Магия вернётся в понедельник

– Я ставлю его перед моральным выбором и показываю, что вещи, которые он одинаково любит могут вредить друг другу.

– Ты, главное, ему об этом не говори. А то он скоро додумается напакостить тебе в ответ.

– Кишка тонка. – отмахнулся я.

Николай Иванович покачал головой и доел последнее пирожное.

– Есть новости из архива?

– Есть и ещё какие. – я налил себе новую порцию кофе. – Кто вёл дело Миляева?

– Подвязаев. – начальник нахмурился. – В чём дело?

– В том, что его дело толком не расследовали. Почему никто не проверил Волковскую?

– Она маг?

– Да, но дело не только в этом. Всё сложнее. Её дед – граф Волковский, изучал магию как науку. И дружил с дедом Миляева.

– Ты думаешь, что Волковская и Миляев были не просто друзьями?

– Возможно. Но я думал об этом всю ночь и решил, что они могли и не знать о дружбе своих дедов.

– Почему? – Николай Иванович открыл папку с архивными документами.

– Павел Миляев погиб из-за отдачи от магии. Эта маленькая деталь путает всё.

– Значит один из них однозначно являлся неосознающим себя магом. Да, не вписывается в картинку. – кивнул Николай Иванович.

– А второй? – изобразил любопытство я.

– А вот этот вопрос тебе придётся прояснить.

– С водителем машины, которая на них ехала кто-нибудь разговаривал? – спросил я после короткой паузы.

– Нет. Его так и не нашли.

– А искали?

– Не особо. Подвязаев уволился сразу после закрытия дела. – начальник задумчиво откинулся на спинку стула.

– Странно. – я задумался. – Почему?

– Не знаю. Он не стал ничего объяснять. Подал рапорт и ушёл.

Я постучал пальцами по подоконнику.

– Мы официально поднимаем дело?

– Да, Федь. Волковская вчера применила магию.

– Неужели? Только вчера?

– Судя по описанию – неосознанно. – Николай Иванович вытащил из стола папку и подтолкнул к краю стола.

– Получается, она могла убить Миляева? – я встал с подоконника, взял папку и уселся обратно.

Дверь распахнулась, ударилась о стеллаж и отскочила обратно, едва не ударив Степана Петровича Мирного, который уверенным шагом вошёл в кабинет и сел напротив Николая Ивановича. Высокий, светлый, худощавый – он был похож на хищную птицу. Степан Петрович презрительно окинул меня своими серо-зелёными глазами с головы до ног и фыркнул.

– Распустил ты своих Николай Иванович.

– По какому вопросу пожаловал? – не поддался на провокацию мой начальник.

Крупный, темноволосый, с пронзительно голубыми глазами – он выглядел как оплот терпения и благожелательности, противопоставленный едкой издёвке Мирного.

– Ты, наконец, понял, что с делом Миляева не всё гладко? Я слышал, что ты подал рапорт на повторное рассмотрение.

– Ты пришёл, чтобы удостовериться в этом? Мог бы спросить у того, кто поведал тебе о моём рапорте.

– О! Я случайно увидел его на столе у секретаря в приёмной директора.

– Ну так может посмотришь у него на столе какую визу директор поставил? – с милой улыбкой спросил Николай Иванович.

– Я лучше спрошу у него лично. – Мирный ответил такой же милой улыбочкой.

– Ну а ко мне ты для чего пришёл?

– Узнать, что послужило причиной такого унизительного поступка?

– И что же в нём унизительного? – не выдержал я.

Николай Иванович покачал головой, а Степан Петрович сделал вид, что не слышал вопроса.

– Я поднимаю дело, в связи с появлением новых сведений.

– О, спустя два года вы нашли что-то новенькое? И что же это? – Степан Петрович заложил ногу на ногу.

– Тайна следствия. – скучающим тоном ответил Николай Иванович и откинулся на спинку стула.

Мирный около минуты сидел молча и старательно сверлил взглядом Николая Ивановича Просо, но тот расслабленно развалился в кресле, наблюдая за собеседником с выражением вселенской скуки на лице.

– Удачи в расследовании, коллега. – ледяным тоном отчеканил Мирный, встал единым резким движением и вышел из кабинета со скоростью ракеты.

– Спасибо. – коротко ответил Николай Иванович, глядя на захлопнувшуюся за Мирным дверь.

Я встал, прислушался к тишине в кабинете за дверью, и включил чайник. Молча дождался, когда тот закипит и налил кофе в две кружки. Потом одну поставил перед шефом, который сидел всё в той же расслабленной позе и смотрел в потолок.

Мирный настроен отстоять существующую систему законов. При его возможностях – это серьёзно. Такое простое дело Миляева, вдруг, стало очень важным и сложным. Тёмная лошадка Волковская превратилась в решающую фигуру. Хорошо, что она не знает об этом. Надолго ли?