Шапка Мономаха

– Куда? – не понимаю я, зная, что некуда.

– Моя подружка с мужем уехали в Таиланд, а ключики-то – вот они! – она, улыбаясь, вертит перед моим носом связкой. – Короче, жди!

Глядя ей вслед, думаю, что, сообщая о свидании, она даже не поинтересовалась, свободен ли я сегодня вечером. Хозяйка! А я – мальчик по вызову. Вот вызов и состоялся… И чего ей интересоваться моей свободой? Конечно же, я однозначно несвободен! Вот скомандовала мне ждать. Ну что ж… Только, признаюсь себе честно: пусть она порой меня утомляет и своим нежеланием считаться с моими планами, и, наоборот, своим желанием сделать меня таким, каким хотела бы меня видеть, но привязался я к ней за всё прошедшее время. Мне, при всей критичности моих оценок её поступков, всё чаще становится по-человечески жалко эту крутую, но в чём-то беззащитную женщину. Странно, но что-то в последнее время я стал слишком много думать про своё отношение к ней.

И всё-таки при всём том, что я к Нике привык и порой чувствую в себе по отношению к ней тепло, такая бесцеремонность напрягает. Не хочу быть ничьей собственностью!

* * *

Конечно, квартира этой подруги – совсем не то, что квартира Ники, но кровать вполне подходящая.

– Максик… – моя пассия нежно меня целует. – Ты даже не представляешь, как я счастлива хоть немного побыть с тобой и почувствовать себя твоей женщиной…

– Всё равно я не понимаю, что ты во мне нашла.

– Я не знаю, как тебе это объяснить… Умом всё понимаю, но ничего с собой сделать не могу. Хочешь, я тебе признаюсь?

– Думаешь, надо? – с сомнением спрашиваю я.

Вместо ответа она только кивает и опять меня целует.

– Ты мне даже иногда снишься… И я боюсь, что ночью стану тебя звать. Ты наверняка догадываешься, что мужчин у меня было много, но так я не привязывалась ещё ни к кому. Увы, но это – правда. Не знаю, почему это так, но, возможно, потому, что ты никогда не принадлежал только мне. Я это чувствую! В общем, я, наверно, просто старая дура… – неожиданно подводит она итог и отворачивается.

Мне опять становится очень и очень её жалко. Сгребаю её в охапку…

– Не плачь… Ты же сильная! Я тут, с тобой… – и слизываю солёные слёзы с её глаз. Ну вот… краску на ресницах размазал губами.

– Пойми! Моё горе как раз и заключается в том, что я сильная! – она шмыгает носом. – А знаешь, как хочется быть маленькой и слабой, чтобы прислониться к большому и сильному мужчине.

– Прислоняйся!.. – шепчу ей на ухо и неожиданно добавляю: – Думаю, это будет надёжно.

– Ты правду говоришь? – она уж слишком внимательно смотрит мне в глаза.

– Правду. Ещё раз говорю: прислоняйся! Иногда мне кажется, что не так уж важно то, что ты называешь положением. Может, главное то, что между людьми?

Эти сказанные только что слова выскакивают будто против моей воли, совершенно меня не спрашивая. Теперь Ника смотрит на меня удивлённо.

– Ну что ты на меня так смотришь? Не ожидала от меня таких слов?

Молча отрицательно мотает головой.

– Я тоже признаюсь: мне это в голову пришло только что. Поверь, я не хочу, чтобы ты была одинокой.

И снова её взгляд, только теперь он уже совсем грустный.

– Ну что опять ты на меня так смотришь? – я не выдерживаю затянувшейся паузы.

– А ты, оказывается, всё понимаешь… – с какой-то отрешённой интонацией в голосе произносит она и зарывается носом мне в грудь. – Вернее, ты всё правильно понял. Знаешь, за всё надо платить… И за то, что ты назвал положением, тоже. А платой является как раз то, что ты сказал. Понимаешь… За всеми моими шуточками и смешками, за всем тем, чем я тебя напрягаю, прячется обычная боязнь, что однажды ты найдёшь молодую и красивую… Влюбишься в неё и тебе сразу же станет наплевать на всё. Ты будешь готов всем пожертвовать, чтобы только быть рядом с ней: деньгами, комфортом, друзьями и… старыми любовницами. Ведь так?

Молчу и перевариваю. Чёрт возьми! Как это всё похоже на слова Костика!

– Молчишь… А что ты можешь ответить? Ведь всё будет именно так.

– Давай сейчас об этом не думать, – бормочу я.

– Нет, Макс… Это ты в своём возрасте можешь позволить себе такую роскошь, как не думать о скором будущем, а тридцативосьмилетней бабе надо думать об этом всегда.

То, что она назвала меня не «Максик», а «Макс», говорит мне о многом.

– Послушай, Ника… Я хочу, чтобы ты мне поверила, – заставляю её смотреть себе в глаза и решаю сказать ей то, о чём так долго думал. – За этот почти год я к тебе очень привязался, ты стала для меня очень многое значить в жизни. Я не говорю о деньгах, которые ты мне платишь неизвестно за что. Я много о тебе думаю, иногда про себя обижаюсь, даже ругаю, а обижаются на тех людей, кто небезразличен. Верно я говорю?

– А я тебе небезразлична?

Ох, сколько надежды в этом вопросе! И даже взгляд изменился.

– Да. Я тебе говорю это честно. Прости, я не знаю – любовь ли это, но я правда к тебе привязался. Ещё раз говорю: дело не в деньгах. Если хочешь, могу снова пойти мебель собирать. Возьмут! Отпускали-то с трудом. Просто ты мне нужна. Нужна как… человек.

– Макс… – она опять начинает меня ласково целовать, едва касаясь губами. – А за что ты на меня обижаешься?

– За что? – и думаю, как подсластить пилюлю. – Вот скажи, ты часто меня спрашиваешь о моих планах, желаниях? Ты даешь команды, что я должен сделать. Я понимаю – на работе. Там ты хозяйка и тебе виднее, а в обычной жизни? Ника, ты, пожалуйста, не обижайся, но я – человек самостоятельный, и мне трудно быть твоей вещью. А ты ведь именно так ведёшь себя со мной…

– Согласна, – вздыхает она. – Я не обиделась. Что делать – прёт из меня это командирство. Привыкла за столько лет. Наверно, придётся отвыкать… Я не хочу, чтобы ты на меня обижался. Уж лучше обругай, я стерплю, только будь со мной рядом. Ладно?

– Я же тебе сказал: прислоняйся! Я твёрдо решил начать серьёзно развиваться. И в эту Москву я поеду только для того, чтобы получить те знания, которых у меня сегодня нет. Поверь, я стану специалистом!

– А мне и туда тебя страшно отправлять, – и снова тяжкий вздох. – Ты смазливый, классный молодой мужик, и с твоей внешностью и фактурой… найдёшь себе там какую-нибудь… И будешь мотаться туда всё время, чтобы якобы учиться, как мой Вадим.

– Прости, а может, это потому, что ты и его так же затоптала?

– Знаешь, я тоже об этом подумала. Всё в своей жизни мы делаем только своими руками. И я не исключение… Поцелуй меня… Я так люблю, когда ты меня целуешь!..

Часть 2

Утраченные иллюзии

Всё-таки не зря мои предки заставили меня пойти учиться на экономиста! Вот уже неделю я весьма прилежно впитываю сведения по налоговому законодательству и другие сопутствующие знания. Признаюсь честно – сначала, первые два дня, приходилось себя заставлять, но потом пришёл интерес. Не помню кто, но мне говорили, что интерес к каждому делу возникает по мере его освоения. То есть чем более ты им овладеваешь, тем интереснее тебе становится осваивать его дальше. Похоже, это действительно так!

На этих весьма дорогих курсах вместе со мной учатся не только бухгалтеры. Тут есть и бизнесмены, имеющие свои фирмы в разных городах страны, и руководители государственных предприятий, но есть и такие же, как я, бухгалтеры, работающие на кого-то. В перерывах мы запросто общаемся, рассказывая друг другу о том, кто есть каждый из нас и чем занимается. Я в этой компании оказался самым молодым, а со своей внешностью очень часто ловлю весьма заинтересованные взгляды даже взрослых тёток. Ох, права была Ника в своих опасениях! Она из Питера звонит часто. Днём, когда я на занятиях, мой телефон отключён. Это жёсткое требование организаторов. Выходя после лекций на улицу на пути к метро, я его тут же включаю, и почти сразу раздаётся её звонок. После откровенного разговора во время нашей последней встречи её тон в общении со мной совсем изменился. Исчезла прежняя показная игривость, а взамен пришла трогательная заботливость любящей женщины. Я это очень остро чувствую. Ника всегда спрашивает меня, не устаю ли я, удобно ли мне там, где меня разместили и про прочую бытовую ерунду. Причём я чувствую, что это вовсе не дежурные вопросы, а её это действительно волнует. Именно это меня трогает!

Что касается моего размещения, то всем можно успокоиться, и в первую очередь мне самому. Это в смысле даримых откровенных взглядов моих соучениц. Нас разместили в двухместных номерах небольшой гостиницы, которая больше напоминает общежитие. Наверно, когда-то она принадлежала какому-нибудь промышленному гиганту, а теперь в меру обеспечиваемого ею для постояльцев комфорта зарабатывает на жизнь самостоятельно. Меня это вполне устраивает: главное, что в «удобства» бегать в конец коридора не надо – всё есть в номере. Слушатели наших курсов размещены компактно на одном этаже. Странно, но, попав в одну группу, солидные люди разных занятий будто молодеют, чувствуют себя чуть ли не студентами и порой отрываются по полной. Видимо, в отдалении от своих повседневных забот и семей, они ощутили себя глотнувшими воздуха свободы, и поэтому то в одной, то в другой комнате вечерами возникают весёлые застолья с обильными возлияниями, а наутро в аудитории их участники со слегка помятыми лицами поглядывают друг на друга с понимающими улыбочками.

Мой сосед Владимир – фактуристый весёлый мужик лет сорока, приехавший аж из Томска. Мне он сразу же представился как Влад и сказал, что владеет фирмой по строительству коттеджей. В номере я его почти не вижу: то у него в Москве какие-то родственники, то он сидит у кого-то из наших в гостях и приходит в слегка подогретом состоянии иногда за полночь, а иногда даже под утро. Поэтому вечерами, стараясь быть паинькой и осуществлять свою программу самовоспитания, я могу спокойно сидеть за своим ноутбуком, который решил по мере обучения набивать полезной информацией. То есть относительно того, чего может хотеть молодой привлекательный мужик, привыкший к вниманию противоположного пола, стараюсь вести себя прилично. Да и как тут не вести себя так после того откровенного разговора с Никой.

После занятий порой развлекаю себя тем, что прогуливаюсь по улицам центра столицы. Интересно сравнивать два города, давно и жёстко соперничающие друг с другом! Честно говоря, до известия об увлечении Костика архитектурой я не очень обращал внимания на облик окружающих строений, меня всегда интересовала только их функциональность, а тут стал посматривать и делать для себя неожиданные открытия. Видимо, врождённая интеллигентность, впитанная от родителей, всё-таки даёт себя знать. Здесь тоже совсем неожиданно у меня появился интерес. Так, наш город святого Петра из Москвы показался мне уютным, тёплым, спокойным, а огромная, разухабистая, вечно куда-то спешащая Москва – холодной и неприветливой. А что касается строений… Здесь огромное современное здание зачастую соседствует с маленькой древней церквушкой или таким же маленьким двухэтажным домиком тоже старой постройки, и это мне кажется каким-то негармоничным, режет глаз жителя Петербурга, привыкшего к равновеликим строгим классическим формам не только на проспектах, но даже и в переулках. Короче, сам себе удивляюсь, даже однажды позвонил отсюда Костику, чтобы рассказать про свои наблюдения. Бедняга так обалдел от моего звонка! Похоже, если бы на него вдруг упал отремонтированный когда-то мной шкаф, он меньше бы удивился. Было очень приятно услышать в трубке его искреннюю радость. Протрендели аж полчаса!

Сегодня, как всегда после занятий, решил побродить около Кремля. Красная площадь меня особо не впечатлила. Наверно, как человек, проживший всю жизнь в Петербурге, я действительно привык к нашей питерской архитектуре, и здания со стрельчатыми окнами под русский стиль трепета у меня не вызвали. Странно, но снова возвращаюсь к мыслям об архитектуре – предмете, который у меня никогда интереса не вызывал. Я понимаю, что это всё русское или квазирусское, а у нас большинство зданий построено людьми, приглашёнными из Европы, но для меня своё и родное именно то, а не это! Именно такие дома вокруг я видел с детства. Фамилии архитекторов часто звучали из уст моих родителей, но я не стремился их запомнить. Мне это было неинтересно.

Посетить ГУМ мне не захотелось, и я шагаю к Мавзолею. Когда-то сюда на поклонение вождю стояли огромные очереди. Люди, заставшие те времена, мне рассказывали. Правда, и теперь тоже народ к нему приходит… Насмотревшись на закрытые двери, рядом с которыми прежде стояли часовые, я поворачиваю направо и иду вдоль красной кремлёвской стены. С неба сыплется, наверно, последний снег этой зимы, и я уже давно заметил, что именно такая погода располагает к разного рода размышлениям. Сам не понял, как оказался в садике с известной всем могилой неизвестного солдата. Кажется, этот садик называется Александровский. Я никогда не любил всяких помпезных сооружений, но этот мемориал просто заставляет меня подойти и некоторое время около него постоять.