– Мы не одни, ребята, – закончил он свою речь, – и в случае чего нас прикроют.
Галю усадили в машину. Шторф снял фуражку и надел каску.
«Один черт их знает, этих русских, – подумал он и осторожно покосился на Галю. – Ведь то, что сделала эта девчонка, было бы не по силам и самому дьяволу. Даже охрана премьера и канцлера просто ничто по сравнению с тем, через что прошла эта русская в институте Тиммана».
35.
Ганс Вейд допил свое кофе.
– Теперь нам предстоит решить еще один маленький вопрос, – сказал он Отто Мюллеру. – Что делать с Вольфгангом Эткиным?
Отто пожал плечами.
– А разве его можно оставить на прежней работе?
– Думаю, да.
– Но почему, шеф?!
– Милый Отто!.. – Вейд улыбнулся. – Ту крохотную «щелочку», через которую русской шпионке удалось подобраться к сейфу профессора Тиммана, не смог бы закрыть любой из нас. Кроме того, как я помню, Мари Гросс была принята на работу по рекомендации Фила Андерсена. Я не ошибаюсь?..
– Нет, – Отто кивнул. – Но Эткин все-таки должен был поинтересоваться, что за пропуска и печати лежат в столе его секретарши.
– А вы сами-то когда-нибудь проверяли стол своей серетарши? – улыбнулся Ганс Вейд. – Поэтому мы и оставим Вольфа Эткина в покое.
На столе зазвонил телефон. Ганс Вейд снял трубку.
– Майор Шторф, – коротко доложил ему твердый, мужественный голос.
– Очень хорошо, майор. Вы доставили нашу русскую красотку в тюрьму?
– Да, шеф.
– И в данный момент вы стоите в камере и держите ее за руку?
– Да, шеф.
– Отлично. Благодарю вас, майор. В вашей тюрьме русская шпионка пробудет не больше недели. Не думаю, что она захочет сбежать, но все-таки присматривайте за ней.
Вейд положил трубку.
– Ну, мой милый и добрый Отто, – он улыбнулся. – Кажется, это все, что мы можем сделать для демократии и науки Евросоюза.
36.
На пограничном мосту не было полосатых столбиков. Две красивые женщины шли навстречу, с любопытством рассматривая лица друг друга. Сзади каждой из них шли двое рослых парней.
На правом и левом берегу реки, возле машин, стояли люди. Они смотрели на женщин на мосту и тихо переговаривались.
Галя сжала кулачки и толкнула плечом почти проскользнувшую мимо Джоан Макенрой.
– Стерва! – громко сказала она.
До сих пор Джоан иногда сама (не без гордости!) называла себя стервой. Но то презрительное выражение, с каким это определение прозвучало у Гали, задело ее за живое. Она остановилась и тихо, бледнея лицом, спросила:
– Что ты сказала?..
– Стерва! – повторила Галя.
Джоан ударила, но промахнулась. Галя ринулась вперед… Четверо парней не без труда растащили женщин. У Джоан сильно пострадала прическа, лицо Гали украсила свежая царапина.
– Убью!.. – громко пообещала Джоан.
– Только попадись мне еще раз! – крикнула Галя.
Женщин потащили в разные стороны.
– Нет, мужчин менять все-таки легче, – сказал Ганс Вейд Отто Мюллеру. – Как правило, с ними не возникает никаких проблем.
37.
– Смотрят!.. – майор Дубов глазел в бинокль на противоположенный берег реки. – На нас смотрят, товарищ генерал. А вон у того рыжего даже фотоаппарат есть.
– Значит так, – генерал Кошкин завозился на сиденье и повернулся к Михаилу Голубеву. – Выходишь из машины, обнимаешь Галю и целуешь… Чем крепче целуешь, тем лучше. Понял, сынок?
Мишка с трудом сглотнул слюну и кивнул.
– Но Галя не захочет, – глухо сказал он.
– А ты постарайся. Ну, иди!..
Мишка вышел из машины и сделал два деревянных шага навстречу Гале.
На противоположенном берегу ярко блеснула линза фотоаппарата.
– Гад ты! – сквозь слезы простонала Галя, отбиваясь от объятий Мишки. – Иди лучше к своей Джоан!
Мишка прижал к себе отчаянно сопротивляющуюся женщину и поцеловал ее в ухо…
38.
Ганс Вейд смотрел на дорогу и думал.
– Отто, они целовались, – наконец, констатировал он.
– Кто? – не понял помощник.
– Наш агент Михаил Голубев и русская шпионка. Дьявольщина!.. Я не удивлюсь, если узнаю, что все это время и с самого начала нам подсовывали элементарную дезинформацию по проекту «Елка». Профессор Тимман будет в ужасе.