Магия вернётся в понедельник

Наш начальник – Николай Иванович Просо, убирал такие происшествия в особую секцию, анализировал и собирал статистику. С каждым годом дел по непроизвольному выбросу магии становилось всё больше и больше. Волшебники, не знающие о своей сущности, рано или поздно выпускали магию. Неконтролируемо – из-за страха, стресса или злости. Убивали непосредственно силой они редко – для этого недостаточно было выпустить чистую энергию, а вот отдача убивала практически всегда. В лучшем случае – самого незадачливого мага, в худшем – всех окружающих. Всё чаще происходили взрывы из-за энергии, ушедшей в воздух, или люди, случайно оказавшиеся рядом погибали в страшных муках. Сейчас выросло поколение людей, даже не подозревающих о своей сущности. Те, чьи родители были обучены магии, как правило, учили детей спускать давление силы. Поэтому раньше проблема неконтролируемого выброса магии стояла не так остро.

Каждый сотрудник нашего отдела надеялся, что полный запрет на магию снимут. Потому что мы видели их – людей, которые не понимали как и почему они убили кого-то, или осматривали их покорёженные тела. И неизвестно что страшнее. Мы общались с их родными, которые в страхе смотрели друг на друга, теряя доверие к родственникам. Задавались вопросами: Кто из них маг? Кто мог бы оказаться следующей жертвой? Встречались среди обвиняемых и те, кто догадывался о своей сущности, но, как мама сегодняшнего мальчишки, боялись что-то искать. Или боялись что-то найти. Хотя, что более вероятно, боялись привлечь к себе внимание Комитета.

Я занёс папку с делом в кабинет Николая Ивановича, положил на пустой стол и отправился в архив. Надо найти всё, что возможно про Дарью Волковскую и Павла Миляева. Их дело прогремело два года назад и затихло. Точнее – дело Миляева, про Волковскую в нём упоминалось мельком. Сейчас мы выстроили аргументацию в пользу отмены запрета на магию на основе дела Миляева. Если Степан Петрович Мирный нашёл информацию, значит я должен найти её опровержение. Иначе наши надежды угаснут на неопределённое время.

4. Дарья

– Дашк, у меня есть просьба.

Павел сидел за своим любимым столиком кафе и вертел в руках ручку. Перед ним лежала закрытая папка с документами. Официант, подошедший на расстояние двух шагов, поймал взгляд хозяина и удалился со скоростью спринтера. Я внутренне подобралась. Не то, чтобы я ждала чего-то невыполнимого, но весь внешний вид Павла говорил о том, что просьба мне не понравится.

– Какая?

Павел нахмурился, между его бровей чётче обозначилась морщинка. Он протарабанил пальцами по столу и, будто решившись, заговорил.

– Ты была права – под меня кто-то копает. Могу предположить, что кто-то влиятельный. Возможно даже из Комитета.

Мои пальцы сами собой нащупали пуговицу на манжете и начали её теребить.

– Почему ты так думаешь?

Павел продолжил, глядя на озёрную длань.

– Я долго думал – зачем под меня копать? Дедовского влияния я не имею. Особых ценностей тоже. – Павел помолчал. – Мне кажется, что им нужно кафе, а не я.

– Почему ты думаешь, что твоя единственная ценность – это кафе?

– У меня больше ничего нет. – пожал плечами Павел.

Я положила голову на скрещенные руки и попыталась успокоиться. Когда комок в животе перестал сжиматься, я спросила.

– Может ты преувеличиваешь?

– Сомневаюсь. За мной явно следят. К тебе приходили. И не только к тебе.

– Это могут быть совпадения.

– Хотелось бы, но я так не думаю.

– И что за просьба? – спросила я после продолжительной паузы.

– Я хочу переписать кафе на тебя. – Пашка посмотрел на меня жалобным взглядом.

– Зачем? – я вздрогнула. – Ты с ума сошёл?

– У меня нет родственников. И тебе я доверяю. Как только всё уляжется – перепишем его обратно на меня. – Павел улыбнулся.

– Почему ты думаешь, что это поможет?

– Я просто не хочу, чтобы оно досталось кому-то другому. Даже гипотетически.

Мы замолчали. Пуговица была пришита крепко, поэтому за её сохранность можно было не переживать. Я не хотела себе в этом признаваться, но меня до чёртиков напугала просьба Павла. Я растерялась – что мне делать с кафе? О каком гипотетическом случае говорит Пашка?

Почему мне кажется, что он о чём-то не договаривает?

Вслух я спросила:

– Что я должна сделать?

– Подписать эти бумаги. – Паша открыл папку и протянул мне её вместе с ручкой.

– Надеюсь, я об этом не пожалею. – я стиснула ручку до ломоты в пальцах и коряво подписала бумаги.

– Я тоже, Дашка. Я тоже.

Я, наконец, поймала мысль, которая никак не могла оформиться во мне с начала этого разговора.

– Пашка, а тебе предлагали продать кафе?

– Один раз. Сразу после смерти папы приходил какой-то человек. А что?

– Слушай, ты не думаешь, что проще купить у тебя кафе, чем строить интриги?

– Не проще, Даш. Я не могу продать это кафе.

– Ну да, оно же теперь моё. – я усмехнулась.

– Не в этом дело. Это кафе невозможно продать в принципе. Только подарить или передать по наследству. Причём это должно быть искреннее желание.

– Как так? – у меня по спине пробежали мурашки. – Попахивает магией.

– Она и есть. Но это сложная магия. Древняя. Человеку её не обойти.

– Паш, я не понимаю. Объясни толком. – пуговица всё-таки оторвалась и с металлическим звоном покатилась между столиками. Мы проводили её глазами, но не сдвинулись с места.

– Место для кафе было выбрано не случайно. Я пока не могу объяснить подробнее. Просто поверь мне.

– Это из-за магии? – я понизила голос до шёпота.

– Говори нормально. – Павел покачал головой, но спохватился и кивнул. – Я не могу рассказать больше.

– Так, стоп. Паш, если я должна что-то знать про кафе – расскажи мне.

– Кафе стоит на особенном месте. Сюда не могут войти комитетские без приглашения – у меня есть несколько догадок по этому поводу, но ни одна не выглядит правдоподобной. К гостям не стоит приглядываться. Здесь останавливаются… разные люди. Впрочем, кафе тебе само подскажет.

– Как?

– Узнаешь. – Павел улыбнулся.