Среда: Омега-день

Я безропотно следовал указаниям старика.

– Больно? – спросил Орэ в ответ на мой стон.

Почесав между лопатками, я промычал что-то невнятное. Шишка у меня на лбу болела сильнее, чем спина.

– Обыкновенные ушибы. Ничего серьезного не нахожу, – заключил Орэ.

В ста метрах передо мной лодка с Юджином, Симо и Зибко уже подплывала к Алакосо.

– Что поделаешь, – вздохнул Янус, – наш комендант – человек, так сказать, толстой душевной организации.

– Микроцефал, – злобно подсказала Лебедева, которая возилась у очага, разрушенного во время нападения.

Катя восстанавливала конструкцию из палок, служившую для подвешивания котелка. Лицо у Лебедевой было такое, словно она резала на кусочки злейшего врага.

Тем временем лодка пристала к Алакосо, и трое ее пассажиров выбрались на берег.

Доктор Орэ с кряхтением уселся рядом со мной.

– Расслабься, – проговорил он, довольный своей проницательностью. – Я знаю, у тебя хватит мозгов, чтобы не наделать глупостей. Жизнь – это шахматы, а не бокс.

Из кармана ветхого пиджака Орэ вынул трубку и раскурил ее, щурясь от густого белого дыма.

– Зло – это газ, – ответил я старику. – Оно заполняет все предоставленное ему пространство. А объем этого пространства определяем мы, не так ли? Мы все несем ответственность за положение вещей на Алакосо.

– Идеализм, принципиальность и высокая нравственность вредны для здоровья, – сказал Орэ. – Это я как врач заявляю.

Лебедева присоединилась к нашей компании, заняв место справа от меня.

– Ненавижу, когда ты заводишь эту пластинку, дядя, – проворчала она и сплюнула себе под ноги.

Доктор скрипуче усмехнулся.

– Ты уподобляешься беспалой твари, которая натравила на меня этих дегенератов, – продолжила Катя.

– Мамфо? – поднял седые брови Янус.

Лебедева кивнула:

– Это она постоянно говорит пошлости, вроде той, что «мир не черно-белый», и все в таком духе.

– Умная баба, – заметил Орэ.

– Для демагогии много ума не нужно, – возразила Катя. – Как сказал кто-то, «бойтесь универсальных оправданий». Тот, кто их использует, как правило, оказывается законченным негодяем.

– Ты называешь демагогией обычную житейскую мудрость, – помотал головой Орэ.

– Хватит, дядя! – яростно приосанилась Кейт. – Не могу это слушать! Мудреца от мерзавца можно отличить невооруженным глазом.

– Вот именно. Только для этого нужно обращать внимание на дела, а не на слова человека. По твоей логике, такой, как я, должен приносить один лишь вред. Но на деле я совершил здесь, на Алакосо, немало хорошего. Возможно, даже спас несколько жизней.

– Никто не оспаривает тот факт, что ты отличный врач, дядя.

– А я вовсе не об этом, – ухмыльнулся Орэ.

Слушая спор Кати и Януса, я рассматривал сумеречное небо.

– Не об этом? – растерялась Катя. – А о чем тогда?

– Помнишь историю с револьвером Пирсона? Думаешь, Юджин просто забыл о нем? Как бы не так! Если бы не я, он до сих пор бы обшаривал Западную рощу в поисках ствола. Не знаю, скольких из нас он отправил бы на тот свет, подозревая в присвоении револьвера. Но я мгновенно вылечил паранойю Юджина, признавшись ему, что нашел пушку и как убежденный пацифист выбросил ее в океан.

– Это правда? – обомлела Лебедева.

– Неважно. Главное, пойми, благодаря кому удалось избежать неприятностей, и перестань делить всех на ангелов и чертей.

Орэ поднял палец в назидательном жесте, а потом хрипло хохотнул:

– Как ни крути, на Алакосо я не самая слабая фигура. Понимаешь, Катя? Одни здесь боятся Симо, другие – Юджина. Ну а меня… Меня боится сам Юджин.

– Зубами стучит от страха, – кивнула Лебедева.

– Смейся-смейся. После сегодняшней истории в глубине души ты признаешь, что я прав. Кстати, будет хорошо, если ты перестанешь игнорировать Собрания островитян – отрываться от коллектива непродуктивно. Со своей стороны, я гарантирую тебе безопасность.

Пока Катя обдумывала предложение, старый Орэ переключил внимание на меня:

– Куда это ты засмотрелся, Отшельник?

Янус последовал моему примеру и запрокинул голову.

– Эта штука в зените, – сказал я. – Она растет.

23

5 месяцев и 17 суток с Омега-дня

Покончив с делами в поселке, я отправился в отель, чтобы заняться с Джошуа математикой.

Для подъема на третий этаж, где находилась комната мальчика, я, как обычно, воспользовался главной лестницей. Площадка на втором этаже оказалась плохо освещена из-за перегоревшей лампы, зато соседний коридор утопал в ярко-желтом сиянии светильников. Не знаю, что побудило меня сделать лишний шаг и заглянуть из-за угла в этот проход – скорее всего, причиной было обычное любопытство.

Теоретически я мог увидеть в коридоре наложниц Юджина, которые жили в этом крыле, однако у дальней двери стоял некто иной. Мамфо я узнал сразу – другой такой копны волос на острове больше не было.

Старшая по хозяйству замерла у входа в номер, наклонившись и прижав ухо к замочной скважине. Первым моим побуждением было спрятаться за углом, но я быстро сообразил, что женщина не видит меня из-за плохого освещения в том месте, где я стоял. Еще какое-то время я шпионил за Мамфо, но довольно быстро мне это наскучило, и я пошел вверх по лестнице.

Несколько раз постучав в дверь Джошуа и подергав ручку, я понял, что мальчик не у себя. Из номера Юджина доносился голос коменданта и какие-то звуки, похожие на музыку. Когда я подошел к приоткрытой двери в номер Массажиста, догадка подтвердилась: в комнате действительно кто-то играл на струнном инструменте и пел. Я осторожно вошел в помещение.

Юджин сидел на столе с гитарой в руках.

– You know that it would be untrue… – пел комендант, перебирая струны.