ЧЕЛОВЕК

– Я должна отвезти тебя домой, – ровным голосом сказала Алиса

«Еще бы! – подумал я. – Это же ты мне машину угробила». Но вслух с совершенно серьезной миной на лице поинтересовался:

– Останешься на ночь?

Пожалуй, первый раз за все время мне удалось смутить надзирательницу. Алиса побагровела и выронила сигарету, но окончательно самообладание не потеряла:

– В другой раз, Сказов. Сегодня ограничимся моим колдовством, с помощью которого я запечатаю твою входную дверь. Через окно, надеюсь, лезть не станешь?

– Больше чем один раз в неделю через форточку не вылезаю. Уж прости, – ухмыльнулся я.

Сказалось нервное напряжение, скопившееся за день. Алиса презрительно фыркнула и отвернулась, однако в уголках ее губ затаилось некое подобие улыбки.

– Садись, Петросян… – бросила она и хлопнула дверью серебристой «копейки».

До моей улицы добрались быстро. Алиса любила лихую езду, а потому скучать в дороге не пришлось.

– На стоянке есть свободное место.

– А, привилегии оперинженера… – улыбнулась надзирательница.

– Вроде того.

Как и обещала, рыжая бестия наложила на дверь печать. Теперь никакой ключ не сможет провернуться в замке, и даже с плеча выбить дверь не получится. А захоти я выбраться наружу, придется изрядно попотеть и истратить весь заряд пантакля, а его и так оставалось мало – только к утру восстановит прежнюю силу. Зато для того, кто колдовал, вход открыт, словно и нет никакого заклятья.

Пока я разувался и слегка приводил себя в ванной в порядок, Алиса, сидевшая в спальне на кресле, незаметно задремала. Я решил, что будить уставшую девушку, в столь юном возрасте ставшую служителем закона, да еще и в департаменте, было бы с моей стороны свинством. Накинув на нее плед и на всякий случай приготовив кровать, застелил себе жесткий кожаный диван и отправился мыться.

Наслаждаясь контрастным душем, позволил себе расслабиться и поиграть с температурой струек. Тело отзывалось томной благодатью, говорило хозяину огромное спасибо за предоставленный комфорт.

Энергично растерся полотенцем, взлохматив еще влажные волосы, и облачился в свежее белье. А когда вернулся в спальню, Алиса – ну этой точно палец в рот не клади! – уже перебралась в теплую постель. Отмахнувшись от пришедшего было на ум вопроса – а давно ли я менял белье? – справедливо решил, что и так сойдет. Девчонка явно не из прихотливых, на такие пустяки внимания обращать не станет.

Удивительно, но Алиса – первая девушка за последние шесть лет, которая осталась у меня на ночь. Кто бы знал, что для этого придется стать чуть ли не преступником, подозреваемым, на которого завели дело.

Тесный диван, предназначенный скорее для того, чтобы на нем телевизор смотреть, а не спать, не позволял вытянуть ноги полностью. Пришлось поджать их под себя, но никаких неудобств при этом я ощутить не успел: сон взял свое. Царство Морфея поработило еще одного человека.

– Оторвались? – встревоженно спросила Дашка.

Дыхание у нее учащенное: бегать на втором месяце беременности не самое веселое занятие.

– Не знаю, кажется, да.

Я отчаянно пытался найти кратчайший путь из парка. Отец остался за спиной драться с человеком, пришедшим за силой.

– Леша! Кто это? Почему он пришел за нами… за мной… – сквозь всхлипывания проговорила Дашка.

– Ну почему же за тобой, милая!? – все мои попытки успокоить ее натыкались на препятствия. Гормоны сейчас бушевали в ее крови, усиливая любую эмоцию. – Это обыкновенный наркоман, ему нужна доза, вот он и пристал к первым встречным.

Понятное дело, она не верила ни единому моему слову. Мы оба понимали, что Виктор Сказов, мой отец, скорее всего уже мертв. Но нельзя, нельзя позволять панике взять власть над собой. Скорее выбраться отсюда! Где же этот проклятый выход? Где люди?

Все вокруг словно вымерло: ни птиц, ни зверей… Ни белок на деревьях, ни единого воробья в кустах. Складывалось ощущение, что мы в парке совершенно одни.

Как такое возможно, я не знал.

А потом Дашка схватилась за живот, не в силах больше бежать. Лицо ее исказила гримаса боли, сердце бухало так сильно, что я слышал его стук, не прикладывая ухо к груди.

– Болит… – прошептала она.

Но я сразу понял, болит – это слабо сказано. Просто она не могла сейчас кричать, чтобы не выдать нас тому человеку. А потому терпела, спасая наши жизни – свою, мою и будущего ребенка.

– Потерпи, любимая, мы обязательно выберемся! – пообещал я ей как можно более уверенно. Но понимание того, что я сейчас совершенно бессилен, сводило с ума.

Я не мог ей помочь, я не знал, почему у нее вдруг заболел живот! Может, что-то с ребенком? Может, выкидыш?

До крови прикусил губу, проклиная себя за бессилие. Горячая жидкость с соленым привкусом заполнила рот.

«Господи, – взревел я про себя, – помоги…»

Но Бог молчал.

Вместо него откуда-то сзади заговорил другой, не Бог, но и не человек:

– Не нужно сопротивляться, я просто возьму силу и уйду.

Дребезжащий голос заставил нас синхронно повернуть головы в его сторону.

Я вскочил на ноги, заслоняя собой Дашу, и заметил, что нос незнакомца свернут набок – отец все-таки смог его ранить, нанести хоть какой-то вред. А значит, его можно одолеть!

– Где мой отец?

Человек задумался:

– Кажется, в валгалле. Так вы называете место, куда отправляются воины после смерти.

Убит. Умер! Я больше никогда его не увижу…

Отчаянные мысли проносились в голове, жалили, убивали волю, делая меня во сто крат слабее. Если он убил отца, опытного военного, как же мне справиться с ним? Пускай отец ранил его – я не смогу даже этого. Я не воин!

В смятении я осел на колени. Схватился руками за лицо, крепко сжал голову. Отчаяние – вот что сейчас владело мной безраздельно, не давало даже повысить голос.

Человек направился к нам. Он шел медленно, наслаждаясь победой, в которой и прежде не сомневался.

– Какие же вы, люди, слабые, – устало говорил он, и звук его шагов становился все громче и громче. – Даже он не смог причинить серьезного вреда, а ведь по земным меркам наверняка попадал в тысячу сильнейших.

Даша уже не могла терпеть боль, она жалобно скулила, свернувшись калачиком. А человек все шел и шел, становясь ближе… И с каждым пройденным им шагом страх во мне усиливался.

– Ле-ша… Леш-ш-ша… – доносилось со спины.

Не помня себя, я повернул голову. На земле лежала моя невеста, та, которую я собирался любить до конца своих дней.