Доктор Елизов

– И с этим я согласна, – вздыхает она, – но ведь вы сами себе усложняете жизнь тем, как живёте. А ваши друзья, которым вы не безразличны, я уж не говорю про Ваню, смотрят на вас и переживают. И это ведь так!

– Увы… И все-таки вернёмся к первой теме, – подписываю выписку и подаю бумаги Старшей. – Елена Михайловна, я попрошу вас проводить Шевцова, и, пожалуйста, не вступайте с ним в дискуссии.

* * *

Выпроводив Шевцова, поднимаюсь на второй этаж к Главному, чтобы доложить об очередном своём резком шаге. Я догадываюсь, что меня ждёт критика, но в своей правоте уверен и поэтому переживу.

– Очень всё это не вовремя… – бормочет про себя Кирилл Сергеевич, выслушав мой доклад с той же аргументацией, которую я приводил Шитовой. – Ты же помнишь, как ко мне обращался этот Ветчинников. А если наш бывший пациент действительно позвонит своему приятелю или напишет на тебя жалобу?

– Да пусть пишет, – отвечаю я со всем спокойствием. – Честно говоря, я не уверен, что он приятельствует с зампредом. Скорее всего, там какие-то дальние связи – кто-то через кого-то. Ну пожурят меня в Облздраве…

– Журить-то будут не тебя, а меня, – резонно замечает Главный. – Я же сегодня являюсь руководителем, а значит, отвечаю за каждого своего сотрудника и за его действия.

– А вот тут есть о чём поговорить, – уже совершенно серьёзно возражаю я. – Мы тут с нашими единомышленниками из ближнего круга немного посовещались и пришли к выводу: вам пока ездить в Облздрав незачем. Вместо вас туда буду ездить я.

– Думаешь, это спасёт меня от неприятных разговоров? – иронично вздыхает он. – Телефонная связь у нас работает хорошо.

– Вы ведь можете неожиданно уехать в университет. Вас просто могут не найти на территории больницы, и тогда трубку городского телефона возьму опять же я.

– Ладно, посмотрим, – решает Главный и подводит итог: – Хотя на твоём месте при таком злостном нарушении режима, его постоянном хамстве, о котором мне многие говорили, и учитывая, что для жизни данного пациента угрозы действительно не было, я сделал бы то же самое. Тем не менее сейчас такой инцидент нам совсем не кстати.

– Значит, будем готовиться к тому, чего до конца пока сами не знаем, – усмехаюсь я. – Только ещё раз говорю: за нахлобучкой в Облздрав поеду я сам.

– Там видно будет, – вздыхает Кирилл Сергеевич и меня отпускает.

Очень бы не хотелось, чтобы он нервничал по этому поводу, а так скорее всего и будет, ибо для него сейчас самое главное – отдать наше учреждение в мои руки. С его точки зрения, это будет гарантией от разных поползновений разрушить так тщательно создаваемый всеми нами уклад. Увы, как я уже думал, досрочная выписка, пусть даже и с такой формулировкой, которую я приказал написать, возможно, явится для чиновников Облздрава причиной, по которой ими может быть инициирована замена руководства нашей больницы. Я это отлично понимаю, но давать спуску хамам не в моих привычках.

…В четверг мы с Ванькой опять в нашей «однушке». Братишка приехал чуть раньше, чтобы сделать ужин, и сегодня у нас снова будет праздник живота. Кроме того, он привёз с собой несколько книг и собирается искать там необходимую информацию для очередного дополнения к своему диссертационному докладу. Похоже, он собирается ночью выселить меня из кухни, чтобы этим озадачиться. Что ж, придётся мне писать свою статью, сидя в комнате, где мы не курим, а это значит – в дискомфорте.

– Сашка, я знаю о твоём разговоре с Еленой Михайловной, – за ужином сообщает братишка. – И знаю, что она обеспокоилась твоим резким шагом. Я имею в виду выписку Шевцова.

– У тебя есть другие предложения? Ну что с ним надо было делать?

Ванька сначала молча ковыряет вилкой приготовленное им мясо, которым я реально наслаждаюсь, а потом поднимает на меня взгляд:

– Может, надо было заново поставить ему позвонки на место и продолжить терапию?

– Ну конечно! А потом он с утра снова поотжимается от пола, и всё надо будет начинать сначала, и так много-много раз. Так?

– Увы… Может, тебе следовало наложить гипнотический запрет на такие его упражнения? Для его же блага!

– Я, Ванюха, убеждён, каждый из нас должен иметь возможность выбора. Считаю, с Шевцовым не тот случай, когда мы, врачи, должны что-то решать за пациента. Нет опасности для его жизни!

– Мне нечего тебе возразить, – бурчит братишка, – только мне кажется, ты дал в руки чиновников необходимый им козырь.

– А ты не думаешь, что именно этот козырь сыграет уже в моих руках? – усмехаясь, не подумав, брякаю я и удивлённо осекаюсь.

Ох… Очень часто, когда я что-то выпаливаю, потом оказывается, так оно и получается. Неужели и сейчас я предсказал некие, пока мне неизвестные события? Надо быть очень аккуратным в своих поступках и не пропустить момент, дающий возможность своим ответом на какое-то действие развернуть ситуацию в нашу пользу.

– Что-то ты замолчал, – заметив паузу в моих словах, фиксирует своё наблюдение Ванька. – Думаешь, снова неожиданно предсказал будущее?

Да… Братишка знает меня как свои пять пальцев…

– Не знаю… Время покажет, – недовольно бурчу я уже ставшую традиционной в таких случаях фразу.

Часть 2

Бесовщина

Ванька только что защитился!

Накануне мы устроили ему предзащиту прямо в больнице в кабинете Главного. Присутствовали «остепенённые» сотрудники, то есть мы с Кириллом Сергеевичем, Алёшин, ещё один хирург Новиков, год назад завершивший такой же путь под руководством профессора Шахлатого, и заведующий кардиологией Смородин. На этом импровизированном местном учёном совете наш соискатель бодро, ни разу не заглянув в текст, изложил нам всю свою работу, а потом ещё весьма обстоятельно ответил на заранее подготовленные каверзные вопросы. Это порадовало и вселило уверенность в сегодняшнем успехе.

И вот наконец оглашён вердикт. Господи, как же я счастлив! Выйдя в коридор, обнимаю братишку.

– Ты – молодец! Ты сделал это! – повторяю я, не зная, что сказать ещё.

Сотрудники Медицинского университета из тех, кто давно и очень хорошо нас знает, искренне болевшие за исход защиты, Ваньку у меня забирают, и начинаются поздравления, рукопожатия и даже объятия.

– Это спасибо моему научному руководителю доктору Елизову, – улыбаясь, бормочет он. – Три года с меня не слезал с этой диссертацией!

– И правильно делал! – слышу я голос профессора Воронова, многолетнего заведующего неврологическим отделением университетской клиники.

– Юрий Степанович, и вам, конечно, огромное спасибо, – почему-то смущаясь, произносит братишка. – Ваши консультации – это очень значимая часть моей диссертации, – и даже сегодня не может не подпустить ехидства: – Сашу порой что-нибудь спросишь, а он то слишком занят, то ворчит, мол, сам должен знать.

– Да… Александр Николаевич у нас человек строгий, – смеётся Воронов.

– Ну всё, товарищи! Идёмте же отметим наконец это замечательное событие! – слышатся голоса самых нетерпеливых сочувствующих.

Понятно. Сейчас бедному Ваньке предстоит неслабая пьянка.

– Ванюха, ты смотри, не сильно сегодня надирайся, – тихонько предупреждаю я, отведя его в сторону.

– Не волнуйся. Ты же знаешь, я только с тобой могу себе позволить расслабиться. Сам не в восторге от необходимости пить и очень тебе завидую. Хорошо ты отбоярился со своей сегодняшней лекцией!

Я заранее предупредил о своём неучастии в традиционном банкете, являющемся неотъемлемой частью любой защиты, поскольку читаю лекцию своему первому курсу. Мне даже посочувствовали.

– Я вообще-то собираюсь тебя с этой пьянки забрать и отвезти домой, – предупреждаю строго. – Как закончу со студентами, сразу позвоню, чтобы ты шёл к машине.

– Вот и отлично! Я постараюсь там отметиться чисто символически.

– Боюсь, это может не получиться, – и вздыхаю, хорошо представляя, как проходят такие мероприятия.

Студенты – народ, как правило, неплохо знающий о событиях, происходящих в университете, и перед лекцией я получаю пару вопросов о том, как защитился мой брат. С удовольствием отвечаю, что всё прошло хорошо. Мне всегда очень приятны Ванькины успехи, и каждый раз я чувствую гордость за него и радость, будто это мои собственные достижения.

Закончив с лекцией, на выходе из аудитории звоню братишке.

– Ну ты как? Готов ехать?