Формула

Уж не знаю, каких усилий стоило Коленкуру и Бертье удерживать на расстоянии императрицу и, особенно, матушку Летицию. Соблазн ввести их в курс дела был велик – но кто может предсказать реакцию двух любящих женщин?

Во всяком случае, не я.

Между тем, к нам зачастили паломники – и их становилось всё больше, по мере того, как, невеликая и прежде, популярность короля Людовика падала всё ниже.

Они горячо бормотали об унижении Франции и величии недавних дней. Они искренне выказывали преданность и готовность служить. Они называли его своим кумиром.

Всё это были какие-то малозначительные, даже не третьестепенные, лица, но Моле принимал их охотно и слушал с удовольствием.

Какая-то мысль зрела в его голове, и я должен был бы уловить её, но в тот момент всё казалось вполне безобидным.

План герцога Невшательского исполнялся. Мир был получен, – не лучший, но вполне достойный, поскольку желание победителей сокрушить императора оказалось гораздо сильней желания извлечь максимум выгод от победы над Францией. Через несколько лет об изгнаннике начнут забывать, и тогда он сможет окончательно покинуть нас, повергнув народы в глубокую, но сдержанную скорбь.

…Возможно, вы задавали себе вопрос – почему моя роль в этой инсценировке настолько незначительна? Начинаете понимать, в чём дело?

Я ожидал увидеть один из этих безразмерных новодельных особняков с башенками, фронтонами и разноцветными крышами, но дом оказался достаточно неброский. Правда, с каким-то неестественным забором в три с чем-то метра. Возможно, из-за района – самая окраина, по обеим сторонам лес.

Неказистые увесистые ворота открылись сами по себе. Пожилой охранник внутри был одет в потёртую джинсу и совершенно не производил впечатления наёмного убийцы на пенсии. Значит, с высоким уровнем вероятности, именно таковым и являлся.

Дверь выглядела родной сестрой ворот и тоже обладала навыком самооткрывания. Внутри нас встречала точная копия давешней Екатерины – с той разницей, что была мулаткой.

– Эдуард Сергеевич – Дана. Эдуард Сергеевич – наш дорогой гость. Дана – наша хозяйка дома. В смысле – домоправительница.

Хм… Собственно говоря, я как-то и не принял её за законную супругу. На женатого мужчину наш хозяин не очень похож.

Роман Ильич сделал приглашающий жест и стремительно двинулся по просторному холлу.

Высокие, за три с половиной метра потолки, ненавязчиво светлые стены, редкие цветные пятна каких-то пейзажей – не репродукции, но, вроде бы, и не Шишкин. Мы оказались в здоровом зале; по периметру – заставленные до потолка книжные полки, на дальней стенке – ЖК дюймов этак в 65, посередине хаотично разбросанные вокруг низкого полированного стола неброские и уютные с виду диваны и кресла. Что ж, мне нравится. Добротная вневременность, всё лаконично и, так сказать, для жизни. В то же время, судя по TV и внушительным колонкам домашнего кинотеатра – никакого ретроградства. Честно говоря, среди причудливых мебельных конструкций современности я чувствую себя как-то неуютно, а стеклянные журнальные столики и вовсе вгоняют меня в панику.

Хозяин сделал неопределённый жест в центр зала, и сам расположился в одном из кресел. Слегка поёрзал, устраиваясь, закинул ногу за ногу. Я последовал его примеру.

Вероятно, сейчас пассажирам будут предложены прохладительные напитки?

Вот именно. Давешняя мулатка появилась на пороге, двигая перед собой уставленную припасами тележку. Дана… разве это не специальное имя для блондинок?

Роман Ильич проводил домоправительницу взглядом, перевёл его на меня. Широко и озорно улыбнулся. Я чувствовал какое-то напряжение внутри его вальяжности, но не мог понять, насколько оно связано с моей персоной. Возможно, стоит всё же покопаться в его мозгах?

Оказалось, не стоит. В том смысле, что всё прояснилось очень быстро.

– Не подумайте, Даночка – не импортный продукт. Самый что ни на есть отечественный. Результат дружбы народов, так сказать. И очень, очень хорошо… подготовлена. Можно сказать, эксклюзивна, – Роман Ильич взял с тележки плоскую пачку «Данхилла», извлёк сигарету, задумчиво повертел её в пальцах. – Если есть желание, можете оценить на себе. Незабываемое дело, доложу я вам. Чёрная жопа, белые пятки… ну, вы понимаете.

Какого хрена он всё это мне говорит? В конце концов, я не более, чем кандидат на какую-то странную работу. Вот именно, странную. К чему тащить меня домой и на второй минуте предлагать оттрахать свою гувернантку, или кто она там? …С другой стороны, учитывая непонятность самого первого предложения, получается безукоризненная логическая цепочка.

– Ну что ж, перейдём к делу, – хозяин решительно прикурил и как-то весь сдвинулся в мою сторону. – А дело заключается в том, что я знаю, кто вы такой, Эдуард Сергеевич. В смысле, знаю, что вы Посвящённый. Не могу определить, какого уровня, но догадываюсь, что очень высокого. И моё приглашение вызвано именно этим.

Пришёл мой черёд закурить – надеюсь, не слишком нервно.

Не помню, говорил ли я о том, что Моле организовал национальную гвардию. Для местных крестьян это было большим сюрпризом, но вооружённые силы острова условно увеличились до тысячи с чем-то человек. До нас донеслись слухи о планах Талейрана устроить небольшое вторжение с последующей отсылкой того, кого он считал императором, в более отдалённое место. В этой связи были починены укрепления, устроены новые батареи и удвоены караулы. Впрочем, никто на нас так и не напал – возможно, просто не успел в свете дальнейшего развития событий.

Гроза грянула во второй половине марта. Меня вызвали к императору. Так сказать. Когда я вошёл, он был один и расхаживал по комнате. Скажу честно, расхаживал вполне достоверно. Притом, что ещё прибавил в весе за эти месяцы.

– Я принял решение – завтра мы выступаем на Париж. Не надо меня отговаривать – я знаю, что вы попытаетесь, Жуан. Здесь становится опасно. Слишком многие мечтают до нас добраться. Там нас встретит разочарованный Бурбонами народ. Там – ничего не забывшая армия. Это шанс, и мы не можем его упустить.

Насколько я понимаю, говоря «нас» и «мы» он имеет в виду себя?

В этом случае мы по-настоящему попали.

Вероятно, вид у меня был достаточно растерянный. Я безумно жалел о том, что рядом нет никого из сообщников и, следовательно, некому задать этому проходимцу трёпку. С другой стороны, что ни говори, проходимец сильно вырос – я уже почти совершенно не мог отделаться от ощущения, что стою перед императором. Так что, собраться мне стоило значительного труда.

– Ты забыл, кто ты такой, Моле. Ты – не более чем актёришка. Нанятый на одну роль. Не режиссёр, и не автор пьесы.

Голос мой звучал твёрдо, но, в сущности, я уже понимал, что мои слова падают бесполезными трупами, едва сорвавшись с губ.

– Раньше, возможно. Но не теперь. Придите в себя, господин Жуан. И не называйте меня больше так. …Никогда, вам понятно? Или вы хотите, чтобы я приказал вас повесить?

А что? С него станется.

Нам следовало понять, что он небезопасен, когда начались те капризы с отречением. И угрохать его сразу после того, как оно было подписано. Но мы думали, что время ещё не пришло, а у новоявленного императора просто слегка закружилась голова. Его поведение на острове тоже многое могло сказать опытному наблюдателю. Но наблюдателем-то оказался я!

– Зачем вообще вы всё это затеяли? – Моле подошёл ко мне вплотную, глядя снизу вверх.– Почему не дали ему почить на поле боя? Думаете, я не понимаю? Вам нужен был живой император – чтобы торговаться о мире от его имени. Чтобы именно на нём враги могли выместить злость. Я прав, не так ли?

Ну, приблизительно так.

– Не очень представляю, что вы трое выгадали лично. Коленкур отошёл от дел и сидит в своём замке. Вы – на этом милом острове. В то время, как остальные…. Или они тоже участвовали?

Нет, разумеется. В таком заговоре больше трёх лучше не собираться. А может быть, и больше одного. В самом деле, выигрыш наш, на первый взгляд, невелик.

Если думать, что мы преследовали личные цели.

– Ты не поймёшь. Мы сохраняли существующий порядок вещей. Страну, в конце концов. Не себя.

Что за жалкие слова… Оратор из меня и так никудышный, но когда надо поддержать разговор о каких-нибудь высоких идеалах, я окончательно смущаюсь и срываюсь в какое-то блеянье. Между тем, всё чистая правда. Мы устроили эту канитель исключительно с благородными, так сказать, намерениями.

Ха-ха.

– Странная компания беззаветных патриотов – особенно вы здесь не на месте.

Не согласен. Невозможно подменить человека, тем более, такого, без санкции его лечащего врача. Или того, кем придётся его заменить в случае отказа.

– Хорошо, оставим это. Вы добились своего – чем бы оно там ни было. Могу ли теперь и я получить какую-то долю? Я заслужил, разве нет?

Хорошенькая доля! Прямо сказать, долища. И потом, насколько велики его шансы? Тот ещё вопрос.

– У тебя ничего не выйдет. Армия присягнула Людовику. Маршалы не захотят бросить всё и пуститься в эту авантюру.

Моле сделал резкий императорский жест, останавливая меня. Собственно говоря, я и так практически закончил.

– Я чувствую, что могу попытаться! – выкрикнул он и тут же, оглянувшись, перешёл на быстрый шёпот. – Народу успели надоесть Бурбоны, маршалы пойдут за императором, как загипнотизированные – многие, по крайней мере. Вы что, не понимаете, Жуан – я хочу быть настоящим императором Франции – может быть, на время, но настоящим. И вы не сможете меня остановить.