Вечные странники

В супермаркете, отдышавшись и выпив чаю, Кречинский пришел к выводу, что был излишне доверчив: "Кто он такой? Профессор? Академик? Чего ради я доверился этому проходимцу? Я простыл или перетрудился… мало сплю в последнее время. Откуда серьёзная болезнь? Минутное недомогание, не более. Пройдёт само собой".

– Верно, – мурлыкнула Алла. – Мойры плетут нить твоей судьбы. Если она прочна, ты можешь спрягаться с дюжиной женщин. Если нить оборвалась, то не спасут даже лучшие лекари – дух вон в ту же секунду. Иди ко мне, милый, я хочу тебя.

Два дня спустя, Кречинского вырвало кровью – выскочил крупный, размерами с кулак, сгусток тёмный, скользкий, страшный. В груди зажгло огнём, сквозь кожу лица проступили кости черепа. Кречинский запаниковал, отправился, было, в супермаркет (случилось днём), но передумал и явился к Михайлёву, подчиняясь более животному инстинкту, нежели здравомыслию, на которое в эти минуты разум оказался неспособен – мысли путались, прыгали и метались, точно в горячке.

Костю Кречинский застал дома, чему несказанно обрадовался.

– Женщина… берегись женщину! – Он потрясал перед лицом приятеля кулаками, полагая, что жесты добавляют значимости словам, однако всё вместе: черты лица, горячность, сбивчивая речь – пугали.

– Остановись! – воскликнул Михайлёв. – Успокойся. Выпей воды.

– Ты не поверишь! – Кречинский всхлипнул, расплескал воду. – Я сам не верю до сих пор, клянусь! Знаю, что это чистая правда, а не верю! Боюсь верить! Ведь с самого начала знал, что кончится плохо! Чем иным такая связь может закончиться? Ведь знал, знал! С чего бы ей, красавице, запасть на меня? Я страшный, Костя, несимпатичный, плюгавый, старый. – По щекам Кречинского потекли слёзы. – А она – красавица, каких мало. Но нет! Возомнил о себе, олух! Как же! И во мне есть очарование, ведь я – мужчина! Мужчина… сукин сын…

Костя перепугался, попросил рассказать толком, без спешки, только Кречинский просьбы не услышал. Глаза его вдруг забегали, охранник съёжился, точно ожидая удара, несколько раз оглянулся. Спросил, почему дома нет Баженова.

– Он на пляже. – Костя повёл плечами. – Купается. Он каждый день купается.

– Купается! – выговорил Кречинский и расхохотался. Смех моментально перешел в кашель. Губы залило кровью. – Так и должно было случиться! Он предупреждал, я не послушал… купается.

Пошатываясь, Кречинский вышел из комнаты, несколько раз проговорил это страшное "купается". Дошел до середины двора, вскинулся и упал. Из угла его рта, в дворовую пыль текла кровь, набежало "лебединое озеро".

Кречинский умер.

Часть 3. Костя

Ночной воздух струился сквозь приоткрытую балконную дверь. "Скворечник" о шести квартирах затих и замер, утомившись за день. На террасе лежали спелые персики и одуряюще пахли. За перегородкой, на "женской половине" комнаты бормотал телевизор, мама уснула в кресле. Костя тоже задремал над книгами (готовился держать экзамен); он пребывал в самом сладостном состоянии, кое только возможно на Белом свете – на границе яви и сна. Простим ему эту слабость, ибо три минувших дня были наполнены суетой и нервотрёпкой сверх всякой меры. Ценою огромных усилий (в том числе и финансовых) удалось вернуть Баженова прежним "владельцам" Гольдштейнам. Лекарь (каким образом? какой нечеловеческой интуицией?) прознал о кознях за его спиной и устроил Костику сцену; лез драться и даже хотел отказать маме в лечении… одумался в самый последний момент, отдал порошки, простился… однако покинул дом в крайней степени раздражения.

Избавившись от скандального кудесника, дом моментально воспрял. Соседка принесла персики (те самые, что источали ароматы), мама приготовила сборную солянку, Костик обнаружил в бидончике вино и залпом его прикончил.

…Ему снился сон странный, пленительный и невероятно притягательный. Дыхание моря казалось девичьим дыханием, движения занавески – движениями тела, запах персиков… "так и должна пахнуть чарующая дева", – вообразил Костя и почувствовал естественное мужское влечение. Влечение гармонично сформировалось в образ телесный – из-за занавески выскользнула девушка (полуобнаженная красивая). Косте захотелось спросить, кто она, однако уста оказались запечатаны поцелуем, а рубашка… рубашка куда-то исчезла, равно, как и брюки…

"Какой хороший сон", – улыбнулся Костя, чувствуя, как жар его восходит к сердцу.

Костя усвоил девушку, и она пришлась ему по вкусу в превосходной степени.

Утром мама осведомилась:

– Ты чего возился? Елозил всю ночь? Кошмары снились?

Студент покраснел и ответил, что не помнит.

– Да уж, – пространно заметила мама. – Натворил делов наш кудесник… наркодиспансер по нему плачет, отдельная койка и рубашка для алконавта.

Позавтракав и уединившись на своей "мужской половине", Костя обнаружил на полу лилию – помятую, но всё же живую. Точно такой цветок был в волосах Девушки из Сна – так Костя обозначил свою любовницу.

– Так это был сон? Или не сон?

– Чего ты там бормочешь? – выкрикнула из кухни мама. – Сбегай, купи рыбки. Худой ты у меня, как спирохета.

На следующий день, и через день, и через два Костя последовательно блудил с Ночной Дамой и находил её всё более и более привлекательной. Она являлась сразу после заката, действовала напористо и даже нагловато, чем приводила студента в неописуемый восторг. Единственное о чём Костя беспокоился, так то, что в момент высшего наслаждения он вскрикнет и разбудит маму: "Будет скандал… и стыдно, чертовски". Однако дева и такую неприятность упреждала: услышав нарастающие хриплые ноты в дыхании партнёра, она прикусывала его язык и слегка подтягивала. Костя взлетал на вершину блаженства от такого бесстыдства.

За несколько дней он исхудал, осунулся, однако отказывался связать свою слабость с Ночной Девой, отыскивал причины естественные, бытовые.

Потом явился Кречинский: "Что ты делаешь? – выкрикнул покойный охранник. – Ты сошел с ума! Лишился рассудка! Также как и я в своё время!"

Кречинский материализовался под утро. Небо заволокло туманом, море клокотало в грозном волнении, начинался шторм. Костя сел на кровати, натянул на себя одеяло и долго тёр глаза, пытаясь уразуметь, кто перед ним находится, и что происходит. Кречинскому пришлось тряхнуть студента за плечи:

"Она – дьявол! – так он сказал. – Нечистая сила!"

Костя осторожно высвободился из пальцев покойника, механически отметил их ледяной холод.

– Ты… – проговорил студент, ощущая необходимость что-то сказать. – Ты как ты здесь?

"Как-как! – призрак вспылил. – Уем об косяк! Она меня погубила, и тебя погубит! Сообрази мозгом! Я уже подал на неё жалобу в Сварожий Круг! По её прихоти мне надлежит отправиться в Мир Нави, но даже не в этом дело. Негоже нечистой силе губить живых людей, пойми!"

Костя вытянул вперёд руку, она прошла сквозь белёсую плоть Кречинского.

– Так неживых и не погубишь, – проговорил студент. – Неживые они и так померли.

"Дурак!" – зло огрызнулся Кречинский.

В комнате заволновалось, образ покойника начал разделяться на фракции.

"Держись от неё подальше!" – выкрикнул Кречинский.

Костя долго пялился в пустую занавеску, потом подошел к двери и тщательно запер её на защёлку. Доски пола холодили ступни, только студент этого не замечал.

"Что со мной? – подумал он; тронул пальцами лоб, тот пылал огнём. – Я болен… это не вызывает сомнений, но что делать?"

Пришлось идти на поклон к Баженову. Так сложились обстоятельства, что визит пришёлся на послеобеденное время; Баженов только что выкушал чайник вина, и дремал, раскинувшись на лежаке в саду. Мухи вползали в его распахнутый рот и выползали обратно. Костя подумал, что если резко ширнуть Баженова в бок, он захлопнет пасть, и дюжина мух окажется…

– Не плети чепухи, болезный, – Баженов перевернулся со спины на бок, выплюнул запоздавшую муху и спросил: – За какой пользой явился? Впрочем, не говори, я знаю. Шельма обратила на тебя своё внимание. Хм… я так и предполагал.

– И что мне теперь делать? – Костя оглянулся на баночку варенья, что была принесена в качестве подарка, протянул её Баженову, тот отмахнулся.

– Разорвать связь, уехать, сбежать… впрочем, это вряд ли поможет.

Кудесник подал рукой знак замолчать и задумался. Думал долго, оставаясь абсолютно неподвижным; Костя даже решил, что старик задремал. Потом Баженов тряхнул кудрями и обещал написать амулет:

– Охранную грамоту. Носи её на шее, рядом с нательный крестом. Она отпугнёт нечистую силу.

Добыв чернильницу и лист бумаги, знахарь начал писать. Костя дивился его почерку и словам, что выползали из-под гусиного пера: "Встану я раб Божий, Бчи Жень, благословясь, умоюсь водою, росою, утруся платком тканым и пойду перекрестяся, из избы в двери, из ворот в ворота, из ворот на восток…"

Заканчивалась бумага ещё более диковинными словами: "Замыкаю просьбу мою замками, бросаю ключи под бел горючь камень Алатырь; а как у замков смычи крепки, так мои слова метки".

В общих чертах получалось, что обращается Бчи Жень за помощью к "горючу каменю Алатырю", который имеет праведную силу и может совладать с силой нечистой.

– Не таращи вежды, служивый, – проговорил Баженов, – всё одно не уразумеешь. Носи ладанку на шее, не сымай. Дева придёт, увидит и…