Раскрытие скрытого за завесой для сведущих в тайнах сердец

Искатель может служить людям, лишь когда он относится к себе как к слуге, всех прочих людей считая своими хозяевами, то есть он должен всех без исключения ставить выше себя и считать своей обязанностью угождать всем, ни в коем случае не испытывая чувства превосходства над теми, кому он служит. Последнее несёт с собою погибель и ложь, являясь порчей, переходящей из века в век (аз афат-и замана андар замана яки инаст).

А Всемогущему послушник может служить, лишь когда отрешится от своих эгоистичных желаний, касающихся этого мира и следующего, и будет служить Господу ради него Самого, ибо тот, кто поклоняется Господу ради чего-то иного, служит себе, а не Богу.

А оберегать своё сердце искатель может, лишь когда мысли его сосредоточены, а тревоги покинули сердце, так что во время близости [с Богом] он оберегает сердце от приступов небрежения.

Когда новичок проходит эти три стадии, он может носить муракку— не в подражание другим, а как подлинный мистик.

Что же касается того, кто возлагает муракку на новичка, то это должен быть человек высоконравственный (мустаким аль-хал), который прошёл все горы и долы Пути, вкусил восторга «состояний» и постиг природу всего, что происходит, испытал суровость Божественного величия и мягкость Божественной красоты. Более того, он должен видеть состояние своих учеников и следить за результатами их духовной работы, определяя, относятся они к тем, кому надлежит оставить Путь (раджи'ан), или к тем, кто устоял на месте (вакифан), или к тем, кто продвинулся (балиган). Если шейх видит, что человек рано или поздно сойдёт с Пути, он не должен давать дозволение вступать на Путь. Устоявшим надлежит предписать религиозные поклонения. А тех, кто продвинулся, ему следует взять на духовное окормление.

Суфийские шейхи – врачеватели человеческих душ. Если лекарь ничего не смыслит в болезни своего пациента, своим искусством он губит больного. Не зная, как излечить его, и не различая угрожающих симптомов, он предписывает ему снадобья, не подобающие при его заболевании.

Посланник сказал:

Шейх для своего сообщества – как пророк для своего народа.

Обращаясь к народу, пророки передавали духовные откровения, каждого в должной степени наделяя соответствующей духовной пищей. Так же и шейхам следует являть духовные истины в своих обращениях к людям и наделять каждого духовной пищей сообразно его состоянию, чтобы укрепить его.

Пастырь, достигший святого совершенства, поступает совершенно правильно, когда облачает новичка в муракку лишь спустя три года, в течение которых ученик обучается необходимой духовной дисциплине.

В отношении качеств, которые предполагает ношение муракки, последнюю можно сравнить с саваном (кафан): носящий её должен отказаться от притязаний на жизненные удовольствия, очистить сердце от чувственных услад, всецело посвятить жизнь служению Богу и полностью оставить эгоистичные желания.

Лишь после этого наставник (пир) облекает его в одеяние чести, ученик со своей стороны принимает на себя обязательства, которые налагает ношение муракки, с усердием старается исполнять их и считает недозволенным потакать своим желаниям.

Существует много аллегорий (ишарат), связанных с мураккой.

Шейх Абу Ма'мар из Исфахана написал книгу о муракке. Искатели на суфийском Пути обычно выказывают в этом вопросе немало причуд (гулуев). Однако моя задача – не перечисление различных подходов, а освещение запутанных проблем суфизма.

Одна из лучших аллегорий муракки такова: её ворот (кабба) – терпение, рукава – страх и надежда, два вставных клина (тириз) – сжатие и расширение, пояс – самоумаление, внутренние швы (курси)[47 - Перевод слова подсказал мне полковник Рэнкинг. В словарях нет данного значения.]– крепость веры, кайма (фаравиз) – искренность.

И всё же лучшей является такая аллегория: её ворот – упразднение связей [с людьми], два рукава – соблюдение закона (хифз) и воздержанность ('исмат), два клина – нищета и чистота, пояс – усердие в созерцании, швы – умиротворённость в [Божьем] присутствии, а кайма – пребывание в обители единения.

Если вы облачили свой дух в такую муракку, то надлежит сделать то же самое и с телом.

Я посвятил этой теме отдельный труд, озаглавив его «Таинства заплатанных одеяний и хлеб насущный» [ «Асрар аль-хирак ва-'ль-ма'унат»], с которого каждому новичку следует сделать для себя список.

Если новичок, получающий в дар муракку, сорвет её с себя, повинуясь преходящему кратковременному порыву, – это позволительно и извинительно. Но если он сделает это сознательно и по своей воле, тогда в соответствии с принятыми у суфиев правилами ему не дозволяется в будущем носить её, а если он нарушит запрет, то окажется наравне с теми, кто носит муракку, чтобы произвести впечатление на окружающих, а не по духовным соображениям.

Что же касается разрывания на себе одежд, то суть дела заключается в следующем.

Когда суфии переходят с одного этапа на другой, они сменяют одежду в знак благодарности за обретение более высокой стадии; но любая другая одежда – это одежда состояния отделённости, поэтому муракка как одежда уместна на всех стадиях Пути нищеты и чистоты, отбросить её – всё равно что отринуть и сам Путь.

Я изложил суть дела вкратце, надеясь – если Бог даст – вернуться к этому в главе 25 о разрывании (харк) одежд и о раскрытии таинства «слушания» (сама').

Итак, говорилось, что облекающий новичка в муракку должен быть наделен такой личной духовной силой, что любой посторонний человек, на которого он доброжелательно взглянет, становится другом, а любой грешник, которого он облечёт в это одеяние, становится святым.

Как-то я отправился со своим шейхом в Азербайджан, и ему попались на глаза два-три человека в муракках; они стояли возле амбара, подняв полы своих муракка в надежде, что крестьянин бросит им пшена.

Увидев это, шейх воскликнул:

И это те, кто заблужденье

Ценою истины купил.

Но как невыгоден сей торг!

Они утратили [на нём] путь правый. (Коран 2:16)

Я спросил его, отчего они впали в такое бедственное положение и немилость.

Он сказал:

– Их духовные поводыри были одержимы жаждой набрать побольше учеников – вот и они обуреваемы желанием набрать побольше мирских припасов.

О Джунайде рассказывают, что возле ворот Баб ат-Так[48 - Баб ат-Так— ворота в восточном квартале Багдада.] он встретил прекрасного юношу-христианина и сказал:

– О Господи, даруй ему прощение ради меня, ибо Ты даровал ему неземную красоту.

Спустя какое-то время этот юноша пришёл к Джунайду, принял ислам и подвизался среди святых.

Абу Али Сияха спросили:

– Кому дозволено облекать новичков в муракку?

Он ответил:

– Тому, чей взгляд охватывает всё царствие Божие, так что не случается ничего в мире без Его ведома.

Глава 5

Различные воззрения на нищету и чистоту (факр) и чистоту (сафват)

Среди наставников Пути существуют различные точки зрения на сравнительные достоинства нищеты (факр) и чистоты (сафват).

Некоторые считают, что нищета более совершенна, чем чистота. Нищета, говорят они, – это полная самоупразднённость, при которой всякие помышления исчезают, а чистота – одна из «стоянок» (макамат) нищеты. Когда обретается самоупразднённость, всякие «стоянки» исчезают.

В конечном счёте возникает та же дилемма, что и при рассмотрении отношений нищеты и богатства, что уже было сделано выше.

Те, кто ставит чистоту выше нищеты, говорят, что нищета – это существующее (шай аст мавджуд) и потому она может быть поименована; чистота же – бытие, чистое (сафа) от всего существующего.

Чистота (сафа) является сутью самоупразднённости (фана), а нищета (факр) – сутью пребывания в Боге (бака), и потому нищета – это название одной из «стоянок», а чистота – одно из именований совершенства.

Эти вопросы стали в наше время предметом бурных дебатов. Обе стороны прибегали к натянутым и искусственным аргументам, в конце концов сойдясь на том, что нищета и чистота не являются объектом для словопрений. Спорящих примирила идея о словесной невыразимости этих понятий, о невозможности выразить в словах Истину. При этом отрицание свободы выбора назвали отрицанием сущности, а следование желаниям – утверждением сущности. На самом же деле мистический Путь далёк от столь надуманных построений.

Вкратце истинное положение вещей можно описать так. Божьи святые оказываются там, где больше не существует пространственных представлений, где нет ни ступеней, ни «стоянок», где исчезает соответствие между внешними выражениями и реалиями, которые они выражают, так что не остаётся ни «пития» (шурб), ни «вкушания» (заук), ни «трезвости» (сахв), ни «исчезновения» (махв).

Но спорщики объявили, что нищета и чистота являются условными обозначениями идей, которые не дозволено называть по имени или использовать как свойства, и потому каждый использует то наименование, которое находит более точным.

Теперь, когда спор был переведён в сферу идей, вопрос о превосходстве одного над другим был снят. Однако на практике и условные поименования всё равно порождают те или иные предпочтения. Одни предпочитают нищету, ибо она связана с самоотречённостью и смирением, другие – чистоту, считая её более достойной, ибо она более подобает намерению отбросить всё, что загрязняет, и избавиться от всего, что имеет налет мирского.