Магия вернётся в понедельник

– Как скажешь, дорогая. – я налил чай и поставил перед сестрёнкой кружку.

На протяжении нескольких минут кухня упивалась тишиной. Персики мы ели вилками – протыкали сочные ломтики, захватывали ими шоколад и ели. Обожаемое лакомство большинство наших знакомых считало извращением и издевательством над фруктами и шоколадом. Когда тарелка, наконец, опустела, я пальцем собрал остатки шоколада и, под недовольным взглядом сестры, съел.

– Ты ещё тарелку оближи. – фыркнула Мия.

– Не при женщинах и детях, мартышка.

– Не смей называть меня мартышкой! – прошипела девушка и швырнула в меня вилкой.

Я поймал столовый прибор и точным броском запустил его в раковину.

– Так у тебя дело ко мне?

– Да! – Мия сверкнула глазами с другой стороны стола.

Я напрягся. Приподнятое настроение сменилось тревожностью.

– Я знаю, что родители будут против, но я тоже хочу устроиться в Комитет. – Мия посмотрела на меня твёрдым взглядом.

– Почему?

– Что почему?

– Зачем тебе это? Ты же помнишь какой был скандал, когда родители узнали, что я туда устроился.

– Понимаешь. – Мия поджала губы. – Вчера мальчишка погиб из-за выброса магии. Это сын Марго.

– Какой Марго?

– Старшая сестра моей одноклассницы.

– И?

– Я уже давно думала об этом. Комитет – единственное место, где можно… – девушка замялась. – Где можно быть собой.

– Тебе всё равно придётся скрываться. Даже от большинства коллег.

– Мне пофиг. Это лучше, чем перекладывать бумажки.

– Тебе придётся сталкиваться с такими же мальчишками и девчонками по пять раз в неделю.

– Так часто?

– Бывает и чаще. – я пожал плечами. – Но это не самое страшное, Миюш. Тебе придётся общаться с их родителями, братьями и сёстрами. Объяснять им, что кто-то из них маг. Они будут бояться, будут кричать на тебя или даже пытаться драться.

Сестрёнка бледнела с каждым моим словом. Её глаза становились шире, а пальцы начали мелко дрожать.

– Всё настолько плохо? – спросила Мия неестественно тонким для себя голосом.

– Будет ещё хуже. По статистике с каждым годом подобных происшествий становится больше.

– Значит, я нужна Комитету. – сестрёнка взяла себя в руки. – Вам же нужны маги?

– Нужны. – признал я неохотно. – Я поговорю с начальством.

Мия вымученно улыбнулась, взяла мою кружку и налила нам ещё одну порцию чая.

– Родителям сама расскажешь. – сказал я и не удержался от улыбки, когда увидел, как моя ядовитая сестрёнка вздрогнула.

– Лаааадно. – протянула она, в попытке скрыть волнение.

– Да не боись. Я думаю, что они после меня смирились с неизбежным.

– Пфф. Хочешь сказать что мой выбор был таким уж предсказуемым?

– Конечно, мартышка.

Пустая кружка тоже не достигла своей цели – я поймал её и поставил на стол. Мия надулась, но глаза сверкнули задорно.

Ночью, когда сестрёнка уехала домой, я вернулся к бумагам. Меня не отпускала мысль, что из-за огромного количества одинаковых катастроф мы стали беспечны и пропустили не контролирующего себя мага. Но если в день дтп, в результате которого Миляев погиб из-за магической отдачи виновной была Волковская, тогда почему она никак не проявила свою магическую сущность за эти два года? Если только она нашла учителя. Или сила могла затаиться до следующего выброса? У нас не было примеров. Жестокость системы лишила нас возможности узнать бывают ли выбросы повторными.

Я закончил с бумагами посвящёнными Волковскому и погряз в биографии Миляева. Перечитал все его публичные заявления, которые он делал во время “смены” и, с удивлением понял, что он никогда не выступал за неё. А ведь это напрямую противоречило официальной позиции нынешней власти по отношению к нему. Но и противником “смены” Миляева назвать не получалось. Он настолько аккуратно лавировал между волшебниками и людьми, что каждая из сторон считала его своим. После “смены” он отказался от всей своей недвижимости в пользу новой власти, но оставил за собой право на банковские счета. Потом уехал на окраину страны в крохотный городок и построил в нём кафе-гостиницу. Странно в этом было не только местоположение кафе, но и то, что в документах был зафиксирован запрет для работников Комитета входить в кафе без приглашения. Почему власти согласились на это странное условие? Можно ли его нарушить, или оно закреплено магией?

На утро я не был уверен ни в чём. В голове крутились вопросы, ответы на которые я надеялся найти в давно закрытом деле Миляева. Кружка кофе вернула мне уверенность хотя бы в меня, а вот я уже пинками отправил себя на работу. По пути я зашёл в газетный киоск и купил свежий выпуск с кроссвордами, в булочной набрал пирожных и, завернув их в газету, отправился в Комитет.

На проходной меня попытался остановить охранник – как всегда, безуспешно. В кабинете я положил свёрток на стол к Витюше, аккуратно накрыл его оторванным в коридоре цветком герани и, вместе с папкой из архива, ввалился в кабинет начальника.

Николай Иванович сидел за столом, оперев голову на руки и задумчиво рассматривал картину, висящую над дверью. С картины на него смотрел щенок бассет-хаунда с печальными глазами и растоптанными цветами на фоне. Когда-то давно эту картину подарила начальнику его жена – невероятная женщина, сочетающая в себе истинно женскую мягкость и твёрдость духа, достойную викингов.

Я плюхнул папку на стол перед начальником, включил чайник и насыпал кофе в две кружки. Уже несколько лет я тщетно пытался уговорить начальника поставить в кабинете кофеварку. Николай Иванович упорно отмахивался от моих доводов, считая, что кофе из кофеварки ничем не отличается от растворимого. Кружку Николая Ивановича я поставил перед ним, а сам уселся на своё любимое место на подоконнике.

– Пирожные зажилил? – начальник, наконец, оторвал взгляд от картины, поднял свою кружку, втянул аромат, зажмурился, затем поставил её обратно и посмотрел на меня с укоризной.

– Витюше положил. – ухмыльнулся я.

– Неси. Обойдётся твой Витюша. Ему Светка принесёт.

– Думаешь? – спросил я уже в дверях.

– Куда она денется. – махнул рукой начальник.

Я вернулся в кабинет, кивнул входящей Светлане, забрал со стола Виктора свёрток и, под её неодобрительным взглядом, вернулся к начальнику. Николай Иванович развернул газету, хмыкнул разглядев дату, цокнул языком и взял пироженку.

– Издеваешься над человеком почём зря, а ведь работник он отменный. – проворчал Николай Иванович с набитым ртом.

– Я не издеваюсь. – закатил я глаза. – Я стимулирую Виктора к профессиональному росту.

– Пачкая его любимые кроссворды его любимыми пироженками?