглядывала драгоценность, вспоминая Татиану, ее добрые глаза и заливистый смех. Райнер выполнил обещание и в самом деле отдал брошь Элисон, но, чтобы получить ее, ей пришлось пообещать, что она больше никогда не сбежит. Райнер запросил очень высокую цену для такой вещицы – свободу, – но младшая Ричи заплатила ее, не раздумывая. Старое золотое перо – это все, что у нее осталось.

Она поднялась, подошла к окну и раскрыла занавески. Свечи давно догорели, и в комнате царствовал мрак. Небо начало облачаться в розовый наряд, снимая черное скорбное платье. Облака перенимали нежные оттенки рассвета и плыли по небу разноцветные: розовато-красные, оранжево-белые, пурпурно-серые. В некоторых проглядывалась желтизна солнца, которое еще не взошло, как намек на солнечный спокойный день. За ночь воздух в комнате сильно остыл: стены поместья и оконное стекло источали холод, поэтому стоять вот так, в одной ночной сорочке, младшей Ричи было неуютно. Но она продолжала смотреть на небо. Ей нравилось рассматривать облака, особенно предрассветные. Порой она видела в них фигуры животных или образы людей, а в редкие дни совсем ничего не могла разглядеть, кроме белых «кусков ваты». Одно из розово-алых облаков напомнило ей замок, в котором состоялась кровавая бойня. Демоны сражались с вампирами, а Элисон – сама с собой. Она вела внутреннюю борьбу с Тьмой и проиграла.

Потерпела поражение младшая Ричи и среди вампиров. Вспоминая те события, она поражалась самой себе: как у нее хватило смелости бросить братьям вызов? Той силы, которая проснулась в ней, все равно бы не хватило, чтобы противостоять вампирам. О чем она думала, когда решила выступить против них? «Глупая, глупая девчонка», – ругала Элисон себя, а потом вспоминала испуганные лица братьев, когда она легким взмахом руки подняла в воздух смертоносные иглы, созданные из ее крови. Старшие Ричи твердили ей, что она ничего из себя не представляет и не сможет ступить без их помощи ни шагу. Если она и правда такая никчемная, почему же они испугались и отступили, пусть и ненадолго?

Этот и другие вопросы беспокоили ее целыми днями.

Тьма не навещала ее с тех пор, как семейство Ричи вернулось домой. Безупречный лик Темной и раньше нечасто маячил перед глазами Элисон, но она с упорством продолжала обращаться к ней в мыслях, чувствуя, что злая сила слышит ее. Младшая Ричи умоляла о помощи; она просила о мудром наставлении и о поддержке, но Темная не являлась ей. Элисон перепробовала все: звала ее во снах, углублялась в себя с целью отыскать темную обитель – все без толку. Тьма не шла на контакт, словно ее интерес угас после их совместного поражения. Все это сильно подрывало веру Элисон в себя, но она продолжала надеяться, что Тьма вернется и поможет ей отомстить за смерть потерянных любимых. Без надежды на это она не смогла бы жить дальше.

В дверь постучали, оповещая о начале утренних процедур. На пороге показались три девицы: одна, самая старшая на вид, стояла впереди, а из-за ее правого и левого плеча выглядывали две помладше. Их всех младшая Ричи видела впервые: после возвращения домой Хейки и Райнер позаботились о том, чтобы ни одна из служанок не сблизилась с их сестрой. Каждую неделю братья присылали к ней новых девушек, видно, беспокоясь, как бы Элисон не привязалась к кому-то из них вместо Киото. Вампиры ожидали, что она совершит новый побег, поэтому делали все, чтобы исключить возможность заговора. Но они не могли знать, что их решение оградить сестру от общения с прислугой принесет ей лишь облегчение. Элисон больше не горела желанием разговаривать с теми, кого едва знала, а, кроме того, заменить для нее Киото не мог никто.

– Юная госпожа уже проснулась? – растерянно спросила старшая служанка, увидев бодрствующую Элисон.

Младшая Ричи кивнула и отвернулась к окну, давая понять, что не настроена на вежливую беседу.

Пока одна служанка раздевала ее, две другие наполняли ванну за ширмой в дальней части комнаты. Они опустошили принесенные ведра с теплой водой и побросали в ванну травы и лепестки цветов: белые, синие и красные. Элисон забралась в воду, пахнущую летним лугом, под рассуждения девушек о том, как же ей повезло родиться в знатной семье, среди любящих родственников. Она подавила в себе истеричный смех и сделала вид, будто не слышит болтовни приставучих служанок. Их общество было ей неприятно, и тем не менее младшая Ричи терпела его. Если она прогонит девушек, не дав им закончить купание, те сразу побегут к Райнеру и нажалуются на грубость госпожи. Элисон не пугала вероятность долго объясняться перед ним, но после криков он наверняка захочет закончить водные процедуры вместо служанок. Она покрылась гусиной кожей от одной только мысли об этом. Волей-неволей младшая Ричи стала слушать разговоры девушек, чтобы отвлечься, но все, о чем они могли говорить, сводилось к ее скорому замужеству.

– У других нет и половины того, что есть у вас, госпожа! – тараторила коренастая служанка с голубыми глазами и русыми густыми волосами. На ее щеках играл румянец, говоривший о том, что Райнер не использует ее в качестве утоления жажды. – Вам так повезло!

«Нет, милая, – подумала Элисон с усмешкой на губах, – это тебе повезло. Радуйся, что ты не являешься едой для своего господина».

Служанка продолжала натирать ее кожу мягким лоскутом ткани, смоченным в ароматном травяном отваре.

– Скоро день вашей свадьбы, – восхищенно говорила другая, занимаясь мытьем волос госпожи. – Не могу вообразить ваше счастье! Ваш жених, господин Райнер, такой грозный все время… Но это даже хорошо для брака! Он никому не даст вас в обиду…

Младшая Ричи чуть не взвыла от этих радостных слов.

«Я так счастлива, что хочу открыть окно и прыгнуть, вот только прыжок со второго этажа не убьет меня, как бы сильно я этого не хотела. Я очень, очень счастлива. Жаль только, что я не могу поделиться своей радостью с близкими людьми, ведь их всех убил мой жених!» Можно подумать, ей самой так уж хочется быть Ричи. Элисон не желала для себя подобной судьбы. Кто в здравом уме мечтает оказаться на ее месте? Она украдкой взглянула на девушек. Разве что они. Вот эти-то не отказались бы поменяться с ней местами. Пустоголовые девицы! Ни одна из них не представляет, что ее могло бы ждать после свадьбы с безумцем Райнером, главой самого большого и опасного клана вампиров.

Элисон представляла свое будущее с ним, и внутри у нее все переворачивалось.

А служанки продолжали болтать, наперебой споря о том, какого цвета должно быть настоящее свадебное платье, пока младшая Ричи думала, чего бы ей хотелось на самом деле. Она уже знала ответ, и ей становилось невообразимо грустно, потому что никто не мог преподнести ей желаемое. Райнер наверняка подарил бы страдания или завалил подарками попроще – платьями или украшениями, – но наделить Элисон силой, способной сокрушить проклятых вампиров, он был не в силах.

– Мне представляется на вас платье розового цвета, с белым кружевным воротником и серебристыми рукавами, – мечтательно вздыхала одна из служанок, ополаскивая волосы младшей Ричи. Ее собственные – короткие и темные – производили отталкивающее впечатление.

– Дура! Все знают, что на свадьбах у вампиров невесту наряжают в алое платье, в цвет крови, которую они так любят, – похвасталась своими познаниями старшая служанка, с длинной черной косой до пояса. – Госпожа непременно будет самой красивой невестой!

Они хвалили ее, и в то же время в их голосах звучала плохо скрываемая зависть. Элисон хотела крикнуть им: «Займите мое место и забирайте все, что у меня есть! Я с радостью отдам вам все свои наряды, драгоценности и любовь старших братьев. Забирайте все, а меня оставьте в покое!» После купания ее одели в платье из голубого шелка, украшенное белой вышивкой. Снежинки из тончайших нитей блестели на длинных рукавах, достающих до пола, а подол украсили холодные серебряные розы. Восторженная болтовня служанок разбередила раны на душе у младшей Ричи, и теперь она с преувеличенным вниманием разглядывала свой наряд, пытаясь сдержать подступающие слезы.

Элисон не терпелось отослать служанок прочь. Она надеялась, что, закончив, девушки оставят ее одну, но, даже расчесав и уложив ее волосы, они почему-то никуда не торопились.

– Разве вам не пора? – Как можно более вежливо спросила младшая Ричи, желая поскорее избавиться от их общества. – Вы сделали свою работу и можете быть свободны.

Они озадаченно переглянулись.

– Да, но… Господин пожелал, чтобы после купания мы сопроводили вас в столовую, – учтиво ответила старшая.

Элисон нахмурилась.

– Прежде мне запрещали покидать комнату. – По возвращении в поместье братья посадили ее под замок, и еду с тех пор ей приносили прямо в комнату. – Что-то изменилось?

– Господин Ричи отменил это правило. Он хочет, чтобы вы спустились к завтраку.

– Кто из моих братьев отдал такое распоряжение?

– Господин Райнер.

Кто же еще это мог быть, с раздражением подумала Элисон. На одно отмененное правило Райнер придумывал пять новых, еще более строгих. Эта новость не обрадовала ее.

– Благодарю вас за безупречно выполненную работу, милые дамы, но лучше вам будет ненадолго оставить юную госпожу, – с вежливой холодностью произнес Советник, отворяя дверь.

Он появился, как и всегда: тихо и незаметно. Если бы старик не заговорил, никто бы и не догадался, что Лойт уже стоит на пороге. Торопливо обернувшись, служанки поклонились ему, а Элисон только кивнула в знак приветствия.

– Но господин Райнер… – начала одна из девушек, вытаращив на него изумленные глаза.

– У вас еще много работы по дому, – напомнил Советник и оглядел их по очереди. – Ступайте и ни о чем не беспокойтесь. Я сопровожу нашу госпожу в столовую вместо вас.

Перечить главному Советнику не смел даже сам Райнер, так что слова старика окончательно убедили служанок. Поклонившись Элисон, они вереницей выскользнули из комнаты.

– Наконец здесь стало посвободнее. – Старик улыбнулся и закрыл за ними дверь.

Он явился в своем привычном сером одеянии. На больших карманах его широкой мантии были изображены аптечные весы и циферблат часов с римскими цифрами. Элисон не помнила его ни в какой другой одежде, так же, как не помнила его молодым: когда ей исполнилось восемь, он уже был глубоким стариком. Тяжелые веки прикрывали маленькие серые глаза, и порой девушке казалось, что Лойт при разговорах засыпает. Лишенные влаги губы и квадратный подбородок скрывались под редкой седой щетиной. Щеки впали, кожа на его лице и шее обвисла, и морщины бороздили ее, делая старость еще более уродливой. Младшая Ричи из любопытства хотела спросить, почему годы так безжалостны к людям, но вместо этого упала на кровать, зарылась лицом в подушки и горько заплакала. Она давала себе слово не плакать при братьях – им ее слезы принесут незаслуженное удовольствие, – но на Лойта это обещание не распространялось.

– Почему ты плачешь, дитя мое? – Он тихонько присел возле нее и опустил руку ей на голову. Тяжелая, но теплая рука шевелила ее волосы на макушке. Элисон повернула на него голову, не стыдясь своих слез.

– Меня никто не понимает, – горестно вздохнула она, позволяя слезам свободно катиться по щекам. – Тех, кто мог бы меня понять, больше нет на свете. Что мне еще остается, как не плакать? У меня ничего и никого нет – только боль, которую я ощущаю каждый день. – Сев, младшая Ричи взяла морщинистую руку Советника и посмотрела на черные жилы под тонкой кожей. Глядя на них, она вспомнила Фоукула – чудно?го Проводника из Долины Забытых, и ей стало еще хуже. – Почему боги так несправедливы ко мне? Ты говорил, что они помогают всем нуждающимся, но я больше в это не верю. Если боги и существуют, то они отвернулись от меня.

– Все пройдет, мое милое дитя, – негромко сказал старик. Он всегда давал ей возможность выговориться и приходил тогда, когда Элисон остро нуждалась в его мудрых наставлениях. Серые глаза светились знаниями: им хотелось доверить все секреты. Часто ли к нему обращаются за советами Райнер и Хейки? – Боль со временем утихнет. Слезы – это выход чувств, что жгут наши сердца, но от них толку не больше, чем от хромой лошади. Впрочем, из боли тоже можно почерпнуть силу. Вы найдете утешение, юная госпожа.

– Но в чем?

– В себе. – Лойт указал пальцем на ее живот, чуть повыше пупка, и шрам вспыхнул новой болью, точно отзываясь на обращенные к нему мысли. Младшая Ричи скривилась. Старик, увидев ее лицо, убрал палец и добавил: – У вас есть то, чего нет у ваших братьев. Вам дано это свыше. Быть может, богами, которых вы так проклинаете… – Он пожал плечами, всколыхнув неработающие часы на своей худой шее. – Все возможно. Но важно другое: боги никогда не дают того, что нам не по силам. Вы стали их избранницей и должны терпеливо нести это бремя, пока не исполните свое предназначение.

– Я не хочу быть ничьей избранницей! – разозлилась Элисон наперекор слезам. – Я хочу жить в спокойствии! Хочу, чтобы мои брат и сестра были рядом со мной, хочу снова увидеть Киото и свободно перемещаться по своему дому! Какое такое предназначение?! Я этого не просила! – Чтобы снова не заплакать, она закусила губу и замолчала, пораженная своей гневной вспышкой.

Лойт оставил ее эмоции без внимания.

– Мне это неизвестно, – отвечал он спокойно, как и прежде. – Но вам уготована великая судьба. Я знал это задолго до того, как вы родились.

– Как же ты мог узнать об этом, если я еще не родилась?