Дуремары перестройки. Так все и было

– Да у нас на весь Советский Союз столько идет…

Нет, ну ты понял? Это стоматологический цемент для пломбирования зубов оказался! И теперь он с этой бутылкой ко мне каждый день вяжется – спор ведь был о том, что такая марка все же существует.

Заколебал!

Через неделю я случайно услышал разговор о Снеткове в раздевалке городской бани. Говорили то ли профсоюзные, то ли партийные боссы местного пошиба. Потягивая пиво, пузатый, кривоногий мужичок с борцовской шеей, рассказывал о трудностях идеологической работы: – Главная причина, появившиеся в массах подозрительные личности… – и тут снова прозвучала фамилия Снетков.

Сначала я прослушал одну из известных мне историй, а далее последовала новая информация:

– В нагрузку к дефицитным насосам снабженец Снетков получил на базе Главснаба несколько аппаратов ИОО-3 душанбинского производства. А ведь вполне мог в качестве нагрузки взять что-нибудь попроще – лопаты или грабли, например.

Но Снетков утверждал, что эти аппараты просто архи необходимы нашему предприятию. Оказалось, что ИОО-3 – это не что иное, как аппараты для искусственного осеменения овец третьей модели!

В результате весь трудовой коллектив комбината, забыв про плановые показатели, неделю смаковал прелести искусственного осеменения.

Я прыснул, кривоногий с подозрением посмотрел на меня и продолжил:

– Нет, ну как тут можно работать, когда вредители вокруг! – эмоционально продолжил рассказчик, – люди три месяца не получая зарплату из последних сил продолжают выполнять производственный план, а он ходит и с серьезным видом успокаивает:

– Трудитесь ребята – Бог вам воздаст!

Кривоногий поперхнулся пивом и бурно закашлялся, кадык забегал зигзагом по его внушительной шее. Я понял, что и этому идеологическому «борцу» мой новый знакомый поперек горла стоит. Мне становилось все интереснее и интереснее.

Рекогносцировка

Чтобы лучше представить время и место действия, я должен сделать маленькое отступление.

Место действия – небольшой уездный городок рядом с северной столицей.

Время действия – начало 90-х годов XX века.

Тяжелые перестроечные годы переходили в не менее тяжелые времена реформ. Годы шли, а страна по ним буксовала. Трудно было всем, особенно руководителям всех мастей, впавших в ступор – от таких быстрых и внезапных перемен у одних мозги скрипели, а у других вообще скрипеть было нечему.

Силы и ресурсы страны были брошены на борьбу с пьянством. Народ яростно и довольно искусно сопротивлялся. Изнурительная борьба приводила к негативным результатам. Заводы и предприятия не выполняли планы и даже останавливались. Сам народ объяснял причину просто: все кругом застыло потому, что весь народ стоит в очередях за водкой.

Водку давали по талонам – две бутылки на месяц. Но главная пакость состояла в том, что, талоны действовали лишь в течение указанного на них срока. Потому в начале месяца на предприятиях резко увеличивалось количество прогульщиков. Отпрашивались по личным делам: хворали родственники, ломалась сантехника…

Шустрые бабки шныряли по городу, производя сложные обмены: талоны на водку – на талоны на сахар, талоны на мыло – талоны на водку. Все это напоминало времена карточной системы конца сороковых, которые эти бабули еще помнили.

В магазинах, кроме пустых прилавков, грязи в углах, тощих котов и скучающих продавцов ничего не было. Если кому что и перепадало, то только тем, кто вставал с петухами и попадал в первую десятку. Именно тогда народ предложил переименовать авоську в нехераську. Зато вдоль магазинов с затравленными взглядами стояли люди, продававшие все подряд – от носков и пустых трехлитровых банок до шуб, отдающих нафталином.

Торговые ряды центральных улиц города

Озадачивали отдельные индивидуумы, сидевшие на ступеньках магазинов с рукотворными табличками из картона, на которых фломастером было выведено: «Куплю $».

Именно тогда появились определения денежных знаков «зеленые» и «деревянные». Все это напоминало времена НЭПа, которые мы знали только по фильмам.

Предприятия мучили взаимные неплатежи. Деньги гуляли неизвестно где. Чтобы как-то выжить и рассчитаться с рабочими, руководители стали заниматься бартером: вы нам металл – мы вам колбасу, вы нам масло – мы вам уголь. А это уже напоминало эпоху натурального обмена из очень далеких времен, которые мы изучали по учебнику «История древнего мира».

Вот в такой исторической круговерти ошарашенные коммунисты-чиновники четвертого или пятого призыва пытались перестроить недостроенное. Выделялись те, кто под эти призывы бросили остатки сил на то, чтобы куснуть, отрубить или отхватить от общего пирога.

Как потом выяснилось, сил им хватило на многое.

Простые люди роптали, но все еще не верили, что это уже финал. Никому не хотелось признавать себя дураками, ведь призрак коммунизма уже так истощал, что больше походил на призрак голода.

Спасали до конца не порванные связи с землей: люди бросились возделывать те шесть соток, что им были выделены на окраинах. А самые предприимчивые граждане заводили на своих лоджиях и балконах кроликов, кур и даже поросят.

Народ не жил, а выживал.

Вечерами смотрели телевизор. Депутаты Верховного Совета поливали друг друга словесными помоями. Начали критиковать и власть: «Сколько можно смотреть на этих преступников? Надо бы уже им что-то и сказать!»

Я тоже думал по этому поводу думал и если бы меня пустили на трибуну я бы точно высказался:

Во мне патриотизма килограммы,
И этих килограммов не чуть-чуть.
Имею многотонную программу,
Что давит,
давит
голову и грудь.

Как в этом мире все несовершенно!
В какой-то жиже плещется страна,
Исправить срочно надо, непременно,
Иначе все!
– Иначе нам хана!

Разброд в умах, как будто все в разводе,
Одни шатания кругом
– туда-сюда,
Единства нет в моем родном народе
И это наша главная беда.

Нужна единовластная идея,
Единый стяг – не скопище знамен,
И я ее давно в душе лелею,
И выставляю вам ее на кон.

И это надо делать очень срочно:
Одновременно бросить воровать!
И все само решиться – это точно,
И сразу станет всем всего хватать!

Страна, которую все еще называли Советским Союзом, двигалась к развалу. А демократия на западных рубежах подкрадывалась все ближе и ближе. Прибалтийские республики, как и страны бывшего соцлагеря, самоопределялись.

В народе грустно шутили: наш лагерь становится все меньше и меньше. Вслед за берлинской стеной стал быстро разрушаться пресловутый «железный занавес». Советские люди стали узнавать ужасающие вещи из нашей новой истории.

Поток информации рухнул на голову рядового обывателя. Политические дебаты, суровая изнанка жизни, вывернутая молодыми репортерами, и томная игра актеров бразильских и мексиканских сериалов сглаживали общую неудовлетворенность. Задача СМИ того времени – отвлекать народ от политики. Хлеба было мало – зрелищ полно, но «хлеба» становилось все меньше и меньше… Общая неразбериха коснулась и нашего городка. Но все было довольно тихо.