Семейные обязательства

За спиной с треском распахнулась дверь, в гостиной сразу стало многолюдно. Элизу мгновенно оттеснили, кто-то крепко взял ее за локти сзади, она пыталась вырваться и кричала – бессмысленно, путая «Пустите!» «Отец!» и «Это ошибка!». Бой часов, неожиданно гулкий, остановил крик Элизы.

Она пыталась рассмотреть, что же происходит там, на залитом кровью ковре. Жив? Умер? Спасли? Судьба второго раненого ее не слишком волновала.

Издалека доносились обрывки фраз:

– Канцлер Воронцов… нападение… на волосок от смерти… Лунин что, рехнулся на старости лет?

И негромкий отчетливый приказ:

– Всех – вон. Бельскую сюда, немедленно. Девчонку под домашний арест, пальцем не трогать и глаз не спускать.

Следом – еще один голос. Не вопрос – новый приказ:

– Я провинциал-охранитель Гетенбергский. Что произошло?

Элиза не услышала ответа. У дверей к ней кинулась Нина, но конвоиры аккуратно оттеснили княжну от задержанной.

В толпе Элиза заметила недавнего партнера по танцам. Восторженно-влюбленного взгляда больше не было. Бывший воздыхатель старательно отводил глаза.

Глава 2. Епископ на балу

Запеченные креветки у повара магистрата получились куда лучше, чем любое блюдо у кухаря подворья охранителей. Отцу Георгию, Провинциал-Охранителю Гетенбергскому, стоило некоторых усилий не потянуться за следующей – толстой, сочной, в золотистой корочке панировки, сдобренной нотками лимона и перца.

Епископ хмыкнул и вознаградил себя глотком вина за смирение. Креветок он съел уже немало, отдыхая от трудов праведных. Общаться с высшими чинами имперских ведомств – это вам не нечисть по болотам гонять и не Ягинь жечь, тут потруднее приходится.

Когда Архиепископ Гетенбергский предложил отцу Георгию принять сан епископа и возглавить столичное отделение, опальный охранитель из горного захолустья очень удивился.

– Я солдат, – с сомнением сказал он. – Сержантом был, сержантом и помру, хоть и на службе церкви. Боюсь, не справлюсь с политическими тонкостями в столице.

– Мне, – архиепископ недвусмысленно выделил это «мне», – и нужен солдат. С политикой сам разберусь, – Владыка криво усмехнулся своим мыслям. – А еще я прекрасно помню, за что тебя загнали в глушь… И как ты там по банковским документам вычислил гнездо чернокнижников. Я подскажу, с кем раскланиваться, а кого не замечать. Твоей основной задачей будет не столько ловить колдунов, сколько защитить церковь от внутренних врагов. Помнится, есть такая строчка в уставе Официума… А у нас в столице казнокрадов многовато развелось, надо укоротить излишне жадных иерархов, пока император не сделал это сам. Придется тебе опередить Помазанника.

В словах Архиепископа угадывалась тень недосказанности – не так должен говорить священник об Императоре, главе государства и Церкви.

Отец Георгий не стал вникать в эти тонкости. В Гарце карьеры не сделать, а такие предложения бывают раз в жизни.

На балу епископ встречался с информатором. Странное место для тайной передачи сведений об источниках средств одного не в меру богатого протоиерея, но добровольных помощников нужно беречь, это основа агентурной работы. Вот и пришлось епископу улыбаться, вести светские беседы и раскланиваться во все стороны. Хорошо, что официально повод явиться на праздник был более чем убедительный – познакомиться с руководителями разнообразных имперских ведомств. Где ж их еще всех разом найти, как не на балу? Не угадаешь, чья помощь в расследовании может понадобиться, а содействия лучше просить не только официальным запросом. Идею подсказал Архиепископ, ему виднее, Владыка в таких делах ориентируется, как зубастая щука в мутной воде Ристера.

Щуку здесь, кстати, тоже подавали. С укропом, луком и грибами. Отец Георгий от нее вежливо отказался – не стоило рисковать. А то начнешь сыто икать и выйдет неловко, и так про «толстых попов» байки травят. Глупо предполагать, что высшее дворянство ни одну из них не слышало.

Слышали, еще как. И сами, наверняка, сочиняли элегантные эпиграммы.

Пииты, чтоб им самим икнулось.

Вокруг блистал ежегодный бал Конца лета. Дамы в легких, едва слышно шуршащих платьях, кавалеры в многообразии имперских мундиров, весь высший свет Гетенберга, включая Его Императорское Величество Александра. Первые лица империи, их приближенные, семьи – почти все, кто упомянут в Железной, Золотой и Серебряной книгах родов. Плюс несчитано помощников, приспешников и прихлебателей.

Сливки общества. Лучшие люди. Цвет Империи.

Наверняка среди них – будущие обвиняемые по делам о кровавом ведовстве, вызове демонов и других мерзостях. По опыту отца Георгия, прогрессивные люди с громкими титулами часто творят такую гнусь, какая темным крестьянам с древними обычаями и не снилась. И все, конечно, на благо высших целей. Взять хотя бы всю семейку Эзельгаррских баронов. Или собственные недавние расследования…

Костры, впрочем, у всех одинаковые.

Креветка манила. Сверкала панированным бочком, звала – съешь меня, епископ! Отец Георгий искушению не поддался. Глянул на часы – без минуты восемь вечера, можно и откланяться, вежливость соблюдена.

Он скорее угадал, чем услышал крики. Учуял, как натасканный охотничий пес. Что-то тревожное прозвучало в дальней галерее, за толстыми стенами и портьерами.

Епископ не торопясь встал и пошел на звук. Быстро, но не бегом, стараясь не обращать на себя внимание. Бегущий охранитель высокого ранга мог вызвать смех или панику, и оба варианта категорически не устраивали отца Георгия.

Он даже сумел не заблудиться, не такая уж и запутанная планировка у гетенбергской ратуши.

Запах крови заливал все. Сквозь него едва пробивался тонкий аромат женских духов и уютный дух жарко растопленного камина.

Костер?! Нет, не здесь. Не сейчас.

На полу скорчился канцлер Воронцов. И без того невысокий, сейчас он казался еще меньше ростом. Над ним склонился кавалергард, подкладывая под голову раненого свернутый плед, очень аккуратно, чтобы не потревожить нож. Все правильно, если бездумно вынуть клинок из раны, канцлер очень быстро истечет кровью.  Воронцов был в сознании, проследил взглядом за охранителем и негромко фыркнул: «Вот и исповедника доставили, раньше лекаря».

Несмотря на слабость голоса, едкий сарказм прозвучал отчетливо.

Неподалеку без сознания лежал нападавший. Вместо руки у него торчал слабо кровоточащий обрубок. Гвардейцы выводили что-то невнятно лепечущую девицу.

– Я провинциал-охранитель Гетенбергский, громко сообщил отец Георгий. – Что произошло?

Он отодвинул еще одного гвардейца, попытавшегося было преградить дорогу. Парень остановил бы любого, хоть герцога, хоть министра, но хватать и задерживать охранителя с высшим саном не решился.

Епископ шагнул к канцлеру, но на его пути оказался кавалергард с окровавленным клинком.

Только что он укладывал плед – и вот уже бесстрастно смотрит в лицо Провинциал-охранителю. Не встречаясь глазами, куда-то в переносицу.

Отец Георгий прекрасно помнил, что и как этот с виду щуплый, изящный господин способен вытворить хоть мечом, хоть кинжалом, хоть голыми руками.

Виделись. Давно.

– Позвольте помочь раненому, – чуть быстрее, чем следовало, попросил епископ.

Если бы ему потом пришлось описывать свои мысли и ощущения, получилось бы длинно: он вспомнил давнюю встречу в катакомбах Гетенберга, где, к счастью, они были на одной стороне. По телу прокатилась горячая волна опасности. Епископ прикинул, как будет прыгать к камину и хватать кочергу – а там Господь не выдаст, свинья… простите, кавалергард не зарубит.

На деле все заняло полсекунды. Отец Георгий чуть переместил вес тела и приготовился к драке.

– Не стоит, Ваше Преосвященство, – медленно ответил кавалергард. – На нем лечащий амулет, и скоро прибудет медик.

Отец Георгий шагнул в сторону. Снова чуть быстрее, чем пристало епископу, но сейчас это можно было объяснить заботой о раненом. Знак охранителя – намоленная святыня, рядом с ней магические артефакты работают плохо, а жизнь канцлера, похоже, на волоске.

Да и самому охранителю спокойнее стоять чуть поодаль от бешеного кавалергарда… и поближе к кочерге.

– Здравствуйте, Георг фон Раух, Меч императора, – невпопад торжественно сказал епископ, только чтобы не молчать.

– И вы здравствуйте, Ваше Преосвященство отец Георгий, охранитель по прозвищу Жар-Птица, – в тон ему отозвался кавалергард.

– И что?! – ехидно поинтересовался канцлер. – Власти светская и духовная не подерутся над моим остывающим телом? А я-то уж понадеялся на тризну на манер далеких предков. Хотя вы, скорее, духовная и абсолютная… Георг – именем императора, а он глава и государства, и церкви… Двуглавый наш, – канцлер хихикнул. – А охранитель, ох-рааана от сил магических-зловредных и прочих демонов – тот духовный. Или следственный? Кто ж вас разберет… Зато как осень – так бюджет вам подпиши, и не жадничай…