Ты будешь моим, милый!

– Стыдно ночь провести? Вы о чем? – я так старалась, прихорашивалась, а он стыдится меня?

Грегори вздохнул, после чего посмотрел в упор и, чеканя каждое слово, проговорил:

– Я говорю, что, будь мы в порту, на тебя не позарился бы даже матрос, год не видевший девку. Пожалуйста, перестать приходить каждый день к академии, прячешься ужасно.

Он отвернулся от меня и подошел к своим друзьям, после чего они продолжили свой путь, продолжая смеяться.

Кругом сновали люди, оглядываясь на меня и тоже смеялись. Теперь-то я понимала, что это были насмешки, а ведь когда шла сюда, принимала за дружелюбие. Вот наивная.

– Клянусь, что больше ни один мужчина не заставит мое сердце биться чаще, – прошептала я, смотря, как удаляется тот, кто только что отверг мои чувства.

Глава 1. Новости из столицы – отбору быть!

Настоящее время

– Так-так-так, – приговаривала, вышагивая у настенных часов. Словно назло, стрелка застыла на цифре семь и отказывалась сдвигаться дальше.

– Не мельтеши, сядь, – прикрикнула бабуля, накрывая на стол. – А еще лучше сбегай за водой свежей.

Подхватила ведра и побежала на улицу, краем глаз замечая уже взрослого козла Грога, пытающегося стащить с телеги сено. Два года прошло, как я впервые освободила неугомонного козлика, застрявшего в колесе, оставив взамен свои волосы. После этого еще не раз я находила его в такой же щекотливой ситуации и вытаскивала, пока он не подрос и его морда не перестала пролазить между спицами.

Погладила упрямца и добежала до колодца, после чего вернулась домой. Часы показывали семь тридцать две… Я так точно сойду с ума.

Ба фыркнула и пошла звать родителей за стол.

Первым вошел отец, заслоняя собой довольно немаленький проход. Высокий, под два метра ростом, широкие плечи и абсолютно седой. В прошлом он был магом в королевских войсках, но в одной из атак, дар сгорел, оставив после себя только пепел. Про это время отец не очень любил распространяться, а вот что было дальше, бабушка с мамой рассказывали мне в детстве вместо сказок, так что я всё выучила наизусть.

Раненный и опустошенный Дэймос Солар вернулся в столицу, где ему за верную службу выделили хорошие отступные и назначили ветеранские выплаты. Не зная, чем заняться, он отправился в путешествие и на другом конце материка, на невольничьем рынке встретил Нииму – красноволосую нимфу (так мама любила про себя говорить, а отец на это только усмехался).

История была до банального романтичной. На деревню мамы напали кочевники, перебили взрослых мужчин, а детей и женщин согнали в рабство. На тот момент Нииме стукнуло пятнадцать, из родственников у нее был только отец, который погиб при набеге. Испуганную девочку бросилась защищать соседка Вармина – сорокалетняя вдова, у которой своих детей не случилось. Яркая внешность девочки спасла их от насилия со стороны захватчиков (только став старше, я узнала, что бабуле повезло меньше, но в романтическую историю для девочки жестокость не очень вписывалась, так что этот момент опустили) – было решено продать ее подороже, как диковинку.

Их так и отправили в клетку вместе – Нииму и Вармину, и в первый же день пребывания на рынке на них наткнулся Дэймос Солар. Почему он пожалел именно маму, непонятно, видимо, судьба, но в итоге он лишился почти всех своих отступных и получил в нагрузку женщину и подростка (по версии мамы, приобрел счастье по весьма скромным расценкам).

Пришлось ему срочно возвращаться домой, в свое королевство, в котором рабство было под запретом и девушки могли чувствовать себя в безопасности. Дэймос отдал им последние деньги и с чистой совестью отпустил их на волю. Только вот те не захотели освобождаться, как бы бывший маг не настаивал. За время путешествия маман влюбилась и теперь строила планы по совращению отца, и судя по тому, что через пять лет на свет появилась я, у нее все получилось.

На личные сбережения Дэймос купил дом в деревне Кокушкино – всего в двух днях пути от столицы, но так как не у основного тракта, то по факту глушь глухая. А потом уж и я родилась. Росла, росла и выродилась, во что уж получилось.

От отца мне достался только рост, всё остальное я получила от мамы. И упертость, и внешность. Тот же ровный аккуратный носик, голубые широкие глаза. Губы, конечно, не бантиком, но и не жабий рот, как у Веньки. Еще отличался цвет волос: если у мамы они были красными, то у меня получились скорее медными.

А вот строение тела было свое, эксклюзивное. Лет с двенадцати мне твердили постоянно, что всё вырастет и округлится, но так ничего и не поменялось. До восемнадцати меня это волновало и огорчало, а потом стало всё равно. Замуж идти не собиралась, а для учебы фигура не важна. Единственное что волновало меня во внешности, – это мои волосы. За два года они отросли до поясницы, и теперь я трепетно следила, чтобы ничего с ними не произошло.

– Ну чего ты копошишься? Время от этого не пойдет быстрее, – пробасил отец, усаживаясь за стол.

– Я вообще не понимаю, зачем тебе учиться? Читать, писать в школе научилась, а теперь пора о свадьбе думать. Скоро Войко на несколько месяцев в академию уедет, и опять не успеем договориться.

Мама вновь принялась причитать о своем. За эти два года Войко приходил просить моей руки раз шесть, и я всегда отказывалась. Отец вмешался только однажды, когда мама решила за спиной сговориться с соседями. Тогда он хлопнул кулаком по столу и напомнил, что рабство здесь запрещено и если ей так хочется повластвовать над кем-то, то пусть возвращается на родину. Одна.

После этого мама долго ходила, дулась, считая нас неблагодарными. Потом стала давить на то, что нет денег на академию, и поэтому после первого провала в прошлом году мне пришлось сильно поднапрячься, чтобы сдать вступительные и получить стипендию в этом. Для этого даже изучила все книги, которые были в школе. Школой у нас была пристройка у храма Четырех Великих Богов, в которой четыре священнослужителя вели занятия. Книг было много, около сорока, и все большие, толстые, в тяжелом переплете. За этот год я узнала о мире больше, чем за все свое детство, и теперь не хотела провести всю жизнь в этой деревне.

Ба сохраняла нейтралитет и только следила, чтоб за столом не было скандалов. Так что в этот раз цыкнула на мать и быстро усадила нас с ней по разные от себя стороны.

– Я всё! – быстро прожевав остатки завтрака, бросила взгляд на часы. Восемь часов! – Убежала, мам, пап.

– Удачи, – буркнула мама, вызывая улыбки у всех.

Путь мой лежал на центральную площадь. Там у таверны, староста построил небольшой домик на три комнаты, гордо назвал ратушей и заседал в ней (читай: прятался от жены и многочисленного потомства).

Именно в ратушу приезжал к восьми утра почтальон и отдавал все письма для жителей. Также завозил газету, которую позже вывешивал староста на столбе. И очень редко передавал королевские указы.

Сегодня газета уже висела на столбе, но мне некогда было разглядывать ее, поэтому проскочила мимо, и нырнула в дверь ратуши.

– Дядя Ульхей, я за письмом, – прокричала с порога и ворвалась в кабинет старосты. У того от испуга дрогнула рука, и наливка вместо рта пролилась на пузо. Он сердито посмотрел в мою сторону, а потом кивнул на коробку.

Тут же подскочила к ней, готовясь к поиску, но там лежало всего пять писем, и мое на самом верху. Видимо, дядя Ульхей ждал моего появления.

Нервничая, достала письмо и трясущимися руками вскрыла его. Прочитала раз, потом другой.

– Да! Я поступила, – подпрыгнула на месте, во второй раз пугая старосту, и вновь содержимое рюмки не добралось до назначения. Плюнув, дядя Ульхей вернул стопку на стол. Хотел что-то сказать, но просто махнул рукой.

На радостях полезла обниматься со старостой, а потом вылетела на площадь, где уже народ собрался у столба и что-то весело и громко обсуждал. До меня долетели слова «отбор», «невесты» и «король», но мои новости были намного интереснее и важнее, так что даже замедляться не стала.

А дома все сидели там же за столом и распивали чаи. Кто-то может и сказал бы, что они совсем не переживали, но я знала, что ждали именно меня.

– Я сдала! Поступила! – закричала изо всех сил, сама еще не веря в такое счастье. – Поздравляйте меня скорее.

– Молодец, – похвалил отец, потрепал по волосам, а потом сказал, что пора приниматься за работу, и ушёл в огород.

– Ну ничего, Войко учится в той же академии. Думаю, если будете видеться чаще, то и свадьбу быстрее сыграем. – Кто о чём, а мама о своем.

Зато бабуля пообещала мои любимые пироги с капустой и занялась тестом. Я отнесла письмо к себе в уголок и спрятала в шкатулку к другим важным вещам. К примеру, там же лежали миленькие золотые сережки в форме полумесяцев. На пятнадцатый день рождения родители подарили их мне, но я так и не осмелилась проколоть уши, поэтому определила их в шкатулку и иногда доставала, чтобы «примерить» к ушам.

Как только письмо обрело свое место, вернулась на кухню помогать бабушке с готовкой, но меня отвлекли.

– Эй, Санька, – послышался за окном крик дяди Ульхея.

– Это что, старосты голос? – грозно спросила ба, оглядываясь в поисках полотенца, которым так любила размахивать в порыве гнева. – Признавайся, что натворила?

– Н-ничего, – клятвенно заверила ее, бочком пробираясь к выходу. Тут главное – не мешкать, а то прилетит ни за что.

А на улице продолжал надрываться староста, вызывая меня выйти. Такое нечасто случалось, обычно дядя Ульхей приходил ругаться, но я ведь была сегодня у него, буквально полчаса назад и ничего не успела натворить.

– Ульхей, – бабушка высунулась в окно, чтобы узнать всё из первых рук. – Санька учудила что-то?

– Нет, – донеслось от старосты, и я выдохнула. Добралась до порога и, пока обувалась, слушала их перекрикивания.

– Тьху ты, чего тогда орешь дурниной?

– Да она письмо не забрала, а мне за ней бегай теперь. Своих дел полно.