Ты будешь моим, милый!

– Ты что, там же плющ. Вечером танцы, мы не можем их пропустить, – заявила Марика, после чего они с Венькой скрылись с глаз. Подозреваю, сбежали домой, бросив меня здесь.

Подниматься пришлось, хватаясь руками за плющ. Ноги постоянно норовили соскользнуть, но всё же я смогла выбраться из этой западни и, пошатываясь, отправилась домой.

Путь мой лежал через речку Вонючку, нужно было перебраться на другой берег, но мост находился намного ниже по течению, а все в деревне перебирались по бревну, которое было перекинуто через реку, сколько себя помню. К этому моменту лицо опухло настолько, что глаза с трудом открывались и вовсю слезились, мешая нормально разглядеть, что находится под ногами. Но всё равно полезла на бревно, и только когда нога соскользнула, и я полетела вниз, только тогда на ум пришло, что плавать-то я так и не научилась. Темнота сомкнулась над головой.

Дальше я пришла в себя, лежа на берегу и смотря в небо, а рядом находился ангел. Глаза еще плохо открывались, но уже не слезились. Да и не болели больше ожоги от плюща. Видимо, смыла речка с меня сок.

– М-да, не повезло, – протянул ангел, поднимаясь на ноги. – Встать сможете?

С его помощью у меня получилось встать на ноги. Вокруг ни одной живой души, кроме коня серой масти, пасущегося в нескольких метрах от нас. К нему мы и побрели.

– Спасибо вам большое за спасение, – жарко принялась благодарить его. – Что я могу сделать для вас?

– Больше не топиться. Места довольно безлюдные, вам крупно повезло, что я решил до города поехать через лес.

– Ой, а меня Сания Солар зовут, – представилась я, вспоминая, что даже имени своего спасителя не знаю. Только вот ангел не спешил называться в ответ, безмолвно ведя вперед. Пришлось самой спрашивать: – А можно узнать ваше имя, мой спаситель?

– Грегори, – всё же ответил он. Дальше я молчала.

Мы добрались до коня, после чего он подсадил меня боком спереди, а сам сел позади, смущая своим близким присутствием. Я показала в какой стороне деревня, и чтобы отвлечься от странных мыслей (почти божество сидело близко-близко, и я даже целовалась с ним), спросила, куда именно в город он направляется.

– В Академию стражей – я там прохожу обучение.

– Ух ты, а я слышала, чтобы там учиться, нужно иметь магию. Получается у вас…?

– Необязательно. Есть специальности, где магия не требуется. Но да, у меня она есть.

Мы как раз подъехали к частоколу, который ограждал деревню, и я попросила спустить меня здесь, заверив, что дальше могу и сама добраться. Он не сопротивлялся, легко спрыгнул и, положив руки мне на талию, поставил на землю. Мурашки пробежали по всему телу, но я их списала на действие плюща.

Попрощавшись с Грегори, зашла за частокол и оттуда наблюдала за удаляющейся фигурой всадника. Тот быстро скрылся за деревьями, и мне ничего не оставалось, как идти к дому, старательно обходя центральную площадь, где сегодня намечались танцы.

Если заехать в деревню по грунтовой дороге через главные ворота, то, проехав прямо, упрешься в единственную и неповторимую таверну, где можно поесть и снять комнату, чтобы отдохнуть, правда, за всё время моего существования еще ни разу путники не останавливались в деревне. Так вот, перед таверной располагался круглый пятачок утоптанной земли, которую староста гордо прозвал центральной площадью. Здесь был врыт в землю столб с доской, на который каждую неделю староста вывешивал экземпляр королевской газеты, покупаемый им в городе. Так мы узнавали о том, что творится за пределами нашего маленького мирка, и привносили разнообразие в наши сплетни.

А еще в теплое время года из таверны выносились лавки и столы и три раза в месяц устраивались танцы, где молодежь любила покрасоваться. Мне там и в обычное время делать было нечего – танцевать я не умела, да и не любила это дело, а сейчас в таком виде и вовсе никому на глаза попадаться не стоит. Лицо очистится, а разговоров еще на год вперед хватит.

Так что следующую неделю провела дома, лечась от ожогов и волдырей. Домашние хлопоты помогали скоротать время, и пока я занималась уборкой или поливала огород, в голове постоянно вертелись мысли о Грегори. Дошло до того, что во сне его синие глаза преследовали меня повсюду.

Не выдержав, я подошла к бабуле.

– Скажи, ба, а вот если думаешь постоянно об одном и том же человеке, то что это значит?

– Ой, Санька, ты что ж, влюбилась? Неужто Войко дождался, бедный парень.

– Чего это он бедный? – проворчала я, думая о том, что вряд ли это любовь, ведь видела же его всего один раз.

– Так до тебя ж, дылды, доходит очень туго. Ростом-то ты в отца пошла, а сообразительностью – в козу Каську. Сколько лет он мучается от безответной любви, а ты только соизволила обратить на него внимание.

– Не может он любить меня, – отмахнулась от слов бабули, гадая, стоит ли обижаться на ее слова или нет, ведь Каська была самой тупой животиной на деревне. Решила повременить. – Да и вообще, не о нем я сейчас говорю.

Ба нахмурилась, посмотрела с подозрением и таким вкрадчивым голосом спросила, после которого обычно следует либо оплеуха, либо полотенцем по попе:

– И в кого же ты влюбилась?

– Да не влюбилась я, бабуль, скажешь тоже.

Кое-как отбрехалась от мнительной родственницы и сбежала в комнату. А сама задумалась: неужто и правда влюбилась? До этого мне никто не нравился, да и с кем гулять, если только Войко выше меня, а остальные обзываются оглоблей и близко не подходят. А Грегори высокий.

Промучившись еще один день, собралась и отправилась через лес в город. Все деревенские сокращали так путь и за два часа добирались до стен Дагроута. Пройдя охрану и расставшись с медяком, помчалась напрямки до здания академии и уселась на лавочку чуть в стороне, чтобы дождаться парня и еще раз увидеть его, но при этом не попасться на глаза. И пусть за неделю почти всё сошло, но лицо всё еще выглядело опухшим, а с короткой прической всё это бросалось в глаза еще сильнее. Так что было принято решение проверить догадку ба, проследив за мужчиной со стороны.

Сердце сразу же забилось быстрее, стоило только увидеть Грегори в окружении четверых молодых людей, выходящих из академии. Во рту пересохло, а вот ладошки противно вспотели. А еще мне не хотелось отводить от него взгляд. Оно это или не оно?

Полдня я упрямо преследовала их, бредя от магазина до магазина, пока они не забрели в трактир. Пыталась хоть что-то разглядеть в грязное окно, но всё, что получила в итоге – это пара медяков от посетителя и синяк от попрошаек, которые приняли меня за конкурента и прогнали с места.

Еще неделю каждодневных преследований мне понадобилось, чтобы признаться самой себе, что да, я влюбилась. И как можно не влюбиться в этого доброго, чуткого, замечательного человека? Мне кажется, что за эту неделю я узнала его очень хорошо, наблюдая, как он общается с горожанами, как помогает старикам, что мимо беды никогда не пройдет.

И я поняла, что нужно действовать, такого жениха не стоит упускать. Вот местные девахи обзавидуются, когда Грегори приедет свататься. Только вот опыта в признаниях у меня не было. Как и в охмурении. Зато перед глазами находился живой пример – дочка старосты. Пришлось даже сходить разок на танцы и присмотреться. Войко постоянно крутился рядом и мешался, но основное я поняла: нужен яркий макияж и показать грудь.

На свидание собиралась, когда все ушли из дома. У мамы нашла ярко-красную помаду, а у бабули сыпучие тени синего цвета (один в один как глаза Грегори, поэтому схватила их не раздумывая). Начала с губ. Вышло кривовато, но в целом, если всё время улыбаться, то не очень-то и заметно. Потом пальцем нанесла тени на веки, скептически оглядела себя в зеркало и добавила еще чуток. Теперь нужно было что-то сделать с одуванчиком на голове. Лучше всего получалось, когда волосы были влажными и тяжелыми, они смирно лежали на голове, а не торчали во все стороны. Только вот ведь высохнут, пока я до города доберусь. Я металась по дому в поисках выхода и нашла его. На глаза мне попались яйца, которые утром принесла из курятника. Отделила белок от желтка и намазала им волосы.

И напоследок платье. В ход пошло самое лучшее, которое у меня было – нежно-лилового цвета, с темной лентой под грудью, от которой платье расширялось. А на лифе были пришиты рюши, отчего казалось, что внутри даже есть грудь.

Как только переоделась, сразу же поспешила через лес в город. Наступал вечер, и Грегори, как обычно, со своими товарищами, должен был отправиться в трактир, так что нужно было перехватить его до того, как он зайдет внутрь.

Я успела вовремя. Грегори как раз отходил от академии, и я пристроилась позади, пытаясь придумать, что же ему сказать.

– Эй, Грег, тут твоя преследовательница выбралась наружу, – внезапно проговорил один из друзей, останавливая всех и тыча пальцем в меня.

Прятаться было негде, да и незачем. Поэтому я стояла и с трепетом смотрела, как приближается мой возлюбленный. Друзья его смеялись и веселились, а вот он выглядел сердитым.

– Ты зачем таскаешься за нами? – спросил он зло. От былой вежливости не осталось и следа.

– Здравствуйте. Вы, наверно, не помните меня…

– Помню. Так что надо?

Так обидно стало, что аж слезы набежали на глаза. Никогда не плакала без причин и сейчас не стоит. Быстро потерла глаза, вытирая влагу. Позади Грегори кто-то из парней прыснул от смеха.

– А мы не могли бы отойти в сторону, чтобы поговорить? – с надеждой спросила у него, на что тот грубо отказал.

– Или говори сейчас, или мы уходим.

– Понимаете, после того как вы меня спасли, я всё время думаю о вас, – начала говорить, с мольбой глядя на него. – Я… я хотела сказать, что люблю вас. Станьте моим женихом.

– Чего? – возглас Грегори потонул во взрыве смеха четверых парней. – Слушай, как там тебя?

– Я Сания.

– Так вот, Сания, ты себя в зеркало видела? С тобой-то ночь провести стыдно будет, а ты в невесты набиваешься.