К1. Объединенное созвездие

– Какой прыжок? Что я должен помнить?

На лице моей спутницы появилось лёгкое разочарование.

– Понятно, значит придётся разъяснять всё по порядку. Мы с тобой в межтактовой капсуле едем на Залив. До конца твоего отпуска ещё несколько дней, но Сергей Иванович сказал, что ты не обидишься, если мы вернём тебя немного раньше. В районе Тихой Гавани нашли что-то сверхсекретное и мегаинтересное. Начальство стоит на ушах. Мне поручено забрать тебя с Земли и доставить к шефу, чем я сейчас и занимаюсь.

– Стоп-стоп-стоп! Какой залив? Какая гавань? Какая, к чертям, капсула? Я не моряк, а программист! И самое главное, что меня сейчас интересует, – как ты узнала мой номер, почему я помню твоё лицо и голос, и куда ты пропала на несколько лет?

– Ага… – её брови приподнялись, а на лице появилась издевательская улыбка. – Значит то, что ты зашёл в кладовку, а очнулся в поезде – тебя волнует меньше, чем то, что куда-то пропала какая-то девушка, которую ты даже ни разу не видел. А знаешь? Оказывается, крайне приятно быть тем, что интересует в первую очередь. Тем не менее я начну сначала. Лавров утверждает, что иногда такой подход помогает вскрыть память без «открывашки».

И она начала.

– В самом начале ХХ века, когда Никола Тесла проводил эксперименты по передаче электричества по воздуху, то обнаружил, что эта самая энергия появляется на месте в ту же секунду, в которую подан сигнал. И это не зависело от расстояний, мощности излучения или чего бы там ни было. Он нажимал на кнопку в Нью-Йорке, и лампочка в Париже тут же загоралась. Тесла использовал самые точные секундомеры, неделями проводил расчёты. Всё указывало на то, что вместо ожидаемых 10—15 секунд на активацию прибора тот включался немедленно. После проведения дополнительных изысканий он выяснил, что каким-то образом заставляет энергию двигаться «между временными тактами» (так Тесла это назвал). После чего потерял интерес к подобному и занимался уже основным экспериментом. Однако группа советских учёных в 40-х годах продолжила исследования в этой области и нашла способ пускать между тактами не только энергию, но и материю ощутимых размеров, надеясь таким образом дать военное превосходство своей стране во второй мировой. До сих пор неизвестно, как к ним попала документация Теслы, но если бы не один инцидент – это бы кардинально изменило ход войны. Ракеты, которые невозможно засечь, бомбы, падающие на вражеские армии ещё до начала военной тревоги, тысячи солдат, возникающие из ниоткуда! Тем не менее нашлись люди, способные мыслить здраво. Пять человек, возглавлявшие эксперимент, поняли, чем это грозит для мира, и ушли из лаборатории, забрав все наработки и прототипы. Ушли, понятное дело, ещё до того, как сигнализация сработала. О том, что было дальше, – я не знаю. Мне известно только, что в начале 90-х появились люди, которые называли себя представителями осознанного человечества. Пока наши земные политики продолжают играть в войнушки – они установили контакт с другими расами и наладили взаимовыгодное сотрудничество. Пока цивилизация на Земле дорастает еще только до того уровня, чтобы сюда можно было без особых опасений пускать другие расы, представители осознанного человечества построили своё общество на других планетах. Колонии расширяются и процветают. Позиции людей в Конгломерате Разумных Цивилизаций растут с каждым годом. Несколько лет назад тебя завербовали (по моей рекомендации) в силовой блок Конгломерата. Мы отстаиваем честь человечества, охраняем порядок, истребляем космическое отребье, защищаем свои колонии. Всё как в лучших фантастических боевиках. Ты рад? – Юля облокотилась локтями на стол, а ладони сложила под подбородком.

– А есть от кого защищать? – спросил я (в основном просто для того, чтобы хоть на секунду прервать монолог). Поток информации, свалившейся на меня, начинал распирать голову изнутри.

– Сволочи были, есть и будут. Независимо от расы и общего уровня развития цивилизации. Я вообще думаю, что те, за кем мы охотимся, – проявление защитного механизма природы. Вселенная просто на всякий случай выбрасывает пять-десять процентов подобных выродков в мир. Ведь если вдруг условия жизни станут сложными – только такие и выживут. Сохранение видов.

– Пять-десять? По-моему, ты занизила цифры, – я скорчил скептическую гримасу.

– Это не я. А статистика по вселенной. Где-то больше, где-то меньше. Среди человечества на Земле – ощутимо больше. Там жизнь такая. Устройство общества вынуждает. Люди вне нашей планеты, кстати, ощутимо лучше, если это можно так называть.

– Да, кстати… Вне Земли. Как это группа из пяти учёных умудрилась основать колонии на других планетах? – недоверчиво посмотрел я на собеседницу.

– Одна удачная сделка и несколько лет отбора людей по всей планете. Ну и немного клонирования…

– Что за сделка такая?

– Мы, то есть люди, первыми научились заделывать чёрные дыры. На основе исследований наших учёных в области межтактового пространства у служителей науки Конгломерата появились инструменты для закрытия дыр, – Юля произнесла это с такой гордостью, что можно было подумать, будто она лично принимала участие в данных исследованиях.

– Выходит, межтактовые капсулы – тоже сугубо земное изобретение? Как же эти расы раньше между собой общались, если у них не было этой технологии?

– Межтактовые перемещения изучены давно. Первыми их изобрела цивилизация Гзы. Но там всё шло равномерно, на государственном уровне, и другого использования, кроме как перемещения технологии, не нашлось. А наши немного копнули в другую сторону и научились заделывать пробоины в пространстве.

– А чем они плохи? Ну, есть они и есть – зачем их латать?

– Практика показала, что пробоины могут появляться как в результате ядерных реакций, так и сами по себе. Изначально – малых размеров, а в дальнейшем – расти по мере поглощения окружающих их частиц. Ну, и поглотить планету или систему целиком.

– Но как я понял – мы сейчас тоже между тактами, то есть фактически – в пробоине?

– Не совсем. Дыра предполагает застывание в одном и том же межтактовом моменте. Мы сейчас движемся, перепрыгивая отрезки пространства, игнорируя время. Тратим его только на те короткие промежутки, когда выскакиваем из междутакта. И разговариваем с тобой лишь потому, что периодически выныриваем в обычное пространство. Этого не ощущается, поскольку в остальное время мы замираем, но всё же так и есть. Каждая секунда нашего с тобой разговора сопровождается миллионами километров расстояния, пройденного нами в застывшем состоянии. А внутри пробоины существует только один междутакт, в котором время попросту останавливается.

Я встал… Зажмурился, помотал головой.

– Б-р-р-р. – С этими словами я снова уселся на купейную полку. – Юль, я сейчас вообще ничего не понимаю – всё это мне почему-то знакомо… Тебя я знаю, по мере твоего рассказа начинаю кое-что припоминать, но не пойму, откуда это всё. В голове каша из воспоминаний и…

И тут поезд дёрнулся так, что если бы это был самый обычный привычный состав – можно было бы подумать, будто мы во что-то врезались.

Хотя с чего я взял, что междутактовый поезд не может ни во что врезаться? Меня буквально впечатало в стенку купе, а сверху рухнула Фике, которая всем своим видом показывала, что это не запланированная остановка и уж никак не обычная ситуация. Всего лишь через секунду мой телефон зажужжал и зазвонил, а точнее, затрещал, запиликал на непонятный мотив. Машинальным привычным жестом доставая мобильный из кармана джинсов, я подскочил к окну и застыл. За ним была какая-то планета – явно не Земля, как минимум потому, что вокруг неё вращалось целых две луны, около одной из которых крутился ещё один спутник.

Мы оказались с солнечной стороны, и красное, умирающее солнце хорошо освещало очертания материков. Тут очень живописные закаты. Нет, мне так не кажется. Я это точно знаю. Я был здесь. Особенно красиво становится, когда на закатном небе проступают оба спутника планеты. Не помню, когда это видел, но вспышка из памяти была слишком яркой, чтоб оказаться обычной фантазией. Я припоминаю, что смотрел на закат и думал, будто местному солнцу осталось совсем немного времени по его звёздным меркам. Уже скоро, через какой-нибудь миллиард-полтора миллиарда лет оно взорвётся, сжигая всё, что есть вокруг. Вот эту планету с обоими её спутниками и вон те две на границе видимости. Возможно, раньше в этой системе было больше небесных тел, просто солнце по мере увеличения сводило их с орбит и поглощало. Вот так и осталось всего три. Безжизненный кусок металла на краю системы, газовый гигант чуть поближе и вот эта планета с двумя спутниками. Странная штука – память. Структуру системы вспомнил, а название тела всё никак не приходит в голову. Вот именно то, что пытаешься вспомнить, забывается всегда в первую очередь.

– Диада, – сказала, будто прочитав мои мысли, Фике, глядя на планету. – Кто звонит?

– Кирк, – так же задумчиво произнёс я, даже не посмотрев на телефон, и закончил фразу непонятно откуда взявшейся мыслью. – Этот сумбур звуков я ставил на звонки от него.

Я поднёс трубку к уху и нажал на приём.

– Игорёк, старина! До меня тут донеслась весточка, что ты снова с нами! Опять в седле и до сих пор не связался со мной! Как так можно?! Я понимаю – работа, заботы, амнезия и всё такое, но я надеялся, что меня ты вспомнишь в первую очередь!

– Кирк… Честно говоря, до этого звонка я даже не задумывался о твоём существовании. А сейчас – что ж, рад тебя слышать!

Фике выхватила трубку у меня из рук, при этом зацепив кнопку громкой связи, и заорала:

– Дубина! Ты понимаешь, что такой остановкой мог попросту забросить нас в местное солнце или размозжить капсулу об планету?!

– Солнышко! Юленька! И ты здесь? Ну как же, как я сразу не сообразил, кого за ним отправят. Тогда понятно, почему он не вспомнил о старом друге – ты просто затмила его разум своей бесподобной улыбкой!

– Не подлизывайся и не уходи от темы! Не мог дождаться, пока мы доберёмся до станции?

– Да ну… На станции начнётся – бюрократия, звания, должности. «К ним нельзя – они на брифинге», «у вас недостаточный уровень доступа для посещения этого отсека» и прочая лабуда, из-за которой опять буду ждать вас по шесть часов в доках. Но вообще – я просто хотел услышать старину Глюка и немного ускорить процесс вспоминания себя. Так что не психуй, уже отпускаю вас. Встретимся на станции!

Состав затрясло, и космический пейзаж вновь сменился радужным переливом. Подсознание выпихнуло в память очередную порцию мыслей. Кирк остановил нас межтактовым магнитом – такие используют для поимки преступников, но только в крайних случаях. Действительно – просчёт точки остановки весьма сложен, и существует вероятность остановить транспорт в самом неожиданном месте. Фике не зря так взбесилась. Помимо прочего – парень слегка раздражал её своими рисковыми идеями и «дурацкими выходками», как она это называла. Сам же Кирк был капитаном половинного ранга. Именно половинного – единственный в своём роде. Срок его службы в нашей доблестной организации, название которой я всё никак не мог вспомнить, – был уже достаточным для того, чтобы произвести его в адмиралы. Однако скверный характер, сомнительные и рискованные решения, принимаемые ним, очень пугали руководство. Ему боялись дать в распоряжение нечто большее, нежели кусок железа с десятком человек экипажа. В связи с этим решили создать персональное звание – капитан половинного ранга и спихивать на него сомнительного рода мероприятия. Кирк был полностью удовлетворён решением, сказав, что теперь он уникален и узнаваем, а руководить флотами – это не по нем.

Сразу после нашей импровизированной встречи с капитаном Юля сказала, что очень вымоталась и хочет вздремнуть, чего и мне желает, поскольку на Заливе нас ждёт возвращение моей памяти «стандартными» методами и краткий ввод в курс дела. Однако мне спать не хотелось. Слишком много информации одновременно, слишком много вопросов и непонятно откуда берущиеся в моей голове ответы в ту самую минуту, когда кто-либо как-то натолкнёт меня на верную мысль. Взять даже место нашей предыдущей остановки. В момент, когда Юля сказала «Диада», – я отчётливо вспомнил, что вокруг своего солнца планета оборачивается всего за 167 дневных суток, а местные составляют чуть больше 29 земных часов. Обе луны колонизированы, а спутник одной из них – искусственный, для нужд военных. Я определённо бывал там, и мне почему-то вспомнилось одно место с этой планеты. Огромное дерево, в диаметре не меньше двадцати метров, посреди потухшего вулкана. По-моему, это была какая-то местная достопримечательность.

Оставшуюся часть пути я провёл за попытками вспомнить хоть что-нибудь самостоятельно, но всё, на что меня хватало, – было какими-то догадками, теориями и домыслами.

Через три часа пути поезд остановился. Резко, без торможения (ну или оно никак не ощущалось), но и без тряски, как это было на Диаде.

– Межтактовый двигатель, – недовольно хмыкнул я. – Как-то уж больно он медленно двигается.

– Игорь, мы сейчас в нескольких сотнях световых лет от Земли. Ты хотел попасть сюда за несколько секунд? – возразила Юля. Она, видимо, либо тоже не спала, либо проснулась от моего возмущения, но скорее первое. Голос у неё был достаточно бодрый.

– Ничего я не хотел. Несколько часов назад даже не знал, что такое можно хотеть… Ну, или не помнил. Неважно. Веди меня к вашей вспоминалке, надоело изобретать идеи и придумывать заговоры…

Мой голос прозвучал раздраженно. То ли действительно от того, что за время размышлений я ни на сантиметр не приблизился к пониманию ситуации, то ли от беспомощности и бессилия самостоятельно вспомнить, то ли всё-таки от того, что на моих часах было практически двенадцать ночи, а я сегодня планировал лечь пораньше. И дома. На мой раздраженный тон Юля отреагировала совершенно спокойно и без обиды:

– Говорила я тебе: поспи немного. Сейчас ещё минимум полчаса на «вспоминалку», как ты её назвал. После – пара часов на брифинг, потом по бокальчику с Кирком, не сомневайся – он тебя будет ждать на выходе, сколько бы мы там не шатались… – Юля улыбнулась и добавила, – соскучился он…

Проходя по вагону, я заглядывал в каждое купе, но никого там не было. Впрочем, почему-то этого и ожидал. И только в конце стоял самый обычный проводник. Он осведомился, всё ли в порядке, и сказал, что нас ждут возле третьего выхода. Я ответил, что всё хорошо, Юля приложила какую-то карточку к выемке на стене возле двери, та открылась. Распрощавшись с проводником, мы вышли из вагона… на вокзал? Да, наверное «вокзал» – самое точное описание такого места. Только вот «автобусы» здесь были округлой и сигарообразной формы, а крыша над головой давала понять, что это всё-таки какая-то космическая станция. Наш «поезд» очень вписывался в окружение – снаружи он выглядел как серебристый тубус с закругленными краями, никаких вагонов, прицепов. Впрочем, Юля так и сказала – «межтактовая капсула». Ни с чем иным, кроме капсулы, у меня это транспортное средство не ассоциировалось.

– Земная модификация пассажироперевозчика, – проследив за моим взглядом, сказала Юля.

Мы двинулись в сторону третьего выхода, где нас на самом деле ждал темноволосый парень лет восемнадцати-двадцати невысокого роста в аккуратном костюме. Точно… Девятнадцать лет, Виталий Лавров – штатный «компьютерный гений», завербованный пять лет назад. После того, как он взломал какую-то правительственную систему и выложил раздобытые сведения в общий доступ. Тем самым разоблачил чей-то межгосударственный заговор о глобальной слежке и контроле за гражданами и завёл себе немало влиятельных врагов. В попытках скрыться от них залёг на дно. Но, как позже выяснилось, – шеф наблюдал за ним достаточно долго и не терял Виталия из виду ни на секунду. Он увидел в парне потенциал и ждал, когда наконец тот найдёт себе проблемы и его можно будет великодушно выручить, попутно предложив работу. К слову, именно Виталик разработал систему закрывания, которой отбирали память. И «Открывашку» (полуофициальное название устройства возврата памяти) изобрёл тоже он. А ещё я понял, что одно воспоминание об этой конструкции вызывает у меня крайне неприятные ассоциации.

– Юль… А зачем мне «открывашка»? По-моему, память и без того понемногу возвращается.

– Хм… И, судя по твоей кислой гримасе, возвращается достаточно быстро, – с ехидцей заметила она. – Да ладно тебе… Три минуты потерпишь и готово. Как укол – немного неприятно, зато крайне эффективно.