Становясь легендой

– Да? И как же тебя тогда занесло в нашу захудалую Нейверскую столицу? – усмехнулся Акива, взглянув на кучерявого толстяка поверх золотого пенсне.

– Раз читаете газеты, сударь, то должны знать: в Лиазгане сейчас пожар, стихийное бедствие, толпы сумасшедших нелюдей! Там невозможно оставаться творческому человеку! – заявил бард. – Мне пришлось бежать, и вы даже представить себе не можете, что мне пришлось пережить по пути сюда!

– Неужели? – фыркнул нелюдь. – И что же?

– Газеты врут, сударь, вот, что я вам скажу, – таинственно заявил бард. – Я своими глазами видел такое, о чем до сих пор не написали ни в одной даже самой захудалой газетенке! – воспользовавшись тем, что его слушают, он решил укрепить свою позицию, заняв стул возле стойки.

Валдис сел рядом. Он подозвал проходящую мимо служанку, попросил принести обед себе и музыканту, сразу же заплатив за обоих.

– Вы слишком щедры, сударь! – воскликнул бард. – Мое имя Есень Лиловые Струны и, поверьте, я не оставлю вашу доброту без благодарности!

– Не стоит, – покачал головой Валдис.

– Так что же ты видел? – спросил Акива, смотря на барда.

– Я расскажу вам, – кивнул Есень, и, приняв необходимую позицию и тон, начал свой рассказ с подобающим его ремеслу мастерством. – Я, как и многие беженцы, без труда пересек границу между Лиазганом и Нейвером и добрался до городка Конево на той стороне реки Тетзы. Я хотел попасть в столицу, но меня туда не пускали! Никого не пускали! Целых три недели в порту стояло шесть судов, но ни одно не принимало ни товаров, ни путников! Город был забит беженцами из Лиазгана и нейверских деревень. Ведь в Нейвере, как оказалось, тоже есть свои повстанцы, хотя их меньше, чем в Лиазгане, и они еще не бросаются на все живое.

– Это я и без тебя знаю, – Акива нахмурился.

– Это не все! – запротестовал бард. – То, что случилось в Конево, – настоящий ужас, послушайте! Однажды вечером, когда я выступал в местном трактире, где собрались беженцы, на город напал целый вооруженный отряд. Белые совы вламывались в дома и обыскивали каждую комнату. Они искали нелюдей, особенно леннайев, а когда находили, забирали! Женщин, детей, мужчин – всех вязали по рукам и уводили на корабль, стоявший в порту! Никто не мог ничего сделать: каждого, кто пытался заступиться за яркоглазых, избивали до полусмерти! Я смекнул, что раз их ведут на корабль, то, скорее всего, повезут к другому берегу. И собаке было бы ясно, что оставаться в Конево дальше слишком опасно. И что я сделал? Я пробрался на судно, куда вели беженцев, и спрятался в запасной лодке! На палубе была такая неразбериха, что меня никто не заметил, – Акива скептически оглядел тучную фигуру барда, но тот и бровью не повел. – Когда мы отчалили, команда успокоилась, и я услышал разговор какого-то мужчины с полковником. Они мило побеседовали, а потом старой речной выдре перерезали горло и выкинули за борт прямо через мою лодку! В тот момент я понял, что с корабля нужно немедленно сматываться. Тихонько спустив лодку на воду, я, молясь всем богам и не жалея сил, погреб до столичного берега. К рассвету я, наконец, добрался до суши. И вот, я здесь, живой и здоровый, а сотня беженцев-нелюдей и целый корабль неизвестно где!

Бард говорил с таким чувством, так выразительно и громко, что вскоре вокруг него собралась толпа слушателей. Некоторые даже спускались с верхнего этажа, проспавшись после вчерашней пьянки.

– Врешь ты все, – хмыкнул недоверчивый Акива и встряхнул свою газету. – Об этом не могли не написать!

– Он говорит правду, я был там, – заметил полковник. Его низкий и твердый голос услышали все.

Взволнованные посетители зашумели.

– После того, как все закончилось, город опустел, – военный продолжил, когда все утихли. – Корабли снова стали брать на борт путников. Сегодня я, наконец, переправился на этот берег вместе с другими людьми. Прибыв в столицу, я тоже отметил, что ни одна газета не написала о произошедшем в Конево. Я отправился в ближайшую редакцию, но меня не стали слушать.

– А… – бард всмотрелся в Валдиса. – Кажется, я тебя помню! Ты пытался поговорить с теми ребятами в белом, но… – музыкант опустил сочувствующий взгляд на неподвижную руку военного.

– Может, если мы пойдем в издательство вместе, нас послушают, – сказал Валдис.

Служанка поднесла еду для него и для барда.

– Конечно, можешь рассчитывать на меня! – подмигнул Есень и схватил ложку.

Через два с половиной часа за Валдисом и Есенем грохнула дверь издательства «Ясный День». Охранник поплотнее задвинул щеколду.

– Мда… ну и дела тут творятся, – хмыкнул музыкант, почесывая кудрявый затылок. – Нас просто вышвырнули оттуда, подумать только! – он недовольно обернулся на здание. – Можешь тут не стоять: мы и не подумаем возвращаться в это гнусное место! – крикнул он охраннику, который все еще стоял за дверьми и наблюдали за путниками.

– Эти люди совершают ошибку, – сказал Валдис, спускаясь с порога. Из-за того, что рука была плотно привязана к телу, воину было тяжело держать равновесие, и по ступенькам он шел, покачиваясь.

– Знаешь… они не хотят нас слушать, но, кажется, я знаю, кто захочет! – Есень сбежал по ступеням и встал перед Валдисом. – Пойдем, посмотрим столицу, прогуляемся по Верхнему городу. Уверен, там мы найдем нужного человека.

– Идем, – согласился Валдис и отправился за бардом.

– Знаешь, я ведь столько слышал про вашу столицу, и сейчас у меня есть возможность увидеть все своими глазами! Если честно, пока город и на половину не так хорош, как о нем пишут. А ты что скажешь? – спросил Есень, ведя полковника по улицам к северной части города, где обитали богачи и знать.

– Я уже бывал здесь, – ответил Валдис, скользя взглядом по вымощенным камнем улицам, белым стенам пятиэтажных домов и по редким облагороженным деревьям. – Около пятнадцати лет назад. С тех пор город почти не изменился.

– Да!? И что же ты тут делал? – Есень так засмотрелся на проходящую мимо даму, что чуть не споткнулся.

– Тогда я был еще мальчишкой: приехал развлекаться, заводить знакомства, – Валдис усмехнулся. Над его губами проступили морщины. – Кажется, что не со мной это все было.

– Эх… пятнадцать лет… – сладко вздохнул Есень. – Пятнадцать лет назад я еще жил с родителями и сестрой. Ни одной ноты тогда еще не знал, – рука барда сама собой потянулась к инструменту за спиной. – Я тебя понимаю: время – чудная штука.

– Жарко. Не зайти ли нам выпить? – предложил Валдис, заметив на другой стороне дороги закусочную.

– У меня ни собаки в кармане, – вздохнул Есень. – В Конево мне ведь так и не заплатили.

– Я угощаю.

Дождавшись, пока все колесники проедут мимо, путники перебежали через дорогу и встали у входа в закусочную.

– Эх, так гоняют! Это тебе не телеги с лошадками! Черт знает, что у них там внутри крутится, что они так носятся! – заметил Есень, у которого после спешки появилась небольшая одышка.

– Когда я был здесь в последний раз, таких машин было меньше, и хозяевами дороги были люди, – заметил Валдис, проводив взглядом очередную коробку на колесах, которая чуть не сбила зазевавшегося пешехода.

Путники вошли в закусочную, в которой почти не было посетителей, и встали у стойки. Ленивый старик в белой накрахмаленной рубашке и черном жилете окинул их равнодушным взглядом.

– Две кружки пива, – попросила Валдис.

– Три собаки за кружку, деньги вперед, – ответил старик, не торопясь вставать со своего места.

– Три собаки! – воскликнул Есень. – Да за три собаки можно взять целый обед!

– Так и обедайте в Нижнем городе, – презрительно сказал старик. – Платите или уходите.

– Две кружки, – Валдис положил монеты на стойку. Мужчина бросил их в кассу и нехотя пошел за пивом в погреб.

– Подумать только… какой грабеж! – Есень устроился толстым задом на одном из стульев и осмотрелся. Повертев головой, он заметил, что кроме них за стойкой сидит еще один посетитель.

Это был молодой человек в сером клетчатом костюме и с каменным от сосредоточения лицом. Перед ним белели пустые листы бумаги, перо покоилось в переносной чернильнице, неподалеку от которой стояла чашка остывшего кофе.

– А вот и тот, кто нам нужен, – Есень кивнул Валдису, обращая его внимание на молодого человека.

– Почему он? – удивленно спросил воин, не заметив в юноше ничего особенного.

– Уж поверь мне, я таких знаю, – Есень хлопнул Валдиса по плечу. – Ставлю свою мандолину, этот любезный господин расскажет нашу историю, она будет на первой полосе, да еще и с картинкой!

Бард резво соскочил со своего стула и устроился рядом с молодым человеком.

– Скучаем? – Есень участливо улыбнулся писаке, упершись румяной щекой в небольшой кулак.

– Что вам нужно? – недовольно спросил тот, выходя из своих невеселых дум. – Я занят, оставьте меня в покое.