Дуремары перестройки. Так все и было

Кому-то очень удобно жить в этой стране вечнозеленых помидоров!

Мы взяли две банки кильки, половинку хлеба и подошли к молочному отделу. Недружелюбные старушки, жаждущие намазать булочку маслом, на нашу просьбу отпустить штучный товар без очереди громко забубнили:

– Им бы только рожи залить!

– Не рожи, а морды!

Спор по части наших «удостоверений личности» мог разгореться не шуточный, но в отличие от бабок, продавщица отнеслась к нам лояльно. По ее виду явно было видно: бабки ее достали, а мужиков она любит.

Отоварились тремя плавлеными сырками. Сырки были явно не первой свежести, чуть затвердевшие, и назывались «Дружба». В этом я увидел знак свыше: именно такой твердой и долговечной должна быть наша дружба.

Тут в магазин вошла блондинка в спортивном костюме с буквой «Д» на груди. Ее появление не осталось незамеченным – яркая, эффектная. Даже у мужиков с ослабленным зрением на таких взгляды останавливаются, а у меня со зрением тьфу-тьфу-тьфу… Я тронул Снеткова за локоть:

– Вот какие кадры у нас за «Динамо» выступают! Прям какна картине Самохвалова.

Девушка с ядром.Худ. Самохвалов

Василь, скосив глаза, улыбнулся:

– Когда я года два назад к ней клеился, она тоже в такой куртке ходила. И знаешь, что она мне сказала? Что буква «Д» означает девушка.

– И что еще до сих пор?..

– Не думаю, – рассовывая сырки по карманам, ответил Снетков, – скорее всего, теперь это «Д» означает дама. Или еще короче – дам.

– Циник!

Снетков улыбался. При выходе из магазина мы еще раз взглянули на блондинку, унося хоть какое-то приятное впечатление от этого заведения.

Все больше появлялось ощущение праздника, и я чувствовал, что этот праздник продлится долго.

По пути Снетков успел просветить меня относительно хозяина однокомнатной квартиры, куда мы направлялись. Степа Пчелкин по его словам, был незаурядной личностью, талантливым журналистом, загнанный жлобами с партийными билетами. И семейная жизнь у Степы не сложилась. Снетков объяснил это с присущим для него шармом:

– Красивых женщин видел он немало – но больше все же Родину любил!

На скромную холостяцкую жизнь Степа подрабатывал статьями в местной газете, а по ночам сторожил.

– Очень болезненно воспринимает страдания народа – заключил свой рассказ Снетков – у него постоянно болит душа, – но не настолько, чтобы его можно было записать в душевнобольные…

На мое замечание по поводу того, что без предупреждения ходить в гости не очень удобно, Василь меня известил:

– В отличие от людей, которые живут ожиданием приглашения, я всегда прихожу в гости неожиданно!

В гостях у гениев

Двор серогокирпичного четырехэтажного дома показался мне тесным и мрачным Дом постройки начала 60-х годов был окружен покосившимися сараями.

Несколько оживляли этот урбанистический пейзаж густые заросли сирени и пара желтеющих березок. Две ветхих бабульки у подъезда рассказывали друг другу региональные новости: что им приснилось, с какой ноги они встали, что поели и что у них сегодня болит. При нашем появлении они сразу примолкли и проводили нас до дверей подозрительными взглядами – мало ли воров да насильников кругом, пусть даже похожих на приличных людей. Вчера точно таких в передаче «600 секунд» показывали.

На втором этаже мы остановились перед деревянной неокрашенной дверью, на которой рукой юного грамотея было выведено: «Здесь живет предурок!»

– Мышление гениев часто противоречит здравому смыслу, и потому нас часто записывают в идиоты, – пояснил Снетков, нажимая на кнопку звонка.

Я не понял, шутит он или нет, а главное – кого конкретно имеет в виду.

После третьего настойчивого звонка дверь открылась. Перед нами возникло недовольное, недобритое лицо хозяина. Его взгляд переместился с меня на моего спутника, и вытянутая физиономия очень медленно стала меняться: сначала приняла нормальный вид, а потом озарилась радушной улыбкой. Я такое в жизни увидел впервые.

– Ва-асиль! Какими судьбами! А мы тут субботние чтения организовали – все еще загораживая проход, сообщила физиономия. – Тут Юра Гвоздев и Слава Партии пришли, пива принесли.

– Пиво это хорошо. Как говорила королева Виктория: «Дайте своему народу много пива, хорошего и дешевого, и у вас никогда не будет революции!».

Ты что же, так и будешь нас час на пороге держать? – Снетков бесцеремонно отодвинул хозяина к стене. Бросив мне на ходу, что разуваться не надо, направился прямо в комнату.

– Ну что, творцы бессмертного, – без какого-либо приветствия провозгласил Снетков, – принимайте пополнение – Алекс. Не знаю, пишет он или нет, но оценить ваши творения реально сможет.

В центре прокуренной комнаты сидели двое. Первый был худощав с пытливым цепким взглядом. Второй, как бы в противовес первому плотный, с добродушной улыбкой на лоснящемся лице – ну вылитый колобок.

– Юрий Гвоздев – представился первый, встав и протянув мне руку. Я почувствовал твердую ладонь, похоже, отшлифованную каким-то инструментом. Сидя на диване, он не показался мне таким высоким. Видимо, все дело было в его длинных ногах.

Он зафиксировался у меня в мозгу как длинноногий.

– Очень рад, очень рад! Вячеслав Добровольский – представился второй и протянул мне мягкую руку с пухлыми пальцами – они тут мне все время подпольные клички дают, потому что я не обидчивый.

– А это наш гостеприимный хозяин Степа Пчелкин – представил мне Снетков появившуюся со стороны кухни недобритую физиономию в спортивных штанах с пузырями на коленях. И без какой либо паузы вопросил:

– Итак, что у нас на повестке дня?

Видно было, что Василь давно знает всех присутствующих и явно берет бразды правления в свои руки:

– Степа, у тебя картошка есть?

Хозяин невнятно кивнул.

– А у нас килька есть, а к кильке ее любимая среда обитания, – Снетков выставил на стол две бутылки. – Стаканы только ополосни от портвейна, а лучше с содой помой. А мы пока стол подготовим. Слава тебе поможет.

Все было принято к исполнению. Пока мы убирали со стола книги, брошюрки и исписанные листы бумаги, Снетков продолжал знакомить с обстановкой.

– Поэты, Алекс, они как дети. Их всякие житейские тонкости, – он провел пальцем по серванту, – и толстости в виде многослойной пыли не задевают. Им главное что? Чтобы их понимали, ценили, уважали, а в абсолюте – восхищались.

Вот, правда, Юра от нас решил на чистый воздух сбежать. Строит свою крепость в медвежьем углу, подальше от этой космической и коммунистической пыли. Когда новоселье-то?

– Материалы кончились, – хмуро сообщил длинноногий, – три доски осталось. Теперь уж в следующем году.

– Под каким девизом пройдет наш сегодняшний праздник? – поинтересовался вернувшийся из кухни Слава Добровольский.

Василь хмыкнул:

– Все-то тебе лозунги да девизы.