Колышутся на ветру

– Здравствуйте, что случилось у Вас?

– Ой ребята, умираю, сердце сдавило.

– Как вас зовут?

– Любовь Аркадьевна.

Андрей выкатил носилки и они уложили женщину.

– Любовь Аркадьевна, чем вы болеете, какие лекарства принимаете? Когда и как началась боль?

– Да ничего не принимаю, не болею. Минут пятнадцать назад. Шла домой. Что-то сдавило, как камень, дышать нечем, в пот бросило.

Осматриваю её в машине. Женщина бледная, тяжело дышит. Андрей накладывает электроды. На ЭКГ – высокие купола во всех грудных отведениях – признак трансмурального инфаркта. В принципе, уже по анамнезу было ясно, что дело плохо.

– Сейчас мы вас обезболим, дадим лекарства и в больничку поедем.

– Ой, а может не надо в больницу, я пойду, дома полежу, пройдёт, такое бывает.

– Нет, это не обсуждается, – отрезает Андрей.

До больницы минут десять. Всё, что требовалось от нас – сделали. Может она этого и не осознает никогда, но наши уколы и таблетки улучшили её прогноз на семьдесят-восемьдесят процентов, – размышляю я, дописывая направление.

– Марина Викторовна, у нас проблема!

Женщина выгибается, принимает неестественную позу, теряет сознание.

– Иваныч, притормози.

– Пульса нет!

– Олег, ЭКГ.

Женщина только что разговаривала с моими фельдшерами, рассказывала, что муж бухает, а она ухаживает за матерью – инвалидом, что очень устала, и в следующий миг отключается.

Олег ловко накидывает электроды.

– Фибрилляция!

– Андрей, дефибриллятор! Воздуховод! Амбу!

Не успела ещё договорить, Олег заряжает дефибриллятор, на мониторе светится красный диод – двести джоулей.

Андрей крепко прижимает утюги к грудной клетке женщины, нажимает кнопки, ноги женщины делают судорожное движение.

– Что там?

– Фибрилляция, триста давай!

– Андрей, амиодарон!

– Готов!

– Разряд!

Время замедлено, пространство становится нереальным, зрение цепляется за предметы, увеличивается резкость. Движения точны, словно машина из рук, глаз и коротких фраз.

Сжимаю мешок Амбу, выжимаю из него, как последнюю каплю воды в зной, воздух.

Ток проходит через сердце этой уставшей женщины. Пахнет горелой плотью. Пахнет, будто кто-то поджёг волосы. Пахнет смертью и жизнью.

– Есть, синусовый ритм.

– Любовь Аркадьевна, вы нас слышите?

Женщина открывает глаза, но они словно не видят, резким движением пытается встать. Олег придерживает за одну руку, я – за другую. Лицо Олега покрыто плёнкой пота. Большими каплями стекает он, попадая в глаза, падая на носилки. Олег смотрит на меня, улыбаясь одной половиной лица.

– Ну, с почином, Марина Викторовна!

– Иваныч, позвони диспетчеру, пусть нас встречают.

***

– Мам, привет.

– Привет, доча. Подожди секунду.

Слышу как мама, прикрыв трубку рукой, что-то шепчет. Разбираю только пару слов, но, судя по тону, на кого-то ругается.

– Да. Привет. Как ты?

– У меня хорошо всё, первую смену успешно отработала.

– Да? Хорошо.

– Мам, у тебя всё нормально? С кем ты там?

– Да, знаешь, Лёша тут… неважно, всё нормально.

– Ну да. Взрослая, сама разберёшься?

– Где они, Лора!?? – кричит мамин дружок.

– Зайка, я перезвоню тебе, ладно?

Не дождавшись моего ответа, мама кладёт трубку.

Не в первый раз, разговаривая с мамой, мне кажется, что моя «взрослая» не во всём может разобраться. Очень уж часто она то будто заплаканная, то осипшая, то не слушает меня вовсе, отвлекается на перебранку со своим ухажёром. Не знаю, говорит, что любит, говорит – опора. С деньгами нет проблем. Лёша наконец оценён и продаёт своё искусство, что-то там современное, модное – я так и не поняла до конца.