Последний отзыв
очень хорошая книга для студентов и учителей
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2025.
✖
Бурные дни Кавказа. Изменение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Бурные дни Кавказа. Изменение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне
Алексей Владимирович Дубровин
Кавказская война занимает особое место в военной истории. Ее уникальные особенности оказали столь сильное влияние на российских офицеров, что у них произошло радикальное изменение ментальных установок, связанных с восприятием как сущности боевого противоборства, так и «мирной» жизни. Книга кандидата исторических наук А. В. Дубровина раскрывает многие малоизвестные факты и нетрадиционные стороны самой продолжительной войны России, позволяет взглянуть на прошлое глазами участников событий.
Бурные дни Кавказа
Изменение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне
Алексей Владимирович Дубровин
© Алексей Владимирович Дубровин, 2016
© Захар Леонидович Власенко, дизайн обложки, 2016
© Ольга Валерьевна Глушко, иллюстрации, 2016
Корректор Захар Леонидович Власенко
ISBN 978-5-4483-4627-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Введение
Кавказская война занимает особое место не только в российской, но и, без преувеличения, в мировой военной истории. Победоносная на европейских просторах российская армия, разбившая «Великого» Наполеона и громившая лучшие войска Швеции, Пруссии, Персии и Турции, фактически на целое столетие увязла в покорении разрозненных кавказских народов.
И это неудивительно, ведь прославленной армии никогда не приходилось вести борьбу в таких специфических условиях. Экзотический кавказский регион шокировал и завораживал уроженцев бескрайних равнин. Могучие Кавказские горы превышали грозные Альпы, которые штурмовал непобедимый Александр Суворов. Немалые «сюрпризы» преподнес непредсказуемый климат региона. В то время как во многих горных районах летом нередко случались заморозки, на приморских равнинах даже в суровые зимы зеленели субтропические леса. Но самое главное – на Кавказе российским войскам противостоял особый противник – воинственные и свободолюбивые горцы, не знавшие о правилах «европейской войны» и не терпевшие над собой никакой государственной власти.
Природа региона, самобытная культура местных народов и особенности характера боевых действий оказали столь сильное воздействие на сознание российского военного сообщества, что в нем произошло переосмысление многих мировоззренческих установок, касающихся не только сущности военного противоборства, но и «мирной» жизни: межличностных взаимоотношений, эмоциональной культуры, нравов, материально-бытового обустройства. Все это привело к значительным изменениям ментальности участников событий.
В данной связи следует заметить, что проблема ментальности довольно популярна в современных исторических исследованиях. В отличие от традиционных работ она не нацелена на сухое, часто скучное, описание исторических фактов и процессов. Вместо этого, она рисует красочные картины повседневной жизни людей, воссоздает «дух ушедшей эпохи», стремится понять мысли и чувства людей минувших времен, взглянуть на мир глазами непосредственных участников событий.
Подобный подход очень важен в условиях существования неоднозначного восприятия Кавказской войны и противоречивых оценок деятельности ее участников. Так, в непосредственный период действа событий, противоборствующие стороны воспринимали ее как внешний конфликт, возникший между представителями различных политических и этнических сообществ. Для таких войн свойственно существование в общественном сознании упрощенных оценочных моделей, когда «свои» воины овеяны ореолом славы, а противоборствующая сторона воспринимается исключительно с негативной точки зрения. Однако после присоединения Кавказа к России некогда непримиримые противники оказались в одном политическом, социально-экономическом и культурном пространстве. Порой даже в самый разгар боевых действий им приходилось совместно сосуществовать. Казачьи станицы, русские села и города строились по соседству с горскими аулами, представители кавказской аристократии приобретали права российских дворян, создавались общие ярмарки. В результате постепенно налаживались мирные взаимоотношения, и происходил взаимовыгодный межкультурный обмен. Важным явлением стало заключение межнациональных браков. В результате в российском общественном сознании, особенно в политическом, Кавказская война стала во многом восприниматься как внутренний конфликт, который невозможно рассматривать в однозначных черно-белых тонах.
Подобная непростая ситуация довольно четко проявилась в интерпретации Кавказской войны в рамках отечественной исторической науки, когда при смене общегосударственных идеологических концепций радикальным образом изменялись характеристики событий и оценка деятельности их участников.
Условно процесс развития отечественной историографии по избранной теме можно разделить на три больших периода. Первый – так называемая «классическая историография» («имперская», «буржуазная», «дореволюционная»), охватывает XIX – начало ХХ вв. В основе научных исследований того времени лежал позитивистский подход, а идеологии – великодержавная имперская доктрина. В таких условиях дореволюционные историки рассматривали Кавказскую войну как реализацию прогрессивной цивилизаторской миссии России, что неизбежно приводило к идеализации российского офицерства. Причем на протяжении первой половины XIX в., когда ход противоборства складывался не в пользу «русского оружия», военно-политическая тематика находилась под негласным запретом цензуры, не допускавшей компрометации престижа государства и ее армии.
Всплеск общественного интереса к историческим изысканиям, связанным с событиями на Кавказе, произошел в результате громких побед конца 50-х – середины 60-х гг. XIX в., ознаменовавших окончательное присоединение региона. Война оказалась в центре внимания таких исследователей и участников войны как Р. А. Фадеев, Д. И. Романовский, В. А. Потто, С. С. Эсадзе[1 - Фадеев Р. А. Шестьдесят лет Кавказской войны. Тифлис, 1860; Романовский Д. И. Кавказ и Кавказская война: Публичные лекции, читанные в зале Пассаж в 1860 году. СПб., 1860; Потто В. А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях: в 5 т. СПб., 1887—1889; Эсадзе С. С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны: Историч. очерк Кавказско-горской войны в Закубанском крае и Черноморском побережье. Тифлис, 1914.], фактически заложивших основу дальнейшего изучения темы. Впервые в их работах нашли отражение сюжеты, связанные с ролью и деятельностью российского офицерского корпуса на Кавказе. В поле их внимания оказались описания событий и наиболее ярких личностей, а также характерные особенности войск, дислоцировавшихся на Кавказе.
Значимое место в дореволюционных изданиях занимали персонифицированные исследования, посвященные выдающимся военным деятелям[2 - [б.а.]. Жизнь генерал-лейтенанта князя Мадатова. СПб., 1863; Зиссерман А. Л. Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. 1815—1879. Т.1—3. М., 1888—1891; Слепцов В. А. Один из кавказских героев // Исторический вестник. 1901. №12. С. 950—969; Захарьин И. Н. (Якунин). Кавказ и его герои. Кн.1. Святыни, богатства и народы. СПб., 1902 и др.]. Авторами большинства из них являлись участники и свидетели происходивших событий. Однотипность структуры подобных работ, внимание, уделяемое описанию служебной деятельности, позволили выявить общие и уникальные черты российского офицерства на Кавказе, выделить причинно-следственные связи между исторической реальностью и особенностями личности.
При этом на общегосударственном уровне постепенно складывалась тенденция к «забыванию» «неудобной» войны. Это было вызвано как необходимостью инкорпорации кавказских народов в общероссийское пространство, так и непропорциональностью затрачиваемых сил и результатов войны. Одним из ярких проявлений этой политики стало ограниченное запечатление памяти о войне в монументальном наследии. Даже русско-персидские и русско-турецкие войны XIX в., длившиеся в совокупности менее двух столетий, были «удостоены» гораздо большим количеством различных памятников, причем воздвигались они преимущественно благодаря местным инициативам и на общественные средства[3 - См: Лапин В. Кавказская война XVIII – XIX веков в исторической памяти // Россия XXI. 2007. №6. С. 83—101.]. Совсем незначительно по сравнению с другими войнами того времени отмечались юбилеи знаменательных событий Кавказской войны.
Памятник Александру II на месте его встречи с делегацией горских старейшин около станицы Царской (ныне станица Новосвободная). Литография XIX в.
При таком подходе в немногочисленных работах, посвященных проблемам Кавказской войны, российские офицеры представлялись завоевателями, сознательно и последовательно поддерживающими колониальную политику Российской империи. Серьезной переоценке подверглись знаковые фигуры «покорения Кавказа». Так, слава А. П. Ермолова как героя Отечественной войны 1812 г. была позабыта из-за его жестокости на Кавказе. Даже из биографии великого А. В. Суворова часто вычеркивались страницы, связанные с изгнанием ногайцев из прикубанских степей. Практически полностью были уничтожены монументальные памятники, прославляющие «героев» войны и боевые подразделения российской императорской армии.
В условиях формирования официальной концепции «дружбы и сотрудничества народов советского многонационального государства» происходило постепенное забвение Кавказской войны и сосредоточение внимания на менее острых вопросах кавказской истории. В центре внимания оказались темы, направленные на описание дружеских отношений между народами России и Кавказа, основанных на классовой солидарности, взаимном торгово-хозяйственном, культурном и бытовом общении, межэтнических браках[4 - Покровский М. В. Русско-адыгейские торговые связи. Майкоп, 1957; Чекменев С. А. Из истории меновой торговли с горскими народами Северного Кавказа в конце XVIII – первой половине XIX в. // История Карачаево-Черкесии. Вып. 6. Ставрополь, 1970. С. 272—298; Гриценко Н. П. Истоки дружбы (из истории экономических, культурных связей и дружбы чеченского, ингушского народов с великим русским народом и народами Кавказа). Грозный, 1975 и др.]. Примечательно, что созданная в это время фундаментальная монография Н. И. Покровского[5 - Покровский Н. И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000.], имевшая серьезную документированность и обоснованность выводов, была опубликована лишь спустя полвека.
Третий – современный период развития отечественной историографии, начавшийся с 1990-х гг. и продолжающийся до настоящего времени, совпадает с кардинальными изменениями не только в политико-идеологической сфере нашей страны, но и в теоретико-методологических основаниях исторических исследований. В сложившейся политической и интеллектуальной ситуации история Кавказской войны как бы открывается заново: публикуются монографические исследования[6 - Халилов А. М. Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа под предводительством Шамиля. Махачкала, 1991; Дегоев В. В. Кавказский вопрос в международных отношениях 30—60 годов XIX в. Владикавказ, 1992; Он же. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2002; Он же. Кавказ и великие державы, 1829—1864 гг.: политика, война, дипломатия. М., 2009; Пылков О. С. Российская армия в трансформационных процессах на Северном Кавказе (конец XVIII – первая половина XIX в.). Армавир, 2011 и др.], появляются специальные работы по историографии[7 - Дегоев В. В. Проблема Кавказской войны XIX в.: историографические итоги // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). М., 2000. С. 225—250; Денисова Н. Н. Колонизация Северо-Западного Кавказа: историографический аспект // Информационно-аналитический вестник. Вып. 6, 7. Майкоп, 2003. С. 184—195; Черноус В. В. Отечественная историография народно-освободительных движений на Северном Кавказе в 20—50 годах XIX в.: наука в контексте политического процесса // Научная мысль Кавказа. 2003. №1. С. 50—64 и др.], разворачиваются научные дискуссии[8 - Думанов Х. М. К вопросу о периодизации Кавказской войны // Черкессия в XIX в.: Материалы 1-го Кошехабльского форума «История – достояние народа». Майкоп, 1991. С. 37—41; Дзидзоев В. К вопросу освещения в современной печати народно-освободительной борьбы черкесов Кавказа в ХIХ веке: Материалы Всесоюзной научно-практической конференции 24—26 окт. 1990. [Нальчик] // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы Мухаджирства / Кабардино-Балкарское НИИ Истории, филологии и экономики при Кабинете Министров КБР. Нальчик, 1994. С. 160—170; Куценко И. Я. Кавказская война и проблемы преемственности политики на Кавказе // Черкессия. №1. Черкесск, 2002. С. 113—138; Клычников Ю. Ю. К одному из вопросов итогов Майкопской конференции «Кавказская война: Уроки истории и современность» (2004) // Археология, этнография и краеведение Кубани. Армавир, Краснодар, 2005. С. 53—55; Лапин В. Кавказская война XVIII – XIX веков в исторической памяти // Россия XXI. 2007. №6. С.82—101; Кавказская война в пространстве исторической памяти. К 145-летию окончания Кавказской войны. Исторические чтения / Ред. Э. А. Шеуджен. Отв за вып. Н. А. Почешхов. Майкоп, 2010 и др.].
Важной особенностью современного этапа развития отечественной историографии стало формирование крайних позиций в оценках практически всех сущностных характеристик Кавказской войны. Часть исследователей считали и считают, что для народов Северного Кавказа был возможен самостоятельный путь развития: образование государственности у отдельных этнических групп, отмечая, что для этого были потенциальные предпосылки. Позиции других исследователей диаметрально противоположны: при всей трагичности войны, утверждают они, именно она, вернее ее последствия, вывели народы Северного Кавказа из устойчивой, углубляющейся стагнации. Исходя из этих подходов, варьируется и морально-нравственная оценка российской армии. Однако в целом она сводится к признанию ее роли как исполнительнице имперских планов России.
Тем не менее, последовательное углубление в историю Кавказской войны все более расширяет исследовательское пространство этого многофакторного явления, внося принципиально значимые коррективы в сложившуюся научно-исследовательскую ситуацию. В частности, усиливается интерес к судьбам людей, участвовавших в войне, их психологическому состоянию. Настоятельной становится потребность отхода от «бледных абстрактных схем» и «воскрешения людей»[9 - Ле Гофф Ж. Ментальности: двусмысленная история // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах / Сост. Е. М. Михина. М., 1996. С. 41.].
Таким «противоядием» стала история ментальностей, благодаря которой произошло осознание того, что это новое направление исторической науки, способно раскрыть многие ранее скрытые пласты истории Кавказской войны. В исследованиях М. М. Блиева, Я. А. Гордина, В. В. Дегоева, В. В. Лапина[10 - Блиев М. М., Дегоев В. В. Кавказская война. М., 1994; Дегоев В. В. Три силуэта Кавказской войны: А.П.Ермолов, М. С. Воронцов, А. И. Барятинский // Звезда. 2000. №9. С. 138—163; Он же. Пасынки славы: человек с оружием в буднях Кавказской войны // Дегоев В. В. Большая игра на Кавказе… С. 205—232; Лапин В. В. Национальные формирования в Кавказской войне // «Россия и Кавказ – сквозь два столетия». Исторические чтения. СПб., 2001. С. 108—125; Он же. Воспоминания солдата // «Россия и Кавказ – сквозь два столетия» … С. 340; Он же. «Убедить непокорные племена в превосходстве нашего оружия…». Военные планы покорения Кавказа // Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX – начало XX вв. / Сост. Я. А. Гордин, В. В. Лапин, Г. Г. Лисицына, Б. П. Миловидов. СПб., 2005; Гордин Я. А. Кавказ: земля и кровь: Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000; Он же. Русский человек на Кавказе. Предварительные заметки о кавказской утопии // Звезда. 2002. №7. С. 164—174; Он же. Зачем России нужен был Кавказ? Иллюзии и реальность. СПб., 2008 и др.], несмотря на доминирование военно-политического подхода, наметилось стремление осмыслить войну через призму этнокультурных особенностей участников, понять их мысли и чувства. Открывая по-новому роль человека, влияние его личностных качеств на ход военных действий на Кавказе, они считают необходимым изучение с этих позиций настроений и моделей поведения не только выдающихся военачальников, но и простых офицеров и солдат.
Особое значение для осмысления избранной темы имела монография В. В. Лапина, посвященная особенностям российской армии, участвовавшей в Кавказской войне[11 - Лапин В. В. Армия России в Кавказской войне XVIII – XIX вв. СПб., 2008.]. В отдельном разделе, нацеленном на изучение командного состава, подчеркивается обособленный характер идентификационной системы офицеров-«кавказцев», имеющих специфические материальные и мировоззренческие установки, не столь выраженные у остальных представителей российских военных, дислоцировавшихся в других регионах империи.
На новый уровень осмысления в современный период вышли персонифицированные исследования, посвященные наиболее известным военным деятелям Кавказской войны. Они нашли отражение в специальных монографиях[12 - Шишов А. В. Полководцы кавказских войн. М., 2003; Муханов В. М. Покоритель Кавказа князь А. И. Барятинский. М., 2007; Маркелов Н. В. Кавказские силуэты. Пятигорск, 2008 и др.], научно-популярных изданиях[13 - Коломиец А. Александр Барятинский // Родина 1994. №3—4. С. 46—48; Кухарук С. Николай Евдокимов // Родина. 1994. №3—4. С. 62—64; Луночкин А., Михайлов А. Григорий Засс и Яков Бакланов // Родина. 1994. №3—4. С. 91—96; Экштут С. Алексей Ермолов // Родина 1994. №3—4. С. 30—35; Он же. Николай Раевский // Родина. 1994. №3—4. С. 40; Виноградов В. Б. «Отступления со мной нет, не было и не будет…» (Генерал Г. Х. Засс) // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). М., 2000. С. 150—157; Клычников Ю. Ю. Деятельность А. П. Ермолова на Северном Кавказе (1816—1827) // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). М., 2000. С. 72—83; Мальцев В. Н. И.В. Гудович на Кавказе // Диалоги с прошлым: Исторический журнал / Отв. ред. Р. А. Тлепцок. Майкоп, 2012. №7. С. 69—74 и др.] и обсуждались на научных конференциях[14 - Плаксина О. А. Образ генерала Г. Х. Засса в романе Хамар-Дабакова «Проделки на Кавказе» // Историческое регионоведение – вузу и школе: Материалы пятой региональной научно-практической конференции. Славянск-на-Кубани, 1997. С. 52—53; Муханов В. М. Кавказская война через призму персональной истории генерала Н. И. Евдокимова // Российское общество: Историческая память и социальные реалии. Материалы межрегиональной научно-практической конференции XIV Адлерские чтения-2008. 2008. С. 183—185; Колосовская Т. А. «Это была война не генеральская»: исторические силуэты офицеров Отдельного Кавказского корпуса // Антропология конфликта и мира в культуре народов юга России, Кавказа: материалы II Всероссийской научно-практической конференции / Министерство культуры Краснодарского края, науч.-исслед. центр традиционной культуры ГБНТУК КК, Кубанский казачий хор; науч. ред., сост. Н. И. Бондарь, А. И. Зудин. Краснодар, 2014. С. 142—150.].
Заметным историографическим явлением последних десятилетий стало появление статей, посвященных мировоззренческим и поведенческим особенностям офицеров, принадлежащих к различным этнокультурным общностям[15 - Самойлова С. В. Европеец на Кавказе // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1995. №4. С. 45—56; Олейников Д. И. Человек на разломе культур (Особенности психологии русского офицера-горца в период Большой Кавказской войны) // Звезда. 2001. №8. С. 95—99; Лукирский А. Н. «Русские» полки в восприятии кавказских войск // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2006. С. 249—256; Саблин Д. В. В плену иллюзий: образы Кавказа и горцев в русском общественном сознании XIX в. // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2006. С. 53—72 и др.]. Рост национального самосознания побудил северокавказских историков к изучению офицеров-«земляков», сыгравших важную роль в исторических процессах на Кавказе[16 - Мальцев В. Н. Источники о воинских формированиях западных адыгов на Русской службе в годы Кавказской войны // Вопросы теории и методологии истории: сборник научных трудов. Выпуск 4. Майкоп. 2003. С. 136—143; Казаков А. В. Адыги (черкесы) на российской военной службе. Воеводы и офицеры середина XVI – начало ХХ вв. Нальчик, 2009; Брацун Е. В. Кавказская война XIX столетия в судьбе адыгского (жанеевского) офицерского рода Гусаровых // Антропология конфликта и мира в культуре народов юга России, Кавказа: материалы II Всероссийской научно-практической конференции / Министерство культуры Краснодарского края, науч.-исслед. центр традиционной культуры ГБНТУК КК, Кубанский казачий хор; науч. ред., сост. Н. И. Бондарь, А. И. Зудин. Краснодар, 2014. С. 151—163 и др.].
Заслуживают внимания подходы к оценке Кавказской войны в исследованиях Э. А. Шеуджен[17 - Шеуджен Э. А. Кавказская война в пространстве исторической памяти. К 145-летию окончания Кавказской войны. Майкоп, 2009; Она же. Кавказская война: трудные пути памяти // Шеуджен Э. А. Адыги (черкесы) в пространстве исторической памяти. Москва-Майкоп, 2010. С. 91—127.]. Автор анализирует особенности отображения исторической реальности участниками войны, ее влияние на трансформацию исторической памяти народов, определяет взаимонепонимание противоборствующими сторонами позиций и мировосприятия друг друга.
Работы региональных исследователей в наибольшей мере сумели отразить уникальные материальные особенности военного быта на Кавказе. Глубокому осмыслению подверглись массовые заимствования различных элементов культуры горцев – в оружии, одежде, снаряжении, и, что особо примечательно, в духовной сфере – обычаях, традициях, нормах морали, моделях военной и бытовой жизнедеятельности[18 - Матвеев О. В., Фролов Б. Е. Униформология и оружиеведение в кавказском контексте: Отдельный Кавказский корпус (1801—1857) // Историческое регионоведение – вузу и школе: Материалы пятой региональной научно-практической конференции. Славянск-на-Кубани, 1997. С. 54—57; Дмитриев В. А. Типология русско-северокавказских заимствований в материальной культуре // «Россия и Кавказ – сквозь два столетия» … С. 58—68; Ивахненко А. С. Обмундирование и снаряжение русских регулярных войск в Кавказской войне 1817—1864 гг. // Информационно-аналитический вестник. Вып. 4. Майкоп, 2001. С. 186—199; Скиба К. В. Вооружение полков армейской пехоты, несших службу на Кубанской линии в начале XIXв. // Археология, этнография и краеведение Кубани. Материалы 12 всероссийской международной конференции. Краснодар, 2004. С. 38—39 и др.].
Созданы и первые диссертационные исследования, посвященные анализу отдельных проблем российского офицерства на Кавказе: материальным аспектам военно-бытовой повседневности, психологии комбатантов, оценке Кавказской войны современниками[19 - Солдатов С. В. Кавказская война 1817—1864 гг. в оценке современников: дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Челябинск, 2004; Нечитайлов М. В. Военно-бытовая повседневность солдат и офицеров Кавказского корпуса (1817—1864 гг.): материальный аспект: дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Ставрополь, 2005; Салчинкина А. Р. Кавказская война 1817—1864 гг. и психология комбатантства: дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Краснодар, 2005 и др.].
Проведенный обзор свидетельствует о необходимости дальнейшего углубления наших знаний об особенностях ментальности участников Кавказской войны, как нового, слабо зависящего от политической конъюнктуры подхода для более полного восприятия неоднозначных событий прошлого.
Важнейшей частью научно-исследовательской работы является привлечение разносторонней источниковой базы. Характер исследуемой темы, ее ориентированность на ментальные процессы, потребовали особого подхода к формированию источниковой базы, в основу которой были положены источники личного происхождения, созданные непосредственно участниками Кавказской войны. Источники подобного вида способны восстановить атмосферу эпохи, передать свидетельства по широкому комплексу наблюдений, впечатлений, рассуждений. Кроме того, они содержат важные детали, которые отсутствовали или искажались в официальных документах или средствах массовой информации, способствуя раскрытию неявных пластов восприятия исторической реальности[20 - Пушкарев Л. Н. Источники по изучению менталитета… С. 319—333 и др.].
Комплекс источников личного происхождения, непосредственно связанный с Кавказской войной, условно можно разделить на несколько групп: «мемуары», представленные «воспоминаниями», «записками» и «заметками», воспроизводящие в свободном стиле переживания и мысли авторов о происходивших событиях; «интервью-рассказы», собранные у участников событий писателями и журналистами; «дневники», фиксирующие события в строгой хронологической последовательности; разнообразная «межличностная переписка». К числу источников личного происхождения были отнесены также стихи, повести, рассказы участников событий, в литературной форме отразившие восприятие исторической реальности.
Важно подчеркнуть, что в работе привлекались источники, принадлежащие перу основных категорий офицеров и охватывающие различные этапы войны. Использовались также рассказы, оставленные простыми солдатами, а также записки путешественников и иностранцев, сражавшихся на стороне горцев. В целом были привлечены источники, созданные почти сотней авторов.
Основная часть материалов подобного рода была опубликована после завершения Кавказской войны. Великий князь Михаил Николаевич (брат императора Александра II), будучи наместником на Кавказе, обратился с просьбой к ветеранам присылать в редакцию «Кавказского сборника» свои воспоминания о боевой службе, чтобы «ожитворить дух русской армии и русского народа и служить примером для потомства»[21 - Кавказский сборник. 1876. №1. С. 1.]. В результате в период с 1876 по 1911 гг. был издан 31 том, содержащий более 150 работ, большинство из которых являются воспоминаниями, посвященными Кавказской войне. Материалы о событиях на Кавказе систематически публиковались на страницах и других периодических изданий («Кавказ», «Кавказский вестник», «Кавказский календарь», «Военный сборник», «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник», «Старина и Новизна», «Русский инвалид», «Санкт-Петербургские ведомости» и др.), некоторые из них издавались даже за рубежом.
Многих офицеров к изданию воспоминаний «подталкивало» стремление дополнить или скорректировать сведения об известных событиях, описанных другими авторами. Большинство материалов создавалось целенаправленно для публикации и, как правило, проходили тщательную редакцию авторов. Воспоминания и записки составлялись обычно спустя продолжительное время после описываемых событий на основе дневниковых записей, личных архивов и рассказов сослуживцев. При этом многие офицеры активно использовали военную документацию. В тоже время происходило расширение личных воспоминаний за счет дополнительной информации из других источников, в том числе воспоминаний сослуживцев: тем самым создавалась более насыщенная картина прошедших событий.
При работе с данными источниками необходимо учитывать, что тщательная подготовка рукописей к изданию, стремление выполнить «социальный заказ» не могли не сказаться на содержании: авторы, как правило, стремились избегать негативных эпизодов, что значительно изменяло не только эмоциональную окраску восприятия, но и искажало отображение исторической реальности.
Не меньшее значение имело выяснение личности автора, учитывая, что значительное число офицеров публиковали свои работы анонимно или использовали псевдонимы. В результате нередко одни и те же воспоминания публиковались под разным авторством. В частности, в процессе обработки источников было установлено, что материалы «Из дневника Кавказца», опубликованные в 1897 г. в «Кавказском сборнике», а затем переизданные в 2000 г. в сборнике «Осада Кавказа» под псевдонимом «П.К.», принадлежат Н. Н. Стреллоку, издавшему в 1870 г. в «Военном сборнике» работу «Из дневника старого кавказца»[22 - Стреллок Н. Н. Из дневника старого кавказца // Военный сборник. 1870. Т. 40. №11. С. 189—242; П. К. Из дневника дагестанца 1859 // Осада Кавказа… С. 556—588.].
Особую ценность для исследования представляют дневниковые записи. Регулярный характер ведения записей позволил в ряде случаев восстановить хронологическую последовательность событий, воссоздать будничную повседневность жизни офицеров, некоторые интимные подробности переживаний, как правило, отсутствующие в других источниках. В этом плане особенно интересными оказались личные дневники Д. И. Лукомского и Н. В. Симановского. Они не предназначались авторами для публикации и были введенные в научный оборот более чем через сто пятьдесят лет со дня их составления[23 - Симановский Н. В. Дневник. 2 апреля – 3 октября 1837 г., Кавказ // Звезда. 1999. №9. С. 184—216; Лукомский Д. И. Дневник. 1850 // Звезда. 1998. №7. С. 137—158 и др.].
Одним из самых многогранных источников личного происхождения является переписка, представленная эпистолярным наследием Е. Басина, А. А. Бестужева-Марлинского, Э. В. Бриммера, М. С. Воронцова, М. Ю. Лермонтова и др.[24 - Басин Е. Другое письмо из Грузии в Тотьму. Марта 19-го дня, 1805 года, Анаур / Вестник Европы. 1805. Ч. 22. Июль №15. С. 66—70 // Процесс инкорпорации Кавказа в Российскую империю. Извлечения из «Вестника Европы» (1802—1918 гг.) / Сост. Р.А.Тлепцок, ред. Э. А. Шеуджен. М., 2010. С. 33—35; Бестужев-Марлинский А. А. Письма // Трудные годы: Декабристы на Кавказе / Сост. В. А. Михельсон. Краснодар, 1985. С. 132—169; Бриммер Э. В. Победа при Башкадикляре (19 Ноября 1853). Частное письмо // Русский архив. №9. 1904. С. 125—137; Воронов Н. Черноморские письма // Русский вестник. 1857. №1. С. 71—74; №2. С. 87—94; №3. С. 180—186; Воронцов М. С. Письмо к Д. В. Арсеньеву. Цинвал. 30 декабря 1804 г. // Архив князя Воронцова. Т. 36. М., 1890. С. 81—83; Лермонтов М. Ю. Письмо к А. А. Лопухину. 12 сентября 1840 г. Пятигорск // Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4. Проза. Письма. М., 1984. С. 449—450; Цицианов П. Д. Письмо к В. Н. Зиновьеву. 29 января 1805 г. // Русский архив. М., 1872. №11. С. 2170—2172.] В отличие от «воспоминаний» и «записок» они изначально не подразумевали публичного оглашения, а потому вобрали в себя свидетельства, раскрывающие скрытые пласты ментальности. В них можно найти мнения авторов по самому широкому спектру вопросов.
К особому виду источников личного происхождения были отнесены стихи, песни, рассказы, повести, художественно стилизованные воспоминания офицеров (А. А. Бестужева-Марлинского, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого и других), в яркой и образной форме отразившие эмоциональную сторону восприятия окружающей действительности[25 - Бестужев-Марлинский А. А. Повести / Сост. В. И. Кулешова. М., 1986; Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4. Проза. Письма. М., 1984; Толстой Л. Н. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т. 1. М., 1984; Филимонов [б.и.]. Чир-Юртский Монастырь // Богуславский Л. История Апшеронского полка. 1700—1892. Т. II. СПб., 1892. С. 107—108 и др.].
Важно отметить, что, несмотря на объем и разнообразие источников личного происхождения, проанализированных в данной работе, их значимость и информативность, учитывая присущий им субъективизм оценок, возникла настоятельная потребность привлечения источников других видов: законодательных актов, делопроизводственной документации, статистических источников, извлеченных из архивных коллекций и тематических сборников.
Законодательные акты позволили осмыслить существовавшее в Российской империи отношение к армии как важнейшей государственной структуре, понять систему управления и регламентации практически всех сфер жизнедеятельности, в первую очередь, взаимодействие между ведомствами, военнослужащими, командирами и подчиненными[26 - Военной устав с Артикулом военным, при котором приложены толкования, также с кратким содержанием процессов, экзерцициею, церемониями, и должностьми полковых чинов. СПб., 1748; Награды и преимущества при отставке офицеров [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть II. Книга II, ст. 469—479] // Карманная справочная книжка для русских офицеров / ред. Д. А. Милютин. СПб., 1856. С. 136; Порядок ревизии военно-судных дел, степень власти в решении этих дел и исполнение приговоров [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть V. Книга II, ст. 579—313] // Карманная справочная книжка… С. 271—272; Производство в первый офицерский чин [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть II. Книга I, ст. 503—572, приказ военного министра. 1851 г. №53, 1853 г. №61 и 96] // Карманная справочная книжка… С. 82—86; Роды наказаний по военно-уголовному уставу [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть V. Книга I] // Карманная справочная книжка… С. 268—271 и др.].
Не меньшее значение имеют материалы делопроизводстве: приказы, высочайшие повеления, замечания, записки, отношения, предписания, именные указы, рапорты[27 - Приказ генерал-лейтенанта П. Х. Граббе по войскам левого фланга, от 16 мая 1839 г. №8 // АКАК (АКАК). Т. 9. Ч. II. Тифлис, 1884. С. 241; Приказ генерал-лейтенанта маркиза Ф. О. Паулуччи от 11 октября 1810 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской армии в их приказах. 1804—1828 // Русская старина. 1886. №5. С. 372; Приказ генерал-лейтенанта маркиза Ф.О.Паулуччи от 18 ноября 1810 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской армии… С. 374; Приказ генерал-лейтенанта маркиза Ф. О. Паулуччи от 8 января 1811 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской армии… С. 375; Приказ майора [б.и.] Мызникова от 19-го января 1844 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской… С. 382; Приказ Н. Н. Раевского по Черноморской Береговой линии, от 16 декабря 1840 г. №15 // Архив Раевских / Изд. П. М. Раевского; ред. Б. Л. Модзалевского. Т. III. СПБ., 1910. С. 586—591; Высочайшее повеление генералу А. П. Ермолову, от 19-го апреля 1819 года // АКАК. Т. 6. Ч. 1. Тифлис, 1874. С. 487—489; Замечания архиепископа Евгения на начертание правил об устройстве миссионерского общества для распространения греко-российской веры на Кавказе, составленные архиепископом Моисеем // АКАК. Т. 8. Тифлис, 1881. №172. С. 253—260; Замечания на письмо Главнокомандующего действующей армии [генерала А. А. Вельяминова] к военному министру от 27 июля 1832 г. №67 // Кавказский сборник. Т. 7. Тифлис, 1893. С. 78—144; Записка командира Отдельного Грузинского корпуса генерал-лейтенанта А. П. Ермолова об управлении Кавказом, 1816 г. / Российский государственный исторический архив Ф. 1286. Оп. 2. 1816 г. Д. 15. Л. 1—12 // Кавказ и Российская империя… С. 261—264; Записка по поводу необходимости покорения Кавказа с изложением способов к достижению этой цели / Государственный архив Российской Федерации. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2327. Л. 1—6 // Кавказ и Российская империя… С. 153—156; Отношение А. И. Чернышева к барону Г. В. Розену от 2 октября 1832 г. №1141 // АКАК. Т. 8. Тифлис, 1881. №172. С. 351; Отношение командира Отдельного Кавказского корпуса генерала от инфантерии графа И. Ф. Паскевича к вице-канцлеру графу К. В. Нессельроде, 13 сентября 1828 г., №638 // Кавказ и Российская… С. 271—279; Секретное предписание командира Отдельного Кавказского корпуса генерала от инфантерии А. П. Ермолова генерал-майору Н. И. Лаптеву от 1 мая 1826 года. №895 // АКАК. Т. 6. Ч. II. Тифлис, 1875. С. 509—511; Именной высочайший указ Князю А. И. Барятинскому, от 9 июня 1860 года. Об учреждении Общества восстановления православного христианства на Кавказе // АКАК. Т. 12. Ч. 2. Тифлис, 1893. С. 979—980; Указ Именной, объявленный Его Императорскому Высочеству Главному Начальнику Пажеского и всех Сухопутных Кадетских Корпусов, Военным Министром 19 декабря 1834 г. О присылке в Кадетские Корпуса детей почетных Мусульман Кавказского края // Ислам в Российской империи… С. 111; Указ Именной, объявленный Инспектору резервной кавалерии Военным Министром 6 июля 1854 г. О порядке командирования Мулл для исполнения духовных треб между нижними чинами Магометанского закона, служащими в резервной кавалерии и в округах военного поселения // Ислам в Российской империи… С. 155; Рапорт генерала А. И. Нейнгарда князю А. И. Чернышеву от 1 августа 1843 года, №1391. (№627) // АКАК. Т. 9. Ч. II. Тифлис, 1884. С. 744—747; Рапорт генерала Е. А. Головина князю А. И. Чернышеву от 15 декабря 1838 года, №2161 // АКАК. Т. 9. Ч. II. Тифлис, 1884. С. 227—236; Копия с рапорта Господину Военному Министру Начальника Черноморской Береговой линии генерал-лейтенанта Н. Н. Раевского, от 18 декабря 1840 г. №236. Архив Раевских… Т. III. С. 599—618 и др.]. Данная категория источников объединяет разнообразные документы, характеризующие различные стороны исследуемой проблемы. Помимо юридической регламентации деятельности офицеров они раскрывают многие, в том числе и неофициальные, особенности характера службы, специфику боевых действий, содержат описания военно-бытовых аспектов жизни офицеров.
Значимый объем делопроизводственной документации был извлечен из фондов Государственного архива Краснодарского края[28 - Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 260. Канцелярия начальника Черноморской береговой линии. 1839—1865 гг. Оп. 1.Д. 935, 936, 963, 993, 1063, 1066, 1072, 1128, 1244, 1498, 1500, 1503, 2590; Ф. 261. Канцелярия начальника Черноморской кордонной линии Черноморского казачьего войска. 1794—1861 гг. Оп. 1. Д. 546, 2017; Ф. 263. Канцелярия воинских начальников укреплений и постов Черноморской кордонной линии. Укрепление Абинское. 1835—1854 гг. Оп. 1. Д. 4; Ф. 347. Штаб начальника Лабинской кордонной линии против правого фланга Кавказской линии. Оп. 1. Д. 1, 2, 7, 9, 15—19, 25, 27, 31.]. Особую ценность представляют формулярные списки и документы, раскрывающие биографии офицеров; журналы военных действий, характеризующие соответствующую сферу их жизнедеятельности.
Алексей Владимирович Дубровин
Кавказская война занимает особое место в военной истории. Ее уникальные особенности оказали столь сильное влияние на российских офицеров, что у них произошло радикальное изменение ментальных установок, связанных с восприятием как сущности боевого противоборства, так и «мирной» жизни. Книга кандидата исторических наук А. В. Дубровина раскрывает многие малоизвестные факты и нетрадиционные стороны самой продолжительной войны России, позволяет взглянуть на прошлое глазами участников событий.
Бурные дни Кавказа
Изменение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне
Алексей Владимирович Дубровин
© Алексей Владимирович Дубровин, 2016
© Захар Леонидович Власенко, дизайн обложки, 2016
© Ольга Валерьевна Глушко, иллюстрации, 2016
Корректор Захар Леонидович Власенко
ISBN 978-5-4483-4627-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Введение
Кавказская война занимает особое место не только в российской, но и, без преувеличения, в мировой военной истории. Победоносная на европейских просторах российская армия, разбившая «Великого» Наполеона и громившая лучшие войска Швеции, Пруссии, Персии и Турции, фактически на целое столетие увязла в покорении разрозненных кавказских народов.
И это неудивительно, ведь прославленной армии никогда не приходилось вести борьбу в таких специфических условиях. Экзотический кавказский регион шокировал и завораживал уроженцев бескрайних равнин. Могучие Кавказские горы превышали грозные Альпы, которые штурмовал непобедимый Александр Суворов. Немалые «сюрпризы» преподнес непредсказуемый климат региона. В то время как во многих горных районах летом нередко случались заморозки, на приморских равнинах даже в суровые зимы зеленели субтропические леса. Но самое главное – на Кавказе российским войскам противостоял особый противник – воинственные и свободолюбивые горцы, не знавшие о правилах «европейской войны» и не терпевшие над собой никакой государственной власти.
Природа региона, самобытная культура местных народов и особенности характера боевых действий оказали столь сильное воздействие на сознание российского военного сообщества, что в нем произошло переосмысление многих мировоззренческих установок, касающихся не только сущности военного противоборства, но и «мирной» жизни: межличностных взаимоотношений, эмоциональной культуры, нравов, материально-бытового обустройства. Все это привело к значительным изменениям ментальности участников событий.
В данной связи следует заметить, что проблема ментальности довольно популярна в современных исторических исследованиях. В отличие от традиционных работ она не нацелена на сухое, часто скучное, описание исторических фактов и процессов. Вместо этого, она рисует красочные картины повседневной жизни людей, воссоздает «дух ушедшей эпохи», стремится понять мысли и чувства людей минувших времен, взглянуть на мир глазами непосредственных участников событий.
Подобный подход очень важен в условиях существования неоднозначного восприятия Кавказской войны и противоречивых оценок деятельности ее участников. Так, в непосредственный период действа событий, противоборствующие стороны воспринимали ее как внешний конфликт, возникший между представителями различных политических и этнических сообществ. Для таких войн свойственно существование в общественном сознании упрощенных оценочных моделей, когда «свои» воины овеяны ореолом славы, а противоборствующая сторона воспринимается исключительно с негативной точки зрения. Однако после присоединения Кавказа к России некогда непримиримые противники оказались в одном политическом, социально-экономическом и культурном пространстве. Порой даже в самый разгар боевых действий им приходилось совместно сосуществовать. Казачьи станицы, русские села и города строились по соседству с горскими аулами, представители кавказской аристократии приобретали права российских дворян, создавались общие ярмарки. В результате постепенно налаживались мирные взаимоотношения, и происходил взаимовыгодный межкультурный обмен. Важным явлением стало заключение межнациональных браков. В результате в российском общественном сознании, особенно в политическом, Кавказская война стала во многом восприниматься как внутренний конфликт, который невозможно рассматривать в однозначных черно-белых тонах.
Подобная непростая ситуация довольно четко проявилась в интерпретации Кавказской войны в рамках отечественной исторической науки, когда при смене общегосударственных идеологических концепций радикальным образом изменялись характеристики событий и оценка деятельности их участников.
Условно процесс развития отечественной историографии по избранной теме можно разделить на три больших периода. Первый – так называемая «классическая историография» («имперская», «буржуазная», «дореволюционная»), охватывает XIX – начало ХХ вв. В основе научных исследований того времени лежал позитивистский подход, а идеологии – великодержавная имперская доктрина. В таких условиях дореволюционные историки рассматривали Кавказскую войну как реализацию прогрессивной цивилизаторской миссии России, что неизбежно приводило к идеализации российского офицерства. Причем на протяжении первой половины XIX в., когда ход противоборства складывался не в пользу «русского оружия», военно-политическая тематика находилась под негласным запретом цензуры, не допускавшей компрометации престижа государства и ее армии.
Всплеск общественного интереса к историческим изысканиям, связанным с событиями на Кавказе, произошел в результате громких побед конца 50-х – середины 60-х гг. XIX в., ознаменовавших окончательное присоединение региона. Война оказалась в центре внимания таких исследователей и участников войны как Р. А. Фадеев, Д. И. Романовский, В. А. Потто, С. С. Эсадзе[1 - Фадеев Р. А. Шестьдесят лет Кавказской войны. Тифлис, 1860; Романовский Д. И. Кавказ и Кавказская война: Публичные лекции, читанные в зале Пассаж в 1860 году. СПб., 1860; Потто В. А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях: в 5 т. СПб., 1887—1889; Эсадзе С. С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны: Историч. очерк Кавказско-горской войны в Закубанском крае и Черноморском побережье. Тифлис, 1914.], фактически заложивших основу дальнейшего изучения темы. Впервые в их работах нашли отражение сюжеты, связанные с ролью и деятельностью российского офицерского корпуса на Кавказе. В поле их внимания оказались описания событий и наиболее ярких личностей, а также характерные особенности войск, дислоцировавшихся на Кавказе.
Значимое место в дореволюционных изданиях занимали персонифицированные исследования, посвященные выдающимся военным деятелям[2 - [б.а.]. Жизнь генерал-лейтенанта князя Мадатова. СПб., 1863; Зиссерман А. Л. Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. 1815—1879. Т.1—3. М., 1888—1891; Слепцов В. А. Один из кавказских героев // Исторический вестник. 1901. №12. С. 950—969; Захарьин И. Н. (Якунин). Кавказ и его герои. Кн.1. Святыни, богатства и народы. СПб., 1902 и др.]. Авторами большинства из них являлись участники и свидетели происходивших событий. Однотипность структуры подобных работ, внимание, уделяемое описанию служебной деятельности, позволили выявить общие и уникальные черты российского офицерства на Кавказе, выделить причинно-следственные связи между исторической реальностью и особенностями личности.
При этом на общегосударственном уровне постепенно складывалась тенденция к «забыванию» «неудобной» войны. Это было вызвано как необходимостью инкорпорации кавказских народов в общероссийское пространство, так и непропорциональностью затрачиваемых сил и результатов войны. Одним из ярких проявлений этой политики стало ограниченное запечатление памяти о войне в монументальном наследии. Даже русско-персидские и русско-турецкие войны XIX в., длившиеся в совокупности менее двух столетий, были «удостоены» гораздо большим количеством различных памятников, причем воздвигались они преимущественно благодаря местным инициативам и на общественные средства[3 - См: Лапин В. Кавказская война XVIII – XIX веков в исторической памяти // Россия XXI. 2007. №6. С. 83—101.]. Совсем незначительно по сравнению с другими войнами того времени отмечались юбилеи знаменательных событий Кавказской войны.
Памятник Александру II на месте его встречи с делегацией горских старейшин около станицы Царской (ныне станица Новосвободная). Литография XIX в.
При таком подходе в немногочисленных работах, посвященных проблемам Кавказской войны, российские офицеры представлялись завоевателями, сознательно и последовательно поддерживающими колониальную политику Российской империи. Серьезной переоценке подверглись знаковые фигуры «покорения Кавказа». Так, слава А. П. Ермолова как героя Отечественной войны 1812 г. была позабыта из-за его жестокости на Кавказе. Даже из биографии великого А. В. Суворова часто вычеркивались страницы, связанные с изгнанием ногайцев из прикубанских степей. Практически полностью были уничтожены монументальные памятники, прославляющие «героев» войны и боевые подразделения российской императорской армии.
В условиях формирования официальной концепции «дружбы и сотрудничества народов советского многонационального государства» происходило постепенное забвение Кавказской войны и сосредоточение внимания на менее острых вопросах кавказской истории. В центре внимания оказались темы, направленные на описание дружеских отношений между народами России и Кавказа, основанных на классовой солидарности, взаимном торгово-хозяйственном, культурном и бытовом общении, межэтнических браках[4 - Покровский М. В. Русско-адыгейские торговые связи. Майкоп, 1957; Чекменев С. А. Из истории меновой торговли с горскими народами Северного Кавказа в конце XVIII – первой половине XIX в. // История Карачаево-Черкесии. Вып. 6. Ставрополь, 1970. С. 272—298; Гриценко Н. П. Истоки дружбы (из истории экономических, культурных связей и дружбы чеченского, ингушского народов с великим русским народом и народами Кавказа). Грозный, 1975 и др.]. Примечательно, что созданная в это время фундаментальная монография Н. И. Покровского[5 - Покровский Н. И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000.], имевшая серьезную документированность и обоснованность выводов, была опубликована лишь спустя полвека.
Третий – современный период развития отечественной историографии, начавшийся с 1990-х гг. и продолжающийся до настоящего времени, совпадает с кардинальными изменениями не только в политико-идеологической сфере нашей страны, но и в теоретико-методологических основаниях исторических исследований. В сложившейся политической и интеллектуальной ситуации история Кавказской войны как бы открывается заново: публикуются монографические исследования[6 - Халилов А. М. Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа под предводительством Шамиля. Махачкала, 1991; Дегоев В. В. Кавказский вопрос в международных отношениях 30—60 годов XIX в. Владикавказ, 1992; Он же. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2002; Он же. Кавказ и великие державы, 1829—1864 гг.: политика, война, дипломатия. М., 2009; Пылков О. С. Российская армия в трансформационных процессах на Северном Кавказе (конец XVIII – первая половина XIX в.). Армавир, 2011 и др.], появляются специальные работы по историографии[7 - Дегоев В. В. Проблема Кавказской войны XIX в.: историографические итоги // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). М., 2000. С. 225—250; Денисова Н. Н. Колонизация Северо-Западного Кавказа: историографический аспект // Информационно-аналитический вестник. Вып. 6, 7. Майкоп, 2003. С. 184—195; Черноус В. В. Отечественная историография народно-освободительных движений на Северном Кавказе в 20—50 годах XIX в.: наука в контексте политического процесса // Научная мысль Кавказа. 2003. №1. С. 50—64 и др.], разворачиваются научные дискуссии[8 - Думанов Х. М. К вопросу о периодизации Кавказской войны // Черкессия в XIX в.: Материалы 1-го Кошехабльского форума «История – достояние народа». Майкоп, 1991. С. 37—41; Дзидзоев В. К вопросу освещения в современной печати народно-освободительной борьбы черкесов Кавказа в ХIХ веке: Материалы Всесоюзной научно-практической конференции 24—26 окт. 1990. [Нальчик] // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы Мухаджирства / Кабардино-Балкарское НИИ Истории, филологии и экономики при Кабинете Министров КБР. Нальчик, 1994. С. 160—170; Куценко И. Я. Кавказская война и проблемы преемственности политики на Кавказе // Черкессия. №1. Черкесск, 2002. С. 113—138; Клычников Ю. Ю. К одному из вопросов итогов Майкопской конференции «Кавказская война: Уроки истории и современность» (2004) // Археология, этнография и краеведение Кубани. Армавир, Краснодар, 2005. С. 53—55; Лапин В. Кавказская война XVIII – XIX веков в исторической памяти // Россия XXI. 2007. №6. С.82—101; Кавказская война в пространстве исторической памяти. К 145-летию окончания Кавказской войны. Исторические чтения / Ред. Э. А. Шеуджен. Отв за вып. Н. А. Почешхов. Майкоп, 2010 и др.].
Важной особенностью современного этапа развития отечественной историографии стало формирование крайних позиций в оценках практически всех сущностных характеристик Кавказской войны. Часть исследователей считали и считают, что для народов Северного Кавказа был возможен самостоятельный путь развития: образование государственности у отдельных этнических групп, отмечая, что для этого были потенциальные предпосылки. Позиции других исследователей диаметрально противоположны: при всей трагичности войны, утверждают они, именно она, вернее ее последствия, вывели народы Северного Кавказа из устойчивой, углубляющейся стагнации. Исходя из этих подходов, варьируется и морально-нравственная оценка российской армии. Однако в целом она сводится к признанию ее роли как исполнительнице имперских планов России.
Тем не менее, последовательное углубление в историю Кавказской войны все более расширяет исследовательское пространство этого многофакторного явления, внося принципиально значимые коррективы в сложившуюся научно-исследовательскую ситуацию. В частности, усиливается интерес к судьбам людей, участвовавших в войне, их психологическому состоянию. Настоятельной становится потребность отхода от «бледных абстрактных схем» и «воскрешения людей»[9 - Ле Гофф Ж. Ментальности: двусмысленная история // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах / Сост. Е. М. Михина. М., 1996. С. 41.].
Таким «противоядием» стала история ментальностей, благодаря которой произошло осознание того, что это новое направление исторической науки, способно раскрыть многие ранее скрытые пласты истории Кавказской войны. В исследованиях М. М. Блиева, Я. А. Гордина, В. В. Дегоева, В. В. Лапина[10 - Блиев М. М., Дегоев В. В. Кавказская война. М., 1994; Дегоев В. В. Три силуэта Кавказской войны: А.П.Ермолов, М. С. Воронцов, А. И. Барятинский // Звезда. 2000. №9. С. 138—163; Он же. Пасынки славы: человек с оружием в буднях Кавказской войны // Дегоев В. В. Большая игра на Кавказе… С. 205—232; Лапин В. В. Национальные формирования в Кавказской войне // «Россия и Кавказ – сквозь два столетия». Исторические чтения. СПб., 2001. С. 108—125; Он же. Воспоминания солдата // «Россия и Кавказ – сквозь два столетия» … С. 340; Он же. «Убедить непокорные племена в превосходстве нашего оружия…». Военные планы покорения Кавказа // Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX – начало XX вв. / Сост. Я. А. Гордин, В. В. Лапин, Г. Г. Лисицына, Б. П. Миловидов. СПб., 2005; Гордин Я. А. Кавказ: земля и кровь: Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000; Он же. Русский человек на Кавказе. Предварительные заметки о кавказской утопии // Звезда. 2002. №7. С. 164—174; Он же. Зачем России нужен был Кавказ? Иллюзии и реальность. СПб., 2008 и др.], несмотря на доминирование военно-политического подхода, наметилось стремление осмыслить войну через призму этнокультурных особенностей участников, понять их мысли и чувства. Открывая по-новому роль человека, влияние его личностных качеств на ход военных действий на Кавказе, они считают необходимым изучение с этих позиций настроений и моделей поведения не только выдающихся военачальников, но и простых офицеров и солдат.
Особое значение для осмысления избранной темы имела монография В. В. Лапина, посвященная особенностям российской армии, участвовавшей в Кавказской войне[11 - Лапин В. В. Армия России в Кавказской войне XVIII – XIX вв. СПб., 2008.]. В отдельном разделе, нацеленном на изучение командного состава, подчеркивается обособленный характер идентификационной системы офицеров-«кавказцев», имеющих специфические материальные и мировоззренческие установки, не столь выраженные у остальных представителей российских военных, дислоцировавшихся в других регионах империи.
На новый уровень осмысления в современный период вышли персонифицированные исследования, посвященные наиболее известным военным деятелям Кавказской войны. Они нашли отражение в специальных монографиях[12 - Шишов А. В. Полководцы кавказских войн. М., 2003; Муханов В. М. Покоритель Кавказа князь А. И. Барятинский. М., 2007; Маркелов Н. В. Кавказские силуэты. Пятигорск, 2008 и др.], научно-популярных изданиях[13 - Коломиец А. Александр Барятинский // Родина 1994. №3—4. С. 46—48; Кухарук С. Николай Евдокимов // Родина. 1994. №3—4. С. 62—64; Луночкин А., Михайлов А. Григорий Засс и Яков Бакланов // Родина. 1994. №3—4. С. 91—96; Экштут С. Алексей Ермолов // Родина 1994. №3—4. С. 30—35; Он же. Николай Раевский // Родина. 1994. №3—4. С. 40; Виноградов В. Б. «Отступления со мной нет, не было и не будет…» (Генерал Г. Х. Засс) // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). М., 2000. С. 150—157; Клычников Ю. Ю. Деятельность А. П. Ермолова на Северном Кавказе (1816—1827) // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). М., 2000. С. 72—83; Мальцев В. Н. И.В. Гудович на Кавказе // Диалоги с прошлым: Исторический журнал / Отв. ред. Р. А. Тлепцок. Майкоп, 2012. №7. С. 69—74 и др.] и обсуждались на научных конференциях[14 - Плаксина О. А. Образ генерала Г. Х. Засса в романе Хамар-Дабакова «Проделки на Кавказе» // Историческое регионоведение – вузу и школе: Материалы пятой региональной научно-практической конференции. Славянск-на-Кубани, 1997. С. 52—53; Муханов В. М. Кавказская война через призму персональной истории генерала Н. И. Евдокимова // Российское общество: Историческая память и социальные реалии. Материалы межрегиональной научно-практической конференции XIV Адлерские чтения-2008. 2008. С. 183—185; Колосовская Т. А. «Это была война не генеральская»: исторические силуэты офицеров Отдельного Кавказского корпуса // Антропология конфликта и мира в культуре народов юга России, Кавказа: материалы II Всероссийской научно-практической конференции / Министерство культуры Краснодарского края, науч.-исслед. центр традиционной культуры ГБНТУК КК, Кубанский казачий хор; науч. ред., сост. Н. И. Бондарь, А. И. Зудин. Краснодар, 2014. С. 142—150.].
Заметным историографическим явлением последних десятилетий стало появление статей, посвященных мировоззренческим и поведенческим особенностям офицеров, принадлежащих к различным этнокультурным общностям[15 - Самойлова С. В. Европеец на Кавказе // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1995. №4. С. 45—56; Олейников Д. И. Человек на разломе культур (Особенности психологии русского офицера-горца в период Большой Кавказской войны) // Звезда. 2001. №8. С. 95—99; Лукирский А. Н. «Русские» полки в восприятии кавказских войск // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2006. С. 249—256; Саблин Д. В. В плену иллюзий: образы Кавказа и горцев в русском общественном сознании XIX в. // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2006. С. 53—72 и др.]. Рост национального самосознания побудил северокавказских историков к изучению офицеров-«земляков», сыгравших важную роль в исторических процессах на Кавказе[16 - Мальцев В. Н. Источники о воинских формированиях западных адыгов на Русской службе в годы Кавказской войны // Вопросы теории и методологии истории: сборник научных трудов. Выпуск 4. Майкоп. 2003. С. 136—143; Казаков А. В. Адыги (черкесы) на российской военной службе. Воеводы и офицеры середина XVI – начало ХХ вв. Нальчик, 2009; Брацун Е. В. Кавказская война XIX столетия в судьбе адыгского (жанеевского) офицерского рода Гусаровых // Антропология конфликта и мира в культуре народов юга России, Кавказа: материалы II Всероссийской научно-практической конференции / Министерство культуры Краснодарского края, науч.-исслед. центр традиционной культуры ГБНТУК КК, Кубанский казачий хор; науч. ред., сост. Н. И. Бондарь, А. И. Зудин. Краснодар, 2014. С. 151—163 и др.].
Заслуживают внимания подходы к оценке Кавказской войны в исследованиях Э. А. Шеуджен[17 - Шеуджен Э. А. Кавказская война в пространстве исторической памяти. К 145-летию окончания Кавказской войны. Майкоп, 2009; Она же. Кавказская война: трудные пути памяти // Шеуджен Э. А. Адыги (черкесы) в пространстве исторической памяти. Москва-Майкоп, 2010. С. 91—127.]. Автор анализирует особенности отображения исторической реальности участниками войны, ее влияние на трансформацию исторической памяти народов, определяет взаимонепонимание противоборствующими сторонами позиций и мировосприятия друг друга.
Работы региональных исследователей в наибольшей мере сумели отразить уникальные материальные особенности военного быта на Кавказе. Глубокому осмыслению подверглись массовые заимствования различных элементов культуры горцев – в оружии, одежде, снаряжении, и, что особо примечательно, в духовной сфере – обычаях, традициях, нормах морали, моделях военной и бытовой жизнедеятельности[18 - Матвеев О. В., Фролов Б. Е. Униформология и оружиеведение в кавказском контексте: Отдельный Кавказский корпус (1801—1857) // Историческое регионоведение – вузу и школе: Материалы пятой региональной научно-практической конференции. Славянск-на-Кубани, 1997. С. 54—57; Дмитриев В. А. Типология русско-северокавказских заимствований в материальной культуре // «Россия и Кавказ – сквозь два столетия» … С. 58—68; Ивахненко А. С. Обмундирование и снаряжение русских регулярных войск в Кавказской войне 1817—1864 гг. // Информационно-аналитический вестник. Вып. 4. Майкоп, 2001. С. 186—199; Скиба К. В. Вооружение полков армейской пехоты, несших службу на Кубанской линии в начале XIXв. // Археология, этнография и краеведение Кубани. Материалы 12 всероссийской международной конференции. Краснодар, 2004. С. 38—39 и др.].
Созданы и первые диссертационные исследования, посвященные анализу отдельных проблем российского офицерства на Кавказе: материальным аспектам военно-бытовой повседневности, психологии комбатантов, оценке Кавказской войны современниками[19 - Солдатов С. В. Кавказская война 1817—1864 гг. в оценке современников: дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Челябинск, 2004; Нечитайлов М. В. Военно-бытовая повседневность солдат и офицеров Кавказского корпуса (1817—1864 гг.): материальный аспект: дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Ставрополь, 2005; Салчинкина А. Р. Кавказская война 1817—1864 гг. и психология комбатантства: дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Краснодар, 2005 и др.].
Проведенный обзор свидетельствует о необходимости дальнейшего углубления наших знаний об особенностях ментальности участников Кавказской войны, как нового, слабо зависящего от политической конъюнктуры подхода для более полного восприятия неоднозначных событий прошлого.
Важнейшей частью научно-исследовательской работы является привлечение разносторонней источниковой базы. Характер исследуемой темы, ее ориентированность на ментальные процессы, потребовали особого подхода к формированию источниковой базы, в основу которой были положены источники личного происхождения, созданные непосредственно участниками Кавказской войны. Источники подобного вида способны восстановить атмосферу эпохи, передать свидетельства по широкому комплексу наблюдений, впечатлений, рассуждений. Кроме того, они содержат важные детали, которые отсутствовали или искажались в официальных документах или средствах массовой информации, способствуя раскрытию неявных пластов восприятия исторической реальности[20 - Пушкарев Л. Н. Источники по изучению менталитета… С. 319—333 и др.].
Комплекс источников личного происхождения, непосредственно связанный с Кавказской войной, условно можно разделить на несколько групп: «мемуары», представленные «воспоминаниями», «записками» и «заметками», воспроизводящие в свободном стиле переживания и мысли авторов о происходивших событиях; «интервью-рассказы», собранные у участников событий писателями и журналистами; «дневники», фиксирующие события в строгой хронологической последовательности; разнообразная «межличностная переписка». К числу источников личного происхождения были отнесены также стихи, повести, рассказы участников событий, в литературной форме отразившие восприятие исторической реальности.
Важно подчеркнуть, что в работе привлекались источники, принадлежащие перу основных категорий офицеров и охватывающие различные этапы войны. Использовались также рассказы, оставленные простыми солдатами, а также записки путешественников и иностранцев, сражавшихся на стороне горцев. В целом были привлечены источники, созданные почти сотней авторов.
Основная часть материалов подобного рода была опубликована после завершения Кавказской войны. Великий князь Михаил Николаевич (брат императора Александра II), будучи наместником на Кавказе, обратился с просьбой к ветеранам присылать в редакцию «Кавказского сборника» свои воспоминания о боевой службе, чтобы «ожитворить дух русской армии и русского народа и служить примером для потомства»[21 - Кавказский сборник. 1876. №1. С. 1.]. В результате в период с 1876 по 1911 гг. был издан 31 том, содержащий более 150 работ, большинство из которых являются воспоминаниями, посвященными Кавказской войне. Материалы о событиях на Кавказе систематически публиковались на страницах и других периодических изданий («Кавказ», «Кавказский вестник», «Кавказский календарь», «Военный сборник», «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник», «Старина и Новизна», «Русский инвалид», «Санкт-Петербургские ведомости» и др.), некоторые из них издавались даже за рубежом.
Многих офицеров к изданию воспоминаний «подталкивало» стремление дополнить или скорректировать сведения об известных событиях, описанных другими авторами. Большинство материалов создавалось целенаправленно для публикации и, как правило, проходили тщательную редакцию авторов. Воспоминания и записки составлялись обычно спустя продолжительное время после описываемых событий на основе дневниковых записей, личных архивов и рассказов сослуживцев. При этом многие офицеры активно использовали военную документацию. В тоже время происходило расширение личных воспоминаний за счет дополнительной информации из других источников, в том числе воспоминаний сослуживцев: тем самым создавалась более насыщенная картина прошедших событий.
При работе с данными источниками необходимо учитывать, что тщательная подготовка рукописей к изданию, стремление выполнить «социальный заказ» не могли не сказаться на содержании: авторы, как правило, стремились избегать негативных эпизодов, что значительно изменяло не только эмоциональную окраску восприятия, но и искажало отображение исторической реальности.
Не меньшее значение имело выяснение личности автора, учитывая, что значительное число офицеров публиковали свои работы анонимно или использовали псевдонимы. В результате нередко одни и те же воспоминания публиковались под разным авторством. В частности, в процессе обработки источников было установлено, что материалы «Из дневника Кавказца», опубликованные в 1897 г. в «Кавказском сборнике», а затем переизданные в 2000 г. в сборнике «Осада Кавказа» под псевдонимом «П.К.», принадлежат Н. Н. Стреллоку, издавшему в 1870 г. в «Военном сборнике» работу «Из дневника старого кавказца»[22 - Стреллок Н. Н. Из дневника старого кавказца // Военный сборник. 1870. Т. 40. №11. С. 189—242; П. К. Из дневника дагестанца 1859 // Осада Кавказа… С. 556—588.].
Особую ценность для исследования представляют дневниковые записи. Регулярный характер ведения записей позволил в ряде случаев восстановить хронологическую последовательность событий, воссоздать будничную повседневность жизни офицеров, некоторые интимные подробности переживаний, как правило, отсутствующие в других источниках. В этом плане особенно интересными оказались личные дневники Д. И. Лукомского и Н. В. Симановского. Они не предназначались авторами для публикации и были введенные в научный оборот более чем через сто пятьдесят лет со дня их составления[23 - Симановский Н. В. Дневник. 2 апреля – 3 октября 1837 г., Кавказ // Звезда. 1999. №9. С. 184—216; Лукомский Д. И. Дневник. 1850 // Звезда. 1998. №7. С. 137—158 и др.].
Одним из самых многогранных источников личного происхождения является переписка, представленная эпистолярным наследием Е. Басина, А. А. Бестужева-Марлинского, Э. В. Бриммера, М. С. Воронцова, М. Ю. Лермонтова и др.[24 - Басин Е. Другое письмо из Грузии в Тотьму. Марта 19-го дня, 1805 года, Анаур / Вестник Европы. 1805. Ч. 22. Июль №15. С. 66—70 // Процесс инкорпорации Кавказа в Российскую империю. Извлечения из «Вестника Европы» (1802—1918 гг.) / Сост. Р.А.Тлепцок, ред. Э. А. Шеуджен. М., 2010. С. 33—35; Бестужев-Марлинский А. А. Письма // Трудные годы: Декабристы на Кавказе / Сост. В. А. Михельсон. Краснодар, 1985. С. 132—169; Бриммер Э. В. Победа при Башкадикляре (19 Ноября 1853). Частное письмо // Русский архив. №9. 1904. С. 125—137; Воронов Н. Черноморские письма // Русский вестник. 1857. №1. С. 71—74; №2. С. 87—94; №3. С. 180—186; Воронцов М. С. Письмо к Д. В. Арсеньеву. Цинвал. 30 декабря 1804 г. // Архив князя Воронцова. Т. 36. М., 1890. С. 81—83; Лермонтов М. Ю. Письмо к А. А. Лопухину. 12 сентября 1840 г. Пятигорск // Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4. Проза. Письма. М., 1984. С. 449—450; Цицианов П. Д. Письмо к В. Н. Зиновьеву. 29 января 1805 г. // Русский архив. М., 1872. №11. С. 2170—2172.] В отличие от «воспоминаний» и «записок» они изначально не подразумевали публичного оглашения, а потому вобрали в себя свидетельства, раскрывающие скрытые пласты ментальности. В них можно найти мнения авторов по самому широкому спектру вопросов.
К особому виду источников личного происхождения были отнесены стихи, песни, рассказы, повести, художественно стилизованные воспоминания офицеров (А. А. Бестужева-Марлинского, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого и других), в яркой и образной форме отразившие эмоциональную сторону восприятия окружающей действительности[25 - Бестужев-Марлинский А. А. Повести / Сост. В. И. Кулешова. М., 1986; Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4. Проза. Письма. М., 1984; Толстой Л. Н. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т. 1. М., 1984; Филимонов [б.и.]. Чир-Юртский Монастырь // Богуславский Л. История Апшеронского полка. 1700—1892. Т. II. СПб., 1892. С. 107—108 и др.].
Важно отметить, что, несмотря на объем и разнообразие источников личного происхождения, проанализированных в данной работе, их значимость и информативность, учитывая присущий им субъективизм оценок, возникла настоятельная потребность привлечения источников других видов: законодательных актов, делопроизводственной документации, статистических источников, извлеченных из архивных коллекций и тематических сборников.
Законодательные акты позволили осмыслить существовавшее в Российской империи отношение к армии как важнейшей государственной структуре, понять систему управления и регламентации практически всех сфер жизнедеятельности, в первую очередь, взаимодействие между ведомствами, военнослужащими, командирами и подчиненными[26 - Военной устав с Артикулом военным, при котором приложены толкования, также с кратким содержанием процессов, экзерцициею, церемониями, и должностьми полковых чинов. СПб., 1748; Награды и преимущества при отставке офицеров [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть II. Книга II, ст. 469—479] // Карманная справочная книжка для русских офицеров / ред. Д. А. Милютин. СПб., 1856. С. 136; Порядок ревизии военно-судных дел, степень власти в решении этих дел и исполнение приговоров [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть V. Книга II, ст. 579—313] // Карманная справочная книжка… С. 271—272; Производство в первый офицерский чин [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть II. Книга I, ст. 503—572, приказ военного министра. 1851 г. №53, 1853 г. №61 и 96] // Карманная справочная книжка… С. 82—86; Роды наказаний по военно-уголовному уставу [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть V. Книга I] // Карманная справочная книжка… С. 268—271 и др.].
Не меньшее значение имеют материалы делопроизводстве: приказы, высочайшие повеления, замечания, записки, отношения, предписания, именные указы, рапорты[27 - Приказ генерал-лейтенанта П. Х. Граббе по войскам левого фланга, от 16 мая 1839 г. №8 // АКАК (АКАК). Т. 9. Ч. II. Тифлис, 1884. С. 241; Приказ генерал-лейтенанта маркиза Ф. О. Паулуччи от 11 октября 1810 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской армии в их приказах. 1804—1828 // Русская старина. 1886. №5. С. 372; Приказ генерал-лейтенанта маркиза Ф.О.Паулуччи от 18 ноября 1810 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской армии… С. 374; Приказ генерал-лейтенанта маркиза Ф. О. Паулуччи от 8 января 1811 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской армии… С. 375; Приказ майора [б.и.] Мызникова от 19-го января 1844 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской… С. 382; Приказ Н. Н. Раевского по Черноморской Береговой линии, от 16 декабря 1840 г. №15 // Архив Раевских / Изд. П. М. Раевского; ред. Б. Л. Модзалевского. Т. III. СПБ., 1910. С. 586—591; Высочайшее повеление генералу А. П. Ермолову, от 19-го апреля 1819 года // АКАК. Т. 6. Ч. 1. Тифлис, 1874. С. 487—489; Замечания архиепископа Евгения на начертание правил об устройстве миссионерского общества для распространения греко-российской веры на Кавказе, составленные архиепископом Моисеем // АКАК. Т. 8. Тифлис, 1881. №172. С. 253—260; Замечания на письмо Главнокомандующего действующей армии [генерала А. А. Вельяминова] к военному министру от 27 июля 1832 г. №67 // Кавказский сборник. Т. 7. Тифлис, 1893. С. 78—144; Записка командира Отдельного Грузинского корпуса генерал-лейтенанта А. П. Ермолова об управлении Кавказом, 1816 г. / Российский государственный исторический архив Ф. 1286. Оп. 2. 1816 г. Д. 15. Л. 1—12 // Кавказ и Российская империя… С. 261—264; Записка по поводу необходимости покорения Кавказа с изложением способов к достижению этой цели / Государственный архив Российской Федерации. Ф. 728. Оп. 1. Д. 2327. Л. 1—6 // Кавказ и Российская империя… С. 153—156; Отношение А. И. Чернышева к барону Г. В. Розену от 2 октября 1832 г. №1141 // АКАК. Т. 8. Тифлис, 1881. №172. С. 351; Отношение командира Отдельного Кавказского корпуса генерала от инфантерии графа И. Ф. Паскевича к вице-канцлеру графу К. В. Нессельроде, 13 сентября 1828 г., №638 // Кавказ и Российская… С. 271—279; Секретное предписание командира Отдельного Кавказского корпуса генерала от инфантерии А. П. Ермолова генерал-майору Н. И. Лаптеву от 1 мая 1826 года. №895 // АКАК. Т. 6. Ч. II. Тифлис, 1875. С. 509—511; Именной высочайший указ Князю А. И. Барятинскому, от 9 июня 1860 года. Об учреждении Общества восстановления православного христианства на Кавказе // АКАК. Т. 12. Ч. 2. Тифлис, 1893. С. 979—980; Указ Именной, объявленный Его Императорскому Высочеству Главному Начальнику Пажеского и всех Сухопутных Кадетских Корпусов, Военным Министром 19 декабря 1834 г. О присылке в Кадетские Корпуса детей почетных Мусульман Кавказского края // Ислам в Российской империи… С. 111; Указ Именной, объявленный Инспектору резервной кавалерии Военным Министром 6 июля 1854 г. О порядке командирования Мулл для исполнения духовных треб между нижними чинами Магометанского закона, служащими в резервной кавалерии и в округах военного поселения // Ислам в Российской империи… С. 155; Рапорт генерала А. И. Нейнгарда князю А. И. Чернышеву от 1 августа 1843 года, №1391. (№627) // АКАК. Т. 9. Ч. II. Тифлис, 1884. С. 744—747; Рапорт генерала Е. А. Головина князю А. И. Чернышеву от 15 декабря 1838 года, №2161 // АКАК. Т. 9. Ч. II. Тифлис, 1884. С. 227—236; Копия с рапорта Господину Военному Министру Начальника Черноморской Береговой линии генерал-лейтенанта Н. Н. Раевского, от 18 декабря 1840 г. №236. Архив Раевских… Т. III. С. 599—618 и др.]. Данная категория источников объединяет разнообразные документы, характеризующие различные стороны исследуемой проблемы. Помимо юридической регламентации деятельности офицеров они раскрывают многие, в том числе и неофициальные, особенности характера службы, специфику боевых действий, содержат описания военно-бытовых аспектов жизни офицеров.
Значимый объем делопроизводственной документации был извлечен из фондов Государственного архива Краснодарского края[28 - Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 260. Канцелярия начальника Черноморской береговой линии. 1839—1865 гг. Оп. 1.Д. 935, 936, 963, 993, 1063, 1066, 1072, 1128, 1244, 1498, 1500, 1503, 2590; Ф. 261. Канцелярия начальника Черноморской кордонной линии Черноморского казачьего войска. 1794—1861 гг. Оп. 1. Д. 546, 2017; Ф. 263. Канцелярия воинских начальников укреплений и постов Черноморской кордонной линии. Укрепление Абинское. 1835—1854 гг. Оп. 1. Д. 4; Ф. 347. Штаб начальника Лабинской кордонной линии против правого фланга Кавказской линии. Оп. 1. Д. 1, 2, 7, 9, 15—19, 25, 27, 31.]. Особую ценность представляют формулярные списки и документы, раскрывающие биографии офицеров; журналы военных действий, характеризующие соответствующую сферу их жизнедеятельности.
Последний отзыв
очень хорошая книга для студентов и учителей