Эх, не пишется – почему?
С ежедневником парень потрепанным
Что-то знал, что, убей, не пойму.
Признаю, паренек из прошлого
Все спешил что-то всем рассказать,
Избегал, как черт ладана, пошлого,
О романтике за ночь – тетрадь…
Закружилось потом, завертелось,
Изнутри что-то вдруг утекло,
И одна лишь профессия въелась
Да по самое… ремесло.
Бюрократия творчество губит,
Результат – в голове пустота:
Дотла выжженные клоны-люди
От макушки до псевдохвоста.
То на камушки, то на машину.
А на дачный на дом не в облом?
Паренек превращался в мужчину
С потребительским длинным веслом.
А ведь раньше он верил в чистое,
Но чернила, увы, не берег,
И волшебные до неистовства
Он писал тогда, сколько мог.
Рифмы путаются, словно стропы.
Эх, не пишется – почему?
С ежедневником парень потрепанным
Что-то знал. Что?! Убей, не пойму.
Сны стали редкими
Сны стали редкими, а чернота
Вокруг разлилась необъятная.
В нее, как ни жмурься, – одна маета:
Тягучая, едкая, ватная.
Бессвязный текст, похожий на бред
Картонного сценариста,
Который лобзает свой милый портрет
И холст поливает игристым.
Чудит мимикрия морд.
Дробью стучат барабаны.
Финальный плетут аккорд,
Опустошив карманы.
Но как же выспаться? Душу продать
За клок от пиратской карты?
Крестик заветный (где рыть и искать)
Жирно отметить, скрыв точку старта?
Или в двенадцать по лбу
Стукнуть – морщинистому и родному,
Принять порошок, засыпанный в колбу,
Очи закрыть и… в цветную дрему?
Я Городом отравлен
Я Городом отравлен,