Две Лии и Иаков. Книга 2

– Хочешь слушать дальше, или оставим на следующий раз? Я разговорился и боюсь утомить тебя своим рассказом.

– Как бы он ни был долог, – Лия устраивалась поудобнее, прилаживая на глаза свежий целебный компресс, – предпочитаю выслушать его сейчас. Неизвестно, как сложатся обстоятельства уже через несколько часов, не говоря о ближайших днях. Если не устал, продолжай.

И уже мысленно: «Тарбит, ты не хочешь взять на себя общение? Наш подопечный меня несколько утомил. Я послушаю в сторонке». Ответ Тарбит последовал незамедлительно: «С превеликим удовольствием. Так и тянет вмешаться в разговор и ляпнуть что-нибудь не к месту».

– Слушаюсь и повинуюсь. Первое время Мети не обращал на нас внимания, но спокойный нрав и миловидность Салмы взяли верх над его предубеждением, и ее визит в одну из ночей не был отвергнут. Сейчас я понимаю, что мужские желания отчима всячески распалялись матерью, и она точно угадала момент, когда ее появление будет принято благосклонно.

– Жаль, что ты был тогда мал, – перебила Лия-Тарбит, – мне было бы интересно и поучительно услышать подробности. Но хорошо уже то, что теперь мне известно о возможности подобной ситуации и принятом решении.

– С этого момента наша жизнь в поместье изменилась, и я начал ощущать, что мое присутствие рядом со взрослыми нежелательно. Особенно это обострилось, когда мать понесла от Мети.

К тому времени я уже достаточно вырос, чтобы меня отдали в школу писцов при храме Птаха. Там учились дети офицеров и придворных служащих. Только то, что я был сыном погибшего командира и хорошее знакомство отчима с одним из наставников, позволило мне стать учеником этой престижной школы. Выпускники ее становились офицерами в армии фараона или государственными служащими при дворе. Мне ни того ни другого не полагалось по происхождению, добиться подобного можно было только прилежанием и отличными успехами в учебе. Насмотревшись на судьбу матери и зная к тому времени нравы дворца, я решил особо не высовываться и на экзаменах демонстрировал результаты, едва позволяющие не быть отчисленным из школы.

Во время каникул, когда я приходил в поместье, меня хоть и встречали радушно, но старались пристроить к ближайшему каравану, отправляемому с товаром в город. Он мог везти все, что производилось в хозяйстве: от папируса и тканей до зерна и фиников. Я не возражал против таких путешествий, а находил в них новых знакомых и впитывал новые знания.

Окончив школу и особо не блистая отметками, я избежал участи быть офицером или отправиться в отдаленные области в распоряжение представителя двора. Наставник Барути, знакомый моего отчима, прекрасно знал о моих возможностях, но благоразумно не стал распространяться о них и оказывать мне протекцию, а написал письмо, в котором весьма лестно отзывался о моих способностях. Я вернулся домой, где меня радушно встретили родители. Под влиянием матери характер Мети смягчился, а два моих подрастающих братца и красавица сестричка совсем преобразили его.

Я попросил отчима порекомендовать меня купцу, ведущему торговлю за пределами Египта, и эта просьба была встречена благосклонно. Так я оказался писцом в караване купца Мшей, что, как и мое имя означает «путешественник». Обойдя Верхний и Нижний Египет, побывав в Нубии и Ливии, пройдя с юга на север через все царства Ханаана и добравшись до Сирии, я понял, что однообразная работа и кочевая жизнь среди купцов, погонщиков, товаров, верблюдов и ослов мне изрядно надоела.

За годы странствий мне удалось изучить систему письма и счета, принятого в царствах Междуречья. Я овладел ими на уровне школьника, ну, может быть слабого писаря. Узнав, что после падения Вавилонского царства Хаммурапи много ученых перебрались в Харран, решил направиться туда. Меня всегда влекли новые знания, да и сейчас я не потерял интереса к ним.

Мшей, который к тому времени превратился для меня из богатого купца—караванщика в доброго друга, с сожалением расстался со мной, но не стал долго уговаривать. Он снабдил меня глиняными табличками с рекомендациями к управляющему хозяйством представителя царя в Харране и знакомому богатому купцу, который там осел и уже не ходил с караванами. Это, кстати, именно те таблички, которыми ты прикрываешь кружку и миску, когда настаиваешь свои настойки. Не волнуйся, они целы, и это главное.

Через несколько дней, повстречав караван, направлявшийся вдоль Евфрата к броду через реку, он договорился со знакомым купцом, и снабженный верховым ослом и припасами, я присоединился к нему. Купцу, а его звали Шушу, что значит «хвастун», советовали переправляться через реку северней, продвигаясь по охраняемому главному тракту. Но, желая выиграть пару дней, он направился к месту переправы у впадения в Евфрат притока и там угодил в руки речных разбойников.

Караван вместе с моей ослицей стал их легкой добычей, а мне удалось отсидеться в камышах и спасти мешок с самым ценным. Там я пробыл до ночи и, убедившись, что бандиты удалились на безопасное расстояние, перебрался через Евфрат и направился вдоль русла Белих, так называется приток, к Харрану. Мне пришлось в темноте пробираться через пойму вверх по течению, и я совершенно промок и вывалялся в грязи. Утром разделся и постарался высушить вещи, но окончательно сделать этого не удалось, только простыл еще больше.

Два дня я пробирался вдоль реки в направлении города и уже надеялся на окончание своего приключения, но наткнулся на кабаниху с поросятами. Уже больной после вынужденного купания, я бросился в сторону от реки, но не сумел увернуться от удара разъяренной мамаши. Бежал без оглядки, куда глаза глядят, пока были силы. Упал без чувств, а, когда пришел в себя, день клонился к вечеру. Шел, не разбирая дороги, пробирался через бесконечные поля и уже в темноте набрел на этот загон. Увидев шатер, я, не обращая внимания на посторонние звуки, пробрался в дальний угол и там потерял сознание. Дальнейшее тебе, вероятно, известно лучше, чем мне, проведшему последнее время в полной неизвестности.

– Да-а-а. Все интереснее и загадочнее. Никак не подозревала, что судьба сведет меня, неграмотную крестьянку, с таким образованным человеком, – задумчиво протянула Лия. – Одно наличие писем к таким уважаемым людям ставят тебя выше всех моих знакомых. И твое удивление моему положению и моим действиям тоже мне непонятно.

– Как бы не было удивительно все то, что здесь происходит, но воля богов превыше всего, а ты имеешь возможность разговаривать с ними. Я верю только фактам, но отчетливо видел все происходящее собственными глазами. Никакое образование не может отрицать очевидного, боги внимают тебе. Кто я такой, чтобы противостоять всемогущим?

– Согласна. Если тебе так удобнее, оставим это. Сейчас вопрос в другом. Что ты думаешь делать дальше? Будешь продолжать следовать по выбранному пути или появились другие планы?

– Я не могу ничего загадывать наперед, пока не узнаю, как ты желаешь распорядиться моим будущим. Теперь только ты будешь определять его.

– Чензира, друг, которого судьба послала мне, – Лия задумалась. – Я, к сожалению, в ближайшее время не смогу оказывать тебе помощь, в которой ты несомненно нуждаешься. Скоро сюда прибудет Гиваргис и заберет вас в надежное место. Я предлагаю тебе до полного излечения побыть в его доме, а потом продолжить свой путь в Харран. Я буду навещать вас и всячески помогать. Твое пребывание в городе, а я не сомневаюсь, что ты займешь там достойное положение, будет полезным для всех нас. Со временем мы объединимся, и я могу пообещать тебе массу приключений и путешествий. Скучно не будет, будет интересно. Сейчас главное для тебя – здоровье. Ты должен твердо стать на ноги, все остальное придет.

– Ты, как всегда, права, – Лие показалось, что мужчина, с неким напряжением слушавший ее, немного расслабился, – я с радостью последую твоему совету. Не буду давать никаких обещаний. Тебе и так известно, что, как только понадобится моя помощь, я буду в твоем распоряжении.

– Вот и отлично. Все снадобья, что могут понадобиться, тебе известны. Вам обоим требуется хороший лекарь, но, очень прошу тебя, не говори никому, что я принимала какое-то участие в вашем лечении. Лишняя известность может помешать моим планам и намерениям. Заболтались мы с тобой, уже Гиваргис показался.

И действительно, в открытые ворота загона входил отставной солдат в сопровождении Зилпы, тянущей за собой знакомого ослика.

Глава 2

– Госпожа, ты не видела здесь молодой несчастной девушки, скрывающейся от земных невзгод? – рослый мужчина деланно внимательно оглядывался вокруг себя, войдя в ворота загона.

– Гиваргис, нехорошо смеяться над старой знакомой, с которой расстался всего лишь несколько часов назад, – улыбалась Тарбит, наблюдая за входящими, а именно она сейчас владела телом, – неужели я смогла так измениться, что мой друг уже не узнает свою слушательницу. Мы рады вас видеть и знать, что все наши надежды сбываются.

– Просто не могу поверить своим глазам, – Гиваргис широко улыбался встречавшим его обитателям жалкой хижины, если так можно было назвать сложенный из жердей и обтянутый дырявыми шкурами шатер. Даже безобразный шрам не мог испортить выражения радости на его лице, – я оставил здесь измученную вечными заботами, неопрятную, наощупь передвигающуюся девушку, хромого инвалида и уставшую собаку, а встретил прекрасную молодую женщину, полного сил молодого мужчину и великолепного пса. Не иначе, во время моего отсутствия здесь побывали волшебники. Ничем иным такие перемены объяснить просто невозможно. Здравствуйте, друзья! Лия, твои предсказания полностью оправдались. Мне не удалось уговорить караванщиков помочь мне, но твоя мать, Адина, поняла все без лишних слов.

– Судя по присутствию Зилпы, Лаван отсутствовал, и тебе удалось без особых приключений прибыть за нами.

– Не только Лаван, но и Иаков. Твоя встреча с Джерабом не осталась секретом и, можешь не сомневаться, о ней уже знают в городе. И тут ты была права. Отец отправился узнать, насколько все серьезно, и чем это ему может грозить. Скорее всего и Марон с сыночком уже в городе, подают жалобу.

– Никакие новости, даже самые отвратительные, не смогут уменьшить мою радость от встречи с вами. Теперь я уверена, что Чензира и Гила не останутся без помощи, – еще раз улыбнувшись Гиваргису, Лия обратилась к стоящей в стороне девочке, – здравствуй, Зилпа. Ты уже успела соскучиться по щеночкам? Не волнуйся, еще наиграешься. Лучше расскажи, что творится в поселке. Ты, я надеюсь, не наболтала лишнего?

– Что ты, хозяйка, как можно, – Зилпа даже зарделась от оказанного внимания, – все, как ты приказывала. Какая ты красивая стала. Ой, прости, пожалуйста, за дерзость. Я не буду больше лезть не в свое дело.

– Зилпа, не притворяйся тихоней. Вот когда вырастешь, тогда и будешь хитрить и управлять мужчинами. А со мной можешь разговаривать свободно и не подлизываться. Наш договор остается в силе. Или ты уже не хочешь щенка? Хочешь? Тогда рассказывай дальше.

– Когда меня спрашивали о нашей встрече с сыном корчмаря по дороге сюда, я отвечала, как было велено – да, встретились; да, ударил; да, ты упала, а он с криками убежал. Больше ничего не видела, просто застыла от страха. Добрались до загона, даже внутрь не заходила, сразу побежала домой. А ты очень расстроилась, конечно, после такого удара больно было. Вот и все. Допытывались, конечно, а что ты, а что он, а кто видел, а куда бежал, но я ничего не выдумывала. Испугалась очень, говорила, ведь Джераб и меня с осликом с дороги столкнул.

– Ясно. А что отец, после моего ухода был очень сердит?

– Не знаю. Когда я вернулась, он еще беседовал с богами. А к вечеру вышел во двор с перевязанной рукой, ушибся, наверное, когда упал. Ты ведь сама помогала ему подняться, лучше меня видела. Потом поговорил с Иаковом, и вечером вместе ушли куда-то. Я в доме была, когда они вернулись, ждала, может понадобиться что-нибудь. Даже заснула немного. Оба задумчивые были, вроде увидели нечто необычное и не могут прийти в себя. Утром пришел дядя Гиваргис, и хозяйка отправила меня с ним. Вот и все новости.

– Молодец, Зилпа. А что ты скажешь, если тебя спросят, что ты здесь видела? Ведь не можешь ты промолчать, если тебе зададут вопрос?

– Тебя видела. Ты такая печальная была, все спрашивала, скоро ли тебе разрешат вернуться домой. А можно мне щеночков посмотреть?

– Ну Зилпа, ну и хитрюга ты. Молодец. Значит проведала меня, привезла что-то. Что это на ослике за поклажа, кстати?

– Адина передала еще еды, переживает она очень. Да и Гиваргиса за весточку отблагодарить, наверное, хотела. А здесь никого кроме тебя не видела. Так можно мне к Гиле. Мы ведь уже знакомы, она возражать не будет. – Зилпа просительно заглядывала в глаза девушки.

– Иди уже, – засмеялась Лия, – тебя учить, только портить. – И отвернувшись, обратилась к мужчинам, – Гиваргис, Чензира, будем собираться? Оставьте мне лепешки и немного фиников, а остальное забирайте с собой. Гиваргис, если будет возможность, отдай выделать шкуру ягненка, а остатки мяса, которое ты в нее завернул, пригодятся вам на ужин.

Все как-то заторопились, засуетились, а девушка, будто задумавшись с чего следует начать, замерла на минуту. «Адат, не хочешь поучаствовать во всеобщем веселье?» – вопрос Тарбит прервал скучное безделье подруги. Ожидаемый ответ: «С большим удовольствием», – и вот во дворе уже распоряжается Лия с сознанием Адат. Даже Гила, которая настороженно прислушивалась к разговору, не почувствовала перемену в поведении хозяйки, заволновалась и нырнула в хижину. Лия вместе с Зилпой, прихватив одну из корзин, последовали за ней.

Здесь три женщины затеяли возню с маленькими светлыми щенками, чьи черные мордочки забавно тыкались в подставленные ладони. Гила всячески отталкивала от малышей посторонних, а те, как бы сравнявшись в возрасте, с удовольствием участвовали в этой кутерьме. Дно корзины выложили использованными в качестве бинтов обрывками нижней сорочки и устроили на них все беспокойное потомство. Обхватив ее двумя руками, маленькая девчушка, гордая доверенной честью, вышла из шатра, сопровождаемая тревожными и ревнивыми взглядами собаки. Лия собрала все вещи с постели больного и вышла следом.

Чензира уже собрал все свои сокровища в мешок, особо тщательно проверив наличие и сохранность папирусов и глиняных табличек. Гиваргис пытался собрать воедино остатки продуктов, бурдюк, посуду, какие-то мелочи. В конце концов с помощью веревок и старого разорванного платья удалось соорудить некое подобие тюка. На спину меланхоличного осла пристроили плащ, на котором восседал Чензира с пищащей корзиной в руках. По бокам осла свисали бурдюк и мешок седока. Зилпе доверили посох больного и поводок осла. Но она все время оглядывалась, проверяя, в порядке ли корзина с живыми комочками. Стоящие по бокам Гиваргис и Гила, довершала картину.

– Гиваргис, ты, кажется, упоминал удобство переноски мешка без веревки, – невольно заулыбалась Лия, осматривая готовых к уходу друзей, – вот и попробуешь. Видно, тебе судьбой предсказано всю жизнь провести с неудобным мешком на плечах.

– Ничего, Лия, меня такая судьба вполне устраивает. Главное, жизнь продолжается, а семья (ведь мы теперь вместе?) разрастается. А мешок? Ерунда этот мешок. Не волнуйся, все у нас получится, как договаривались.

– Чензира, все запомнил? Я надеюсь, удастся навестить вас вскоре. – Лия обратилась к собаке, переводящей взгляд с корзинки на девушку и обратно, – Гила, хорошая моя, не волнуйся, отправляйся с мужчинами, следи за детьми. Зилпа, наш договор остается в силе.

Процессия тронулась в путь, Гила еще какое-то время останавливалась и оглядывалась, не направится ли хозяйка за ними. Потом, убедившись, что поняла все правильно и они покидают загон без Лии, догнала маленький отряд и потрусила рядом с осликом. Солнце уже клонилось к закату. Длинные тени протянулись от идущих фигур, окрепший ветерок носил мусор по загону, трепыхались незакрепленные шкуры на крыше шатра, издавая резкие звуки. Девушка оглянулась вокруг себя, будто ища кого-то.

– Тарбит, – голос, прозвучавший в голове, был напряжен и несколько взволнован, – как-то тревожно стало, или это только так кажется?

– Просто теперь, после стольких дней бесконечной суеты, мы, наконец, остались наедине, Лия осталась одна, – Тарбит, ответила совершенно спокойно, будто только и дожидалась возможности избавиться от присутствия посторонних, чтобы отозваться, – и можно подвести некоторые итоги. Надеюсь, я понятно выражаюсь, Адат. И первый, самый важный, ты неузнаваемо изменилась. Твое сознание перестало подчиняться чужой воле, и ты превратилась во взрослую, знающую себе цену женщину. Глядя, как ты обращаешься с мужчинами, хочется напроситься в ученицы к такой талантливой управляющей. А твой дипломатический дар заставляет восхищаться и поменьше высовываться из любимой извилины.

– Смейся, смейся. Конечно, той, что спокойно разговаривает с богами, все позволено, – несколько обиженно откликнулась Адат, – я действительно стала чувствовать себя свободнее, зная о защите богов, да и у тебя многому научилась. Например, сбрасывать неинтересную работу на другого. Так что, подруга, бери владение руками, ногами и всем остальным на себя и займись делом, до темноты совсем немного, а перекусить не помешает. Давай, давай, не стесняйся, а там, глядишь, и тема для болтовни найдется. Вот, задвигалось и закрутилось, значит понимаешь, что я права.