Доктор Елизов

– Более интересно, что скажешь ты, – хмыкает он. – Ты всё ещё в сомнениях?

– Отвали! Я всё понял ещё вчера. Только кто бы мне подсказал, что делать в такой ситуации. Ты же понимаешь: при имеющемся в Облздраве кандидате на должность главного врача моя персона утверждение не пройдёт.

– Понимаю… – вздыхает братишка и спрашивает: – А ты с Кириллом Сергеевичем сегодня не разговаривал? Короче, он знает об этом экономисте, которого собираются назначить главным врачом?

– Пока не знает. У меня язык не повернётся сказать ему про это. Он же страшно переволнуется!

– А что ты думаешь делать? Надо ведь как-то спасаться от этого… эффективного менеджера!

– Не зна-ю! – чётко по слогам и с некоторым раздражением выговариваю я. – Пока у меня нет решения, как поступить!

Продолжить не успеваю потому, что начинает сигналить мой мобильник. Кто это? Ого! Мой старый знакомый и пациент московский генерал Григорьев, который когда-то лечился в нашей больнице. Имея, как и я, способности в области запредельных проявлений, он возглавляет в одной из спецслужб подразделение, осуществляющее при помощи таких способностей и методов разведывательную и контрразведывательную деятельность. Собственно, познакомились мы, когда он предложил мне сменить профессию и связать свою дальнейшую жизнь именно с такой работой. Я тогда аргументированно отказался, но генерал не обиделся. Наоборот, у нас завязались такие товарищеские отношения, что я даже провёл с ним несколько тренингов для расширения его возможностей. Правда, после всех уговоров всё же пообещал ему свою помощь, но разовую. Теперь иногда помогаю.

– Здравствуйте, Виктор Иванович!

– Рад приветствовать, Александр Николаевич! Хотелось бы увидеться… Для этого готов к вам на денёк приехать. Можно, например, послезавтра. Как вы на такой вариант?

– Что-нибудь срочное?

– Как вам сказать… В общем… почти.

Что-то он меня и встревожил, и заинтриговал. Ко всем нашим здешним трудностям не хватало ещё какой-нибудь задачки от него. Сейчас это будет совсем некстати. Только почему он не просит приехать, а едет ко мне сам? А по телефону говорить, зачем я ему понадобился, естественно, нельзя.

– Ну приезжайте…

– Мне не нравится ваш тон. Скажите честно: мой визит не вовремя?

– Ну если честно, то не особенно вовремя. У нас тут свои заморочки, которые я не знаю, как разруливать.

– Тогда, может быть, я вам тоже пригожусь?

– Даже не знаю… В общем, приезжайте!

Даю отбой и смотрю на Ваньку.

– Григорьеву я зачем-то понадобился, – и вздыхаю: – Ужасно не вовремя.

– Да уж… – соглашается братишка. – Сейчас ещё не хватало каких-то вводных с его стороны, – на какое-то время мы оба замолкаем, а потом он продолжает: – Слушай, Сашка, а давай разберём нашу ситуацию по шагам, как мы это обычно делаем.

Ваньке, как и мне, свойственна жёсткая логика, поэтому я всегда с удовольствием анализирую его построения, при помощи которых он докапывается до сути проблемы.

– Вот смотри… – начинает братишка. – Просто так уволить Кирилла Сергеевича они не решатся. Всё-таки он – профессор и личность хорошо известная в мире медицины. Одни его еженедельные консультации чего стоят! Снять за какой-то найденный огрех тоже не получится, ведь наша больница очень хорошо известна качеством своего лечения и к нам едут чуть ли не как в федеральный центр какой-нибудь. Местных жителей мы не обижаем и с точки зрения районного начальства тоже обслуживаем отлично. Такого уровня помощи, как у нас, люди не получают нигде в области. Так ведь?

– Так, только ты ушёл в сторону.

– Тогда возвращаюсь на прежнюю траекторию, – насмешливо хмыкает братишка. – Я всё это сказал к тому, что хотелка наших оппонентов зиждется на слабой позиции. Они могут попытаться начать давить, чтобы Кирилл Сергеевич написал заявление сам, но тут уже мы должны всячески демпфировать это давление.

– Ты перешёл на сугубо инженерный язык, – ехидно замечаю я. – Однако из твоих слов следует, что наша задача – постараться ограничить его поездки в Облздрав, да и вообще общение с этими людьми. То есть по всем вопросам «вовне» больницу должен буду представлять я. Согласен?

– Ты поймал мою мысль на лету. Я рад. Собственно, к этому и вёл, – кивает Ванька. – И ещё я хотел тебе повторить: ты в любом случае должен поговорить со всеми нашими. Это для того, чтобы политика «партии и правительства» понималась ими и поддерживалась.

– Откуда ты взялся такой умный? – иронизирую я, будучи полностью с ним согласен по всем пунктам.

– Мне как-то сказали, что в старшего брата пошёл, – без тени улыбки заявляет братишка, строит мне рожу и выходит из кабинета.

* * *

Вечером дома, зайдя перед сном с сигаретой в ванную, курю и обдумываю сложившееся положение. Сейчас мои мысли обусловлены не желанием сесть в кресло главного врача, а пониманием опасности появления в этом кресле непрофессионального человека, который сразу начнёт перестраивать давно сложившуюся внутрибольничную жизнь под свои взгляды, не имеющие ничего общего с медициной. Что же делать?

Может, надо применить свой талант к возникшей ситуации? Ведь именно моим талантом обусловлены возможности, которыми я располагаю. Это касается не только получения информации о том, что будет впереди, но я ведь ещё могу просто внушить любому человеку свои желания и мысленно скомандовать поступить так, как это нужно мне. То же самое и с чтением чужих мыслей, чем я пользуюсь, как правило, только в случае возникновения опасности, при этом отключая свою постоянную блокировку. Естественно, тут сразу встаёт вопрос о соответствии таких поступков общечеловеческой морали. Путешествие по мозгам оппонента, применяемое мной при возникновении критической ситуации, я называю разведкой в тылу противника, а Ванька считает это подглядыванием в замочную скважину. Пусть братишка и является в моей жизни своеобразным нравственным камертоном и в ряде случаев может повлиять на принимаемые мной решения, но иногда я с ним бываю категорически не согласен. Когда такое случается, мы жарко спорим, но, увы, в таких спорах истина родиться не может уже потому, что там её просто нет изначально. Я часто думаю на такие темы и каждый раз прихожу к выводу: моё любимое Гауссово распределение работает и тут. В случаях, когда мы пытаемся оценить чей-то поступок с точки зрения морали, истина лежит посередине. Этой серединой являются те обстоятельства, в которых был совершён поступок. К сожалению, часто в жизни нам приходится делать что-то не совсем хорошее для того, чтобы не произошло нечто вообще ужасное. В этом случае то, что в обычных условиях не соответствует морали, неожиданно оказывается тем единственным шагом, который эта самая мораль впоследствии оправдает. В пастернаковском переводе Гамлета в уста короля Клавдия вложена фраза: «Что делала бы благость без злодейств?» Не бывает чего-то абсолютно плохого, как и не бывает стопроцентно хорошего. Так устроена наша жизнь.

Всё это я говорю к тому, что в связи с приближением возможного и весьма неприятного события надо каким-то образом выстраивать оборону против происков Облздрава. Там почти год назад сменилось большинство руководства, и новые люди со мной пока не общались, но старослужащие чиновники среднего уровня всегда были не в восторге от моей самостоятельности и потакающего мне главврача Золотова. Наверняка у нового начальства уже сформировано соответствующее мнение. А тут в готовящемся действии явно просматривается еще и желание жирно лизнуть, устроив на, как кому-то кажется, тёплое место сынка полезного областного человека. И при всём этом очевидно чувство своей вседозволенности в рамках вверенного им участка работы. Может, напомнить им дела давно минувших дней? Пусть вспомнят, чем такие вещи заканчиваются, если они касаются доктора Елизова. Правда, тогда на моей стороне выступила некая сторонняя сила, и именно её вмешательство помогло избежать применения всего арсенала доступных мне средств, но к услугам этой силы второй раз я прибегать, не хочу.

И всё-таки что же делать?

Утром перед обходом решаю поговорить со Светланой Сергеевной. Она спустилась в мой кабинет и сейчас слушает мой рассказ про визит к Зорину.

– М-да… Слова подобрать трудно, – вздыхает она, когда я заканчиваю. – На должность главного врача пропихивать экономиста… Это цинизм какой-то!

– Этим людям не даёт покоя наше финансовое благополучие, – замечаю я.

– Но ведь то, в каком состоянии сейчас находится больница, сделано нами, нашим трудом, нашими силами. Конечно, спасибо Облздраву за то, что тогда сюда были назначены вы с Кириллом Сергеевичем, но на этом его участие в выводе учреждения из кризиса закончилось. А вспомните, как вас пытались снять с должности! – всё это говорится с искренним негодованием. – Александр Николаевич, Кирилл Сергеевич прав и вам надо становиться нашим главным врачом. Мы вас обязательно поддержим.

– Ловлю на слове: тогда первым заместителем ко мне пойдёте? – с напряжением спрашиваю я. – Это будет как раз та самая необходимая поддержка.

Задав свой вопрос внимательно смотрю на неё и вижу, как она задумывается.

– Если вам удастся поломать планы Облздрава и таким образом спасти больницу, готова буду работать в таком качестве, – наконец звучит такое нужное мне решение. – Вы же сами понимаете, к чему приведёт предполагаемое назначение. Новый кризис никому не нужен.

– Вы говорите: мне удастся… А как этого достичь?

– Это, пожалуй, самый сложный вопрос. По крайней мере у меня нет на него ответа, – вздыхает моя коллега. – Только это надо сделать любыми путями!

– Опять ловлю вас на слове: любыми ли путями можно стремиться достичь этой цели? Даже такими, какие доступны мне?

Я не случайно спросил её об этом, ведь и она, и Шитова, и Кирилл Сергеевич, так же как и Ванька, всегда меня осуждают, когда я, применив свои способности, сурово обхожусь с какими-либо оборзевшими личностями. А вот теперь, когда речь идёт практически о судьбе целого коллектива, похоже, мне выписывается индульгенция. Именно это я и хочу сейчас уточнить, хотя для меня вопрос совершения каких-то резких поступков не всегда бывает предметом консультаций. Увы, но мои действия часто продиктованы необходимостью так, как её понимаю только я. Просто сейчас хочется уяснить для себя изменение позиции человека в связи с возникшим положением. Уж больно такие слова Светланы Сергеевны совпадают с моими мыслями вчера во время перекура в ванной.

– Пожалуй, я не стану корректировать мною вам сказанное, – опять вздыхает она. – Слишком высока цена поражения.

* * *

Григорьев, хорошо знающий мой распорядок, предварительно выяснив, что в назначенный для встречи день у меня операции нет, приехал к двум. Встретились мы очень тепло и сейчас, пользуясь погодой без дождя, сидим на моей любимой скамейке в больничном парке. Последние события из нашей жизни я ему уже рассказал.

– Вот интересно! – всплёскивает он руками и восклицает: – Мы в поте лица сражаемся с внешними врагами нашей страны, в то время как давно пора браться за врагов внутренних! Даже я понимаю, что если вашему Облздраву удастся посадить в кресло главврача этого экономиста, то здесь у вас всё сразу же рухнет. Что бы ни говорили в прошлом про роль личности в истории, жизнь показывает: эта роль в подавляющем числе случаев является определяющей для успеха дела.

– Согласен, – вздыхаю я. – Только я уверен в отсутствии у этих людей стремления к успеху. Для них, наверно, главным является осуществлять контроль над финансами, жертвуемыми нам благотворителями. Это ведь немалые средства! На эти деньги мы сумели и реконструировать помещения, при этом их серьёзно расширив и даже достроив, а также закупить современную технику. Я уж не говорю про приведение зарплат в нашей больнице к уровню, соответствующему качеству нашего труда. Уверен, именно это раздражает работников Облздрава, сильно переживающих, что наши врачи и медсёстры получают больше, чем некоторые тамошние клерки.

– Скорее всего, так оно и есть, – соглашается генерал. – Ну а делать-то вы что намерены? Положение у вас очень нехорошее.