Среда: Омега-день

– Что-то случилось? – спросил мальчик, очевидно, обратив внимание на наши с Раламбу понурые лица и равнодушие к угощению.

– Все хорошо, сын, – отозвался Раламбу. – Доедай печенье, и пойдем домой.

Хелен сходила за чаем.

Окунув печенье в чашку, Джошуа глубокомысленно произнес:

– Я, наконец, понял, что случилось с Большой землей.

– Опять? – удивился Раламбу. – Новая версия?

– Новая, – кивнул Джошуа.

– Что на этот раз?

– Это испытание, – проговорил мальчик с набитым ртом. – Испытание, и в то же время – наказание для людей.

Хелен с умилением слушала Джошуа.

– Люди тысячелетиями совершали плохие поступки, – продолжал мальчик, – тысячелетиями воевали друг с другом. В конце концов Богу надоело на это смотреть и он разделил людей на небольшие группы, которые не могут контактировать между собой. Жители Алакосо – одна из таких групп. Бог хочет, чтобы люди научились жить в мире и согласии хотя бы с малым количеством своих сородичей. Только потом нам будет возвращен Большой мир.

Хелен погладила Джошуа по курчавым волосам – слова мальчика ее тронули.

– У тебя просто золотой сын, Раламбу! – заявила Венди, прервав кухонные хлопоты.

– Ну отдохни хоть немного, – обратился к ней Джошуа. – Садись с нами!

Кухарка послушалась мальчика и села за стол рядом с детьми. Джошуа сразу же обнял ее за шею, чем едва не довел до слез счастья. Не осталась безучастной и Хелен: она присоединилась к мальчику и Венди, заключив в объятия их обоих.

21

5 месяцев и 16 суток с Омега-дня

Лебедева схватилась за концы моего воротника и с силой рванула их в стороны. Оторвавшиеся от рубашки пуговицы разлетелись, как искры фейерверка, и попадали на циновки, которыми был устлан пол в хижине Кати. Лебедева приоткрыла рот в выражении картежника, подавляющего азарт в ожидании ответного хода. Затем губы ее сомкнулись и стали сжиматься все сильнее, из красных становясь розовыми, а затем – белыми. Через мгновение пальцы Лебедевой впились мне в волосы.

– Ты там вообще хоть что-нибудь чувствуешь? – с холодной яростью спросила она.

Я обнял летчицу за талию одной рукой, а затем властно притянул ее к себе. Лебедева откинула назад расслабленную спину и хихикнула. Я наклонился к ней и стал целовать ее горячую, пахнущую загаром шею, ощущая губами пульсацию сонной артерии. В конце концов я не удержался и пустил в ход зубы – ее нежная кожа чуть натянулась под моими клыками. Лебедева взвизгнула и сипловато захохотала, а я поставил ногу позади нее, а потом толкнул летчицу от себя. Смеющаяся Катя опрокинулась на кровать, а я приземлился на согнутые руки, зависнув над ней.

Черты Лебедевой заострились от напускной строгости, но я уже знал, каким приемом можно нейтрализовать ее защиту. Вместо того чтобы продолжать наступление, я просто созерцал: я разглядывал сеть тончайших линий на коже ее лба, сизые блики на щеках и скулах, изредка подрагивающие ноздри. В тот момент я мог ожидать чего угодно, кроме мощного удара, который вдруг обрушился мне на спину и затылок. Помню, как отчаянно я пытался вдохнуть, но воздух отказывался входить в легкие.

– Эй! Какого дьявола?! – закричала Катя, но я уже еле слышал ее, проваливаясь в черное.

Первое, что я увидел, когда создание неуверенно вернулось, – соломенный потолок хижины. Липкая тьма норовила вновь поглотить меня с головой, время от времени затапливая поле зрения. Надо мной шевелились расплывчатые фигуры, откуда-то доносились яростные вопли Лебедевой. Не дав возможности осознать происходящее, вокруг меня снова сгустился мрак.

«Всплыв» во второй раз, я, наконец, узнал в неясных фигурах Юджина и Зибко. Пожалуй, впервые за долгие месяцы в руках коменданта я не увидел Truvelo. Лебедевой в хижине не было – ее крики и проклятья слышались снаружи.

Когда я попробовал шевельнуться, спину и голову пронзила боль. Зибко ухмыльнулся, видимо, заметив, как я гримасничаю. Концом длинной палки он отбросил с моей груди полу рубашки.

– Да у Отшельника татуировка! – удивился он.

Юджин встал рядом с Копом и немного согнулся в поясе, чтобы посмотреть на меня.

– Варан?… – пробормотал Зибко. – Что бы это значило?

– Отпусти меня! Ты, мустанг оскаленный! – орала за стенкой Лебедева.

Комендант и Зибко, посмеиваясь, вышли из хижины. Я попробовал подняться. Несмотря на боль и навязчивую муть, которая лишала все вокруг ясных очертаний, мне удалось встать и, опираясь на стену, добраться до выхода.

Лебедева стояла у самой воды, угрожающе подняв весло. В ярости она обнажила белые зубы и, казалось, была готова впиться в глотки Юджина, Симо и Зибко, которые приближались к Кате с трех сторон. Лебедева крутилась на месте, не зная, кто из мужчин сделает бросок первым.

– Ну же! Кому сломать челюсть? – выкрикнула она.

Симо с яростным ревом бросился в атаку, но тут же остановился – выпад оказался ложным, однако Катя уже успела замахнуться на Колдуна веслом. Нападавшие издевательски расхохотались.

Я подскочил к Зибко сзади и сдавил его горло локтевым изгибом, рассчитывая, что смогу повалить Копа и прижать его к песку своей массой. Но силы еще не успели вернуться ко мне: вместо того чтобы придавить собой Зибко, я упал на спину, уронив его на себя. Юджин и Симо снова загоготали.

К счастью, Коп был не таким тяжелым, как, например, Колдун или комендант. Я откатился вместе с Зибко вбок, все-таки оказавшись сверху. Высвободив руку из-под старшего по безопасности, я оглянулся.

– Гад! Пусти! Уберись от меня! – требовала Лебедева.

Юджин, стоя за спиной бесновавшейся Кати, крепко держал ее за талию. Сопротивление летчицы было бесполезным – не обращая внимания на крики и угрозы, комендант поволок ее к хижине. В следующую секунду я увидел палку Симо, точнее, ее конец, летящий по дуговой траектории прямо мне в лицо. На этом мои воспоминания опять обрываются.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я разлепил веки и обнаружил над собой небо с мрачным пятном в зените. Где-то рядом орала Лебедева. Приподнявшись на локтях, я увидел, как Катя извивается на песке, а Симо и Зибко держат ее за руки и ноги. Комендант сидел на корточках рядом с Лебедевой. Массажист неспешно задирал ее майку, водя мясистыми пальцами по животу летчицы.

– Еще сантиметр, и ты – труп, Массажист! – пообещала Катя и дернула ногами, пытаясь освободить их из крепких лап Симо.

Я с трудом поднялся: сначала на колени, потом кое-как – в полный рост. Пока я, с трудом переставляя ноги, шел на помощь к Лебедевой, Юджин внезапным рывком порвал на ней майку.

– Чтоб твои глаза миксины выжрали! – пожелала Катя коменданту, а затем харкнула ему в лицо.

Даже не вытираясь, Массажист потянулся к ее груди, а я услышал скрип собственных зубов.

– Стойте! – прилетело издали.

Жадные руки коменданта зависли над Катей. Все, кто был на островке Руу, в том числе и я, поглядели в сторону Алакосо. В воде, в нескольких шагах от большого острова стоял доктор Янус Орэ.

– Остановитесь! – скрипел он. – Прекратите! Юджин! Что ты творишь, паршивец! Вот сейчас я тебе задам!

Симо и Коп отпустили Лебедеву. Не теряя времени, она вскочила и нокаутировала Зибко точным ударом ноги в подбородок.

Юджин с видом провинившегося ребенка пошел к лодке, никак не реагируя на пинки и пощечины, которыми осыпала его полураздетая Катя.

22

Я сидел на стволе поваленной ураганом пальмы, почти на самом краю Руу.

– Наклони голову влево, – потребовал Янус Орэ, ощупывая холодными шершавыми пальцами мои шейные позвонки. – Теперь вправо…