Книга о Праге. Город, который я люблю

– Вижу город великий, – сказала она. – Есть в лесу место, в тридцати гонах отсюда, в излучине Влтавы. С севера ограждает его поток Брусница, что бежит в глубоком ущелье, на юге – скалистая гора, что возле Страгова леса. Там, в лесу, найдете вы человека – он обтесывает порог дома. И назовете вы город, что на том месте построите, Прагой. И как князья и владыки склоняют головы, переступая порог дома, так будут они кланяться городу моему. Воздадут ему все честь и хвалу, и будет слава его велика во всем мире.

И сбылось по слову ее. Нашли человека, и тот действительно обтесывал порог. Возвели крепость, а позже она превратилась в славный город. И назвали его Прагой – от чешского слова Prah, «порог». Возможно, на самом деле, имелся в виду не порог дома, а один из речных порогов на Влтаве.

Впрочем, современные ученые считают иначе. Крепость, давшая начало Пражскому Граду, существовала еще в IX веке. Тогда же здесь появилась первая христианская церковь. Что касается Вышеграда, то крепость на этом холме основана уже в X столетии.

Именно из Пражского Града управлял страной князь Вацлав, по мнению христиан – небесный патрон Чехии, которого признают святым и католики, и православные (под именем Венцеслава или Вячеслава Чешского). Его воспитала в христианской вере бабушка, святая Людмила, крещеная самим Мефодием Моравским, тем самым, что вместе с младшим братом Кириллом считается создателем славянской азбуки. Матерью Вацлава была Драгомира, организовавшая покушение на свою свекровь. Ее принято называть язычницей, хотя, чтобы стать княгиней, ей, конечно, пришлось принять крещение. В «Чешской хронике», составленной в XII веке, рассказывается, как Драгомира обвинила Людмилу в том, что она допустила к Вацлаву христианских священников, превративших князя в монаха.

Людмила, опасаясь невестки, которая в то время официально была регентом при малолетнем князе, скрылась в крепости Тетин. Но стены не остановили воинов из свиты Драгомиры. В ночь с 15 на 16 сентября 921 года двое дружинников проникли в крепость, ворвались в покои женщины, которой к тому времени было уже примерно 60 лет, и задушили ее. Возможно, что для удушения использовали ее повой – головной убор в виде платка или покрывала. Именно он впоследствии и стал символом святой Людмилы Чешской.

Невестка погубила свекровь, а князя Вацлава убил младший брат Болеслав, точнее, верные ему воины. Здесь сыграли роль и политические разногласия, и личная неприязнь, и то, что Вацлав был убежденным христианином, а Болеслав под влиянием матери тяготел к язычеству. Так один вошел в историю Святым, а другой – Жестоким.

Говорят, что спит теперь Вацлав в тайном укрытии в горе Бланик. Там же спят и его верные рыцари. Сон их прервется лишь тогда, когда самый страшный враг нападет на Чехию, и покажется его сила неодолимой. Но в самую страшную минуту откроются врата, и выйдет оттуда воинство святого Вацлава, а впереди – он сам на белом коне. Будет жестокая битва в полях рядом с Прагой, а после победы в Чехии навеки наступят мир и покой.

Вернемся от легенд к истории. В 965 году в Праге побывал путешественник Ибрагим-ибн-Якуб, арабоязычный еврей. Он подробно описал свою поездку в составе посольства, направлявшегося с торговыми и политическими целями в Магдебург, ко двору Оттона I Великого, короля Германии, а затем – императора Священной Римской империи. Записки Ибрагима-ибн-Якуба не сохранились, но их нередко пересказывали другие арабские авторы. От них мы узнаем, что, по мнению путешественника, Прага – это «город из камня и известняка, самое богатое торжище, славное конями, железом и оловом, в котором проживает мирно великое множество евреев».

В 973 году в Праге появляется собственный епископ, в 1085 году город становится столицей Чешского королевства, а в 1172 году берега Влтавы связывает каменный мост. Юдитин мост, названный так в честь Юдиты, супруги короля Владислава II – второй каменный мост в Центральной Европе, раньше такой можно было увидеть только в немецком Регенсбурге.

Строго говоря, поначалу Прага – не город, а несколько населенных пунктов и крепостей, расположенных поблизости друг от друга – Пражске Место (позже – Старе Место), Пражский Малый град (позже Мала Страна), Градчаны, Нове Место. Князья и короли никак не могли определиться, с какого берега удобнее управлять страной. В 1067 году князь Вратислав II решает, что его резиденцией станет Вышеград, который в те времена вообще не имел отношения к Праге. Он соперничает со своим младшим братом Яромиром, пражским епископом, и в 1070 году учреждает собственный капитул, независимый от того епископства, что на другом берегу Влтавы. По словам хрониста, «Король не желал считать брата равным себе, а епископ не хотел быть ниже брата». Королевская резиденция вернется в Пражский Град только через 70 лет, зато теперь крепость будет только разрастаться и в конце концов превратится в крупнейший архитектурный комплекс города.

В XIV веке Прага расцветает. Династия Пршемысловичей пала, по землям Чехии свирепствует чума – «черная смерть» охватила всю Европу, и от нее, как считают ученые, умер каждый четвертый, но Карл IV Люксембурский, взойдя на престол Священной Римской империи, делает Прагу в 1355 году имперской столицей. Пражское епископство возвышается до архиепископства, и в честь этого закладывается собор святого Вита. Возводятся новые укрепления, Карл IV велит начать строительство Нового Города (Нове Место) и создает традицию коронационного шествия из Вышеграда в Пражский Град через Нове Место, Старе Место и Малу Страну. Папа Климент VI издает буллу об учреждении в городе университета, которому император позже дарует независимость от светской власти.

Однако главная постройка XIV столетия – это, вне всяких сомнений, Карлов мост, который и по сей день не просто восхищает миллионы туристов, но и выполняет практическую функцию: дает возможность прийти из Старого Места в Малу Страну, Градчаны и Пражский Град. Ну, или проделать путешествие в обратном направлении. Придворные астрологи рекомендовали императору заложить первый камень в основание будущего моста ровно в 5 часов 31 минуту 9 июля 1357 года. Карл IV так и поступил, а о том, почему звездочеты выбрали именно это время, я расскажу в главе, посвященной Карлову мосту.

XV столетие ознаменовалось гуситскими войнами, которые сотрясали Чехию на протяжении 15 лет, и сменой династии. Ян Гус, священник, преподаватель Пражского университета (одно время он даже был его ректором), начал читать проповеди на чешском языке. В них он усомнился в правоте католической церкви по некоторым вопросам. Власти в целом поддерживали смелого проповедника, но в 1414 году он был вызван на собор, проходивший в городе Констанца. Император Сигизмунд обещал ему защиту, однако выданная Гусу грамота оказалась всего лишь подорожной. Его обвинили в ереси, арестовали, а после суда приговорили к смертной казни через сожжение на костре.

Но костра хватило лишь на то, чтобы умертвить самого проповедника. Зато его учение продолжало жить. В 1915 году, через 500 лет после казни Яна Гуса, на Староместской площади воздвигли памятник в его честь. Так называемые чешские братья до сих пор сохраняют основы его учения, а в начале XX века церковь, отколовшаяся от чешских католиков, взяла себе имя гуситской.

Памятник Яну Гусу на Староместской площади

В 1419 году последователи Гуса во главе с Яном Желивским явились в Новоместскую ратушу, чтобы потребовать отпустить нескольких своих сподвижников, задержанных во время уличных беспорядков. Впереди процессии несли Святые дары, и брошенный кем-то со стороны ратуши камень попал в чашу для причастия. Это привело гуситов в ярость. Толпа жаждала крови. Люди ворвались в здание и выбросили судью, бургомистра и тринадцать членов городского совета в окна, на подставленные пики и мечи. Это событие вошло в историю как Первая пражская дефенестрация (от лат. de – «из» и fenestra – «окно»).

В Праге вспыхнуло восстание. Тут как раз умер от сердечного приступа король Вацлав IV, и власть перешла к гуситам. Они осадили Пражский Град, в котором укрылись солдаты, верные императору Сигизмунду. Сам император, стремившийся восстановить власть над мятежной Чехией, двинулся им на помощь с войском, состоявшим из польских, немецких, и венгерских рыцарей. Папа благословил поход и дал ему статус крестового, но это не помогло. Крестоносцы осадили Прагу, добились небольших успехов, но неудача в бою на Витковом холме, где гуситами командовал знаменитый Ян Жижка, привела к тому, что их командиры перессорились, и армия Сигизмунда отступила. Сегодня на холме возвышается памятник. Одноглазый полководец восседает на боевом коне, сжимая в руке свое излюбленное оружие – шестопер, и смотрит на Прагу.

Гуситы, считавшие католиков чем-то вроде отродий сатаны, остановили строительство собора святого Вита, повредили собор святого Петра и Павла на Вышеградском холме, осадили Страговский монастырь – от пожара пострадала знаменитая монастырская библиотека. Единства в их рядах не было: умеренные или чашники, которых поддерживали пражане, были готовы на компромисс с католической церковью, но радикальные или табориты собирались идти до конца и добиваться полной независимости страны и вероучения от папского престола. Жижка стал лидером таборитов и в 1424 году был даже готов разрушить Прагу за неповиновение его приказам. Город спасло перемирие, заключенное между умеренными и радикальными гуситами.

Император Сигизмунд восстановил власть над страной, заключив союз с чашниками, позволивший нанести поражение таборитам. Но после его смерти наступили несколько лет «бескоролевья» или «межкоролевья» (interregna). В конце концов на трон взошел Иржи из Подебрад – в его честь в городе названы площадь и расположенная на ней станция метро. Затем власть на недолгое время перешла к польско-литовской династии Ягеллонов. При Владиславе Ягеллоне, кстати, чиновников еще разок выбросили из окон. Значительных последствий это не имело, так что данный случай не вошел в список пражских дефенестраций. Зато по Европе разошелся слух о том, что выбрасывание чиновников из окон является в Чехии нормальным способом решения конфликтов с властями. Тут как раз умерла Анна Ягеллонка, и чехи заговорили о том, что теперь у Фердинанда нет прав на корону, и пора менять правителя.

Старе Место, Нове Место и Мала Страна – напомню, тогда это были три независимых города – подписали «Дружественное соглашение» сословий, к которому стали присоединяться и другие города Чехии. Был созван сейм. Король запретил – а чехи не послушались. На Пражском сейме, состоявшемся в середине марта, дворянство и горожане Праги не только напомнили королю о разнообразных сословных привилегиях, но и потребовали новых.

Однако сейму не удалось быстро собрать ополчение и заручиться поддержкой многих чешских земель. Вдобавок к этому протестантская Шмалькальденская лига, на союз с которой можно было рассчитывать, потерпела сокрушительное поражение. Многие дворяне, видя, что король не идет на уступки, не были готовы к обострению ситуации. Зато Фердинанду удалось спровоцировать пражан на вооруженное выступление, которое он довольно легко подавил. После этого он лишил Прагу и 25 других городов множества привилегий, которые раньше у них были, отобрал у них земельные владения и потребовал огромную контрибуцию. Также будущий император велел разоружить ремесленные цеха, которые раньше могли выставлять собственные вооруженные отряды.

Во время правления Фердинанда произошло еще одно важное событие. 2 июня 1541 года в одном из домов на Малой Стране начался пожар. Он перекинулся на соседний дом, пошел дальше, и дальше, и дальше… Пражский Град тоже не устоял перед огнем. Пострадал строящий собор святого Вита – сгорело убранство, в чудовищном жаре расплавились колокола. Виновниками страшного бедствия выставили евреев – мол, они устроили поджог. Их изгнали не просто из Праги, а вообще из Чехии, запретив возвращаться.

Впрочем, в 1560 году евреям позволили вернуться. В 1567 году император Максимилиан II своим указом подтвердил их право проживать в Чехии.

Но мрачные века тоже когда-то заканчиваются. Если бы мы с вами жили в Праге в конце XVI века, то нам показалось бы, что вернулись благословенные времена, когда трон принадлежал Карлу IV. Рудольф II Габсбург в 1584 году вновь перенес императорскую резиденцию в Прагу. Он покровительствовал наукам и искусствам, при его дворе собрались астрономы Иоганн Кеплер и Тихо Браге, скульптор Адриан де Врис, художники Бартоломеус Шпрангер и Джузеппе Арчимбольдо. Император интересовался оккультизмом, надеялся, что алхимики расскажут ему, как делать золото из свинца, и неудивительно, что в 1580-х годах в Праге появляются знаменитый английский астролог, герметист и математик Джон Ди, а также его соотечественник, медиум и мистик Эдвард Келли.

В те времена в чешской столице жил раввин Иегуда Лев бен Бецалель, хорошо разбиравшийся не только в вопросах иудейской религии, но и в светских науках, в том числе в математике. Ему приписывают и владение секретами «практической каббалы» —проще говоря, магии. Есть немало легенд о том, как демонстрировал он свое искусство Рудольфу II, хотя на самом деле существует лишь одно достоверное свидетельство о встрече раввина с императором, и о чем они говорили, никто не знает.

Но самая-самая известная легенда, посвященная бен Бецалелю повествует о том, как он создал Голема. Вот как эту историю рассказывает Алоис Ирасек в своих знаменитых «Старинных чешских сказаниях».

«Еще большим чудом, чем явления праотцов еврейских пред королем в Градчанах, был Голем, слуга бен Бецалеля. Рабби сделал его из глины и оживил, вложив в уста шем, свиток с волшебным заклинанием. Голем трудился за двоих: прислуживал в доме, носил воду, колол дрова, подметал полы и вообще делал всю черную работу. Ему не нужны были еда, питье, сон и отдых. Только перед наступлением шаббата, под вечер в пятницу, когда всякая работа должна была прекращаться, рабби вынимал у Голема из уст свиток с шемом.

Однажды бен Бецалель собрался в Староновую синагогу, дабы освятить шаббат, но забыл про Голема и не вынул свиток из его уст. Только дошел рабби до храма и начал читать псалом, как примчались страшно напуганные домочадцы и соседи: перебивая друг друга, они с ужасом кричали о том, что у них творится. Голем разбушевался, и никто не смел к нему приблизиться, потому что каждого он готов был убить. Рабби тотчас все понял. Близился шаббат, и с его началом любая работа, всякое действие будут считаться грехом. Но псалмы, которыми освящался субботний день, рабби еще не дочитал, а значит, шаббат еще не наступил. Рассудив так, бен Бецалель заторопился домой. Еще издали услышал он неясный шум и раскатистые звуки ударов. Рабби вошел в свое жилище, все остальные со страхом последовали за ним.

И здесь он увидел, что натворил разбушевавшийся Голем: разбитая посуда, поломанные и перевернутые столы, стулья, сундуки и лавки, разбросанные книги. Голем уже безумствовал во дворе – там валялись мертвые куры, цыплята, кошка, собака, а глиняный истукан, весь красный, с черными волосами, разметавшимися вокруг головы, выдернул с корнем липу, словно кол из ограды.

Рабби двинулся прямо на Голема, воздев к небу руки; он шел и смотрел на истукана в упор. Голема затрясло, он выпучил глаза, словно скованный взглядом рабби. Бен Бецалель протянул руку и, коснувшись зубов Голема, вырвал из его уст свиток с волшебным заклинанием. Истукан тут же завалился назад, упал на землю и остался лежать там: вновь всего лишь бездушный кусок глины. Все люди, стар и млад, радостно закричали, подступили без страха к распростертому на земле Голему, стали смеяться и всячески поносить его. Рабби же только глубоко вздохнул, не проронив ни слова. Он опять направился в синагогу, где при свете ламп снова стал читать псалом и вскоре освятил шаббат, священный день субботний.

А когда суббота миновала, бен Бецалель уже не вложил вновь свиток с волшебным заклятьем в уста Голема. И Голем не ожил, а остался валяться глиняным истуканом на куче хлама. Потом перетащили его на чердак старой синагоги, и там лежал он, постепенно разваливаясь на куски».

Рудольф II привечал не только астрономов, астрологов, скульпторов и художников. При нем в городе ведется активное строительство. Много внимание уделяется работам в Пражском Граде. А еще император собрал обширную коллекцию книг, рукописей, картин, монет и всяческих редкостей.

Но у Рудольфа II были серьезные проблемы со здоровьем. Он страдал от депрессии и старался забыть о действительности за окнами дворца. У него было несколько любовниц и незаконнорожденных детей, но император так и не вступил в брак. Его законным наследником считался младший брат Матиас, который, видя психическое состояние Рудольфа, подписал с прочими родственниками соглашение, по которому они признали его главой династии. Австрия, Венгрия и Моравия поддержали Матиаса, но Богемия осталась верна Рудольфу. Однако не бескорыстно. В 1609 году император подписал составленный сеймом акт, уравнивавший чешских протестантов в правах с католиками, да еще и дававший им право выбрать собственный Комитет, который мог собирать свое войско.

Говорят, душевнобольной Рудольф II в борьбе с младшим братом даже обратился к помощи чернокнижников. Но ничего не вышло. Тогда он призвал двоюродного брата – Леопольда, князя-епископа Пассау. Тот отозвался и отправил ландскнехтов на выручку императору, но стало только хуже. Жадные до денег наемники разграбили и сожгли Малу Страну, из-за чего пражане отвернулись от Рудольфа. Разбираться с ландскнехтами из Пассау пришлось Матиасу, в пользу которого император, наконец, отрекся.

20 января 1612 года Рудольф II умер. Он стал последним монархом, захороненным в Чехии. Его могила находится в соборе святого Вита.

Тем временем в Европе дело шло к большой войне. Внешне это выглядело так, будто католики и протестанты пытались военным путем поставить точку в религиозном споре. В реальности же речь шла о том, будут ли Габсбурги и Священная Римская империя германской нации доминировать в Европе.

Император Матиас, короновавшийся в Чехии как король Матиаш II, формально подтвердил привилегии, данные его братом чешским протестантом. Но при этом он стремился упрочить положение католиков. Это вызвало недовольство как в целом в стране, так и в Праге, где традиционно были сильны протестантские позиции. У императора не было детей, и он, воспользовавшись отсутствием единства среди его противников, убедил сейм в 1617 году назначить наследником Фердинанда Штирийского, приходившегося ему кузеном. Беда в том, что тот был фанатичным католиком, воспитанным иезуитами.

Неудивительно, что год спустя чешские дворяне во главе с графом Матиасом Турном устроили Вторую пражскую дефенестрацию (вы еще не забыли, что значит это слово?). 23 мая 1618 годя они выбросили из окон Пражского Града двух имперских наместников и состоявшего при них писца. В отличие от жертв первой дефенестрации, все трое остались живы. Более того, на самом деле в канцелярии в то время находились еще главный бургграф Адам из Штернберка и настоятель мальтийского ордена Депольт из Стракониц, но их не стали выбрасывать из окон по причине преклонного возраста. Однако нападение на представителей императора смело можно было расценивать как объявление войны.

Католики потом рассказывали, что не то Дева Мария расстелила покрывало, смягчившее падение чиновников, не то ангелы бережно опустили выброшенных в окно с 16-метровой высоты людей. Ну, как «бережно»? Наместник Славата, все же, расшиб голову. Зато жив остался – наместники укрылись в Лобковицком дворце, и бунтовщики, узнав об этом, решили их добить, но распоряжавшаяся тогда во дворце Поликсена из Пернштейна, жена канцлера Зденека Войтеха Попела, отказалась его выдать. Поликсена слыла женщиной суровой и умела настоять на своем, так что восставшие, буркнув что-то вроде «Не больно-то и хотелось», удалились. А вот злые языки утверждают, что все трое угодили в навозную кучу и именно поэтому выжили.

После Второй пражской дефенестрации чехи предложили корону молодому курфюрсту Пфальца Фридриху, лидеру Евангелической унии, основанной его отцом для защиты протестантизма в Священной Римской империи, и тот согласился. Однако в конфликте между империей и чешскими мятежниками уния предпочла остаться нейтральной.

Имперская армия вторглась в пределы Чехии. Поначалу чехам удалось нанести противнику несколько незначительных поражений, но 8 ноября 1620 года католики под командованием Бюкуа в сражении у Белой горы разбили протестантов, которых вел в бой герцог Христиан Ангальтский-старший. Фридрих Пфальцский, получивший прозвище «Зимний король» благодаря короткому пребыванию на троне, бежал. Бежали и многие другие вожди восстания.

Именно это сражение имеет в виду Федор Тютчев, когда пишет в 1867 году стихотворение «Славянам»:

И то, что длилося веками,

Не истощилось и поднесь

И тяготеет и над нами —

Над нами, собранными здесь…

Еще болит от старых болей

Вся современная пора…

Не тронуто Косо?во поле,

Не срыта Белая гора!