Казачья поляна

Казачья поляна
Алексей Полилов

Казачья поляна уже не то место, где можно провести время в тишине и покое. Вышло так, что она стала точкой пересечения интересов разных сил, организаций и лиц, идущих по следу пропавшей сто лет назад казны Оренбургских казаков. Действие описываемых событий происходит в России, Швейцарии, Соединённых штатах и в конце-концов перемещается в леса Башкирии, где лежит золото атамана Дутова.

Книга является продолжением сюжетной линии романов «Наказ атамана» и «Атаманова казна».

В романе присутствуют сцены физического противоборства, боестолкновений, сверхъестественных и мистических явлений.

Книга является художественным произведением, любое совпадение событий, имен и фамилий случайно.

Алексей Полилов

Казачья поляна

Катарсис

У меня нет собственного физического тела. И скорее всего никогда уже не будет. Только это не повод для уныния – дело в том, что мне оно и не нужно. Раньше меня звали Марк. Не в прошлом, ибо его, как и истории в целом для меня не существует, просто – раньше. Марк Добжецкий в начале моей первой жизни, Марк Рубинин в последующей, вспомнили? (Нет? Перечитайте «Атаманова казна» и «Наказ атамана», нам будет о чём поговорить, уверяю вас). Друзья меня ещё звали Шляхтич. Теперь у меня нет друзей, и нет имени.

Врагов у меня тоже нет. Да и откуда им взяться в той иерархии, частью которой я теперь являюсь? Как у генерала или маршала не может быть личного врага ефрейтора, так и мне невместно ратоборствовать с существами низшего порядка. Если у тебя враг лев, значит ты и сам лев, а если у тебя враг баран, значит…

* * *

Ну ладно, хватит недосказанностей и недомолвок. К сути.

Последняя моя встреча с Тумановым вышла знаменательной (и по факту – последней): этот вредный тип снова меня переиграл, и уничтожил-таки мою физическую оболочку. Скажу больше, и моё «Я» тогда повисло на самом волоске от низвержения в Нижний Мир.

Сами представьте: подорваться на противотанковой мине, а потом ещё получить ножом в печень. Каково? Но и это не самое дрянное из всего. Вся соль в том, что я вывалил Туманову много лишней информации. Не стану скрывать – сознательно и инициативно, ещё и потому, что он меня пытал. (Да, вот такой он беспринципный и жестокий тип, а вы всё – герой, да герой…).

После этого я должен был утратить все свои магические сверхспособности. Нельзя мне было рассказывать обычному человеку то, что я рассказал. Вот-с. И закончить бы мне своё существование после удара клинком в печень (пули, осколки и прочая летающая дрянь мне были не страшны), но я всё ещё общаюсь с вами, как видите, и тому есть своя причина. Зовётся она: Везение.

Да, именно так, с заглавной буквы. Будь моя воля, так я бы отлил это слово в золоте. Что в нём такого, спрашиваете? Клинок в руке Туманова оказался необычным, это раз. И его ярость необузданной, это два. И если первое – подарок судьбы, то ко второму я приложил руку, или точнее язык (давайте без всяких там пошлостей, ладно?). В общем, сознательно я так разозлил Туманова. И мои страдания окупились сторицей – ударом в печень он не ограничился и тривиально отчекрыжил мне голову, посредством отделения её от шеи. На первый взгляд – совершенно хамский поступок, но на это и был мой расчёт. Поясню всё детально.

Если вы хоть немного интересовались прошлым, то наверняка слышали о такой структуре Третьего рейха, как Аненербе. Занималась эта контора всякой мистикой и оккультизмом, пытаясь поставить их на службу своему фюреру (и откровенно говоря, достигли в этом определённых успехов, если не обращать внимания на с треском проигранную войну). Меня, как сотрудника МГБ в то время интересовало всё, что имело к ней отношение. Так вот, была в этой шарашке такая традиция: вручать своим боссам ритуальную пару артефактов – кинжал и серебряное кольцо. Эти предметы были сакральным образом связаны друг с другом и призваны оберегать своих владельцев от всякого рода мистических пси-атак и разной телесной немощи. А ещё каждый клинок и кольцо имели свои имена.

Во всём этом не так много романтической сентиментальности, если вам вдруг показалось. Сталь этих клинков закалялась особенным образом – в теле рожениц на последнем сроке беременности (по сути уже в двух телах, матери и ещё не родившегося ребёнка). Сам процесс длился до полного выравнивания температур стали и окружающей среды, при этом роженицу до конца поддерживали в сознании. С кольцом всё обстояло не многим лучше: серебряную заготовку для него отливали в форме, сделанной из трубчатых костей матери и плода, в которых закалялся клинок. Разумеется, весь процесс сопровождался определённым магическим ритуалом. Теперь понятна энергетическая насыщенность и сакральная связь этих артефактов? Нет? Поясняю: клинок вбирает в себя жизненную энергию жертвы и через кольцо передаёт своему хозяину (что-то вроде энергетического допинга).

Так вот, когда в темноте пещеры Туманов с садистским удовольствием тыкал меня кинжалом в разные места я и понял, что этот клинок оружие ритуальное. Как понял, спрашиваете? Ну, попробуйте вогнать в себя пару раз обычный нож и ритуальный кинжал, сразу почувствуете разницу. Ладно, вам скажу – этот клинок забирал мою энергию. Выпустить жизненные силы вместе с кровью можно и обычной вилкой, а эта сталь именно вытягивала мой энергетический потенциал. Ясное дело, что расспрашивать своего мучителя, чем это он в меня тычет, я не стал (да он и сам не знал, судя по всему). Мгновенно прикинув шансы я сразу сделал ставку на исповедь, стремясь довести противника до состояния исступления и спровоцировать его на расчленёнку. Понятно, я рисковал – это было всё равно, что пройти по тонкой и раскалённой проволоке над бездонной пропастью босиком и с завязанными глазами, но мне это удалось.

Нет, я так поступил не потому, что устал носить на плечах свою умную голову. Просто я знал то, о чём не подозревал Туманов: ритуальный клинок прекращает жизненный цикл и вбирает в себя энергетическую составляющую жертвы исключительно при колюще-режущем воздействии на объект. А вот при его расчленении происходит процесс импульсного выплеска аккумулированной энергии, что-то типа возвратной компенсации. При этом физическая оболочка жертвы уничтожается, а её энергетическая субстанция, за счёт этого возвратного импульса, получает обратно некоторое количество своей же энергии, чтобы существовать в режиме нулевого потенциала (если вам понятнее образная картинка эмбриона в первые дни после зачатия, то это почти оно самое). Короче говоря, этот клинок и не дал мне уйти безвозвратно в Нижний Мир.

Мои бренные останки Туманов оставил в пещере, забросав гранатами (вот такая он злюка), и моя лишённая потенциала энергетическая оболочка устремилась в звёздные врата, которые сразу же схлопнулись вокруг удивлённого сознания, выкинув его в совершенно незнакомое место. Захотелось даже крикнуть – да что-ж я вам, футбольный мяч, в конце-то концов? Увы… теперь у меня не было даже голоса.

* * *

Вокруг меня находилась комната… Нет, как-то неправильно, лучше так: я оказался в центре комнаты. «Я»? Но позвольте… Сводчатый потолок, два стрельчатых окна от пола, с цветной мозаикой в свинцовом оплёте, грандиозный камин у стены, всё из камня, похожего на гранит. Поворот головы, моргание, запах древности и свежего горного воздуха. Поднял руки к лицу – всё работало, даже ноги исправно шаркнули каблуками по каменному полу: чьё-то тело подчинялось всем моим командам и желаниям. Что за новости… Чьё?

Осмотрел этот аватар насколько позволяло кресло, в котором он восседал (или всё же я?): шёлковая белоснежная рубаха, длинные рукава с вышитыми манжетами, тёмно-синие бриджи на ногах и высокие сапоги. Что это за мушкетёрский вид, разрази меня гром? Попробовал встать, и когда ощутил вес тела сделал несколько шагов к старинному зеркалу, фундаментально висевшему на каменной стене. Из мутного серебрения за толстым стеклом смотрел человек лет сорока, черноволосый, с благородной эспаньолкой на худом бледном лице. На меня, прошлого или позапрошлого, ни капельки не похож. И?

Скрип открывающейся двери отвлёк меня от тщетных попыток осмыслить происходящее. В комнату пожаловали два типа, одетые так же странно, как и я (уж буду так о себе). Ну вот, похоже, сейчас всё и разъяснится.

Тот, что повыше, был в замшевых сапожках, бесформенных штанах, сером жилете поверх зелёной рубахи и в тирольской шляпе с пером. Второй был лыс, в домашних тапочках, полосатых брюках и длиннополом рубище, подпоясанном толстой верёвкой. Бременские музыканты какие-то, честное слово. Оба неопределённого возраста, им можно было дать и тридцать пять, и сорок, и сорок пять, но явно не старше пятидесяти. Остановились у порога и с любопытством рассматривали меня, а я соответственно, глазел на них. Наконец который повыше спросил другого:

– Как думаете, Мастер, получилось?

– Вне всяких сомнений, Великий Инспектор.

– А мы проверим, – таинственный инспектор снял свою дурацкую шляпу, небрежно бросил её на каминную полку, и сказал кому-то: – Вернитесь в кресло, брат Кадош.

К моему удивлению тело, которое я легкомысленно посчитал уже своим, бодро протопало к центру комнаты и уселось на место, в крепкое кресло с высокой спинкой, больше похожее на некий трон. Кресло было из тёмного дерева, жёстким и очень тяжёлым – даже не шелохнулось под весом седока.

– Какие ощущения, Рыцарь? – инспектор с любопытством рассматривал меня.

– Нормальные, Великий Инспектор. Он мне не мешает, – голос моего тела оказался густым и сочным баритоном, уверенным и с нотками властности. Только вот болтало это тело само по себе, без моего участия. А я даже возмутиться не смог.

– Если позволите, Великий Инспектор, – лысый чуть выступил вперёд, а его спутник вальяжно плеснул ручкой (говори, мол). – Он сейчас совершенно аморфен, даже общаться самостоятельно не в состоянии. Только с вашего разрешения.

– Хм… вот именно такой он мне, собственно, не нужен. Как быстро он сможет восстановиться?

– Всё зависит от интенсивности подпитки. Доноры уже подготовлены, только прикажите, – лысый благостно сложил ручки на животе, разглядывая сидящую в кресле особь, как скульптор свежее изваяние.

Инспектор будто пропустил всё мимо ушей, уставившись на череп замершего в кресле человека. Спросил вдруг:

– Марк, ты меня слышишь?

Ого… Давненько меня не тревожили таким вопросом. Очень давно. Если не изменяет память, то крайний раз меня спрашивали об этом в 1920-м. Именно так, и именно таким, знакомым до ностальгии образом – приглашая к мысленному диалогу. Даже ситуация была примерно схожей. Поразмызлив, что бы это могло значить, но так и не найдя ответа, я решил довериться интуиции и мысленно же ответил:

– Слышу, Глеб.

По мелькнувшей на худом лице улыбке я понял, что не ошибся.

У не читавших первые две книги возникает резонный вопрос: кто такой Глеб? Экономя ваше время поясню – это мой друг, товарищ и шеф из прошлых жизней, некто Глеб Иванович Бокий. Вообще-то, он расстрелян по приговору справедливого пролетарского суда, в 1937-м. Но, как видите, нашему с ним общению это ничуть не мешает (и некачественное исполнение приговора тут вовсе ни при чём).

* * *

Наш увлекательный разговор мы продолжили в другом помещении: поднялись по винтовой лестнице в просторную башню, возвышающуюся в самом центре какого-то старого замка, чьи стены и строения просматривались через открытые всем ветрам узкие бойницы. Кроме пары медвежьих шкур, круглого стола и двух стульев тут ничего не было. Своему спутнику, лысому Мастеру, посунувшемуся было за нами, Глеб добродушно сказал:

– Изыди.

И тот оставил нас вдвоём. Говорил больше Глеб, а я внимал его рассказу, стараясь не удивляться безмерно – сам мог бы обо всём догадаться, не в первый раз живу. Собственно, на обычный разговор всё это походило мало. Со стороны выглядело так: сидели два человека за столом, и молчали, даже не глядя друг на друга.

– Не знаю помнишь ты или нет, но в начале 20-х почти все братские ложи у нас были ликвидированы, в том числе и «Единое Трудовое Братство», в которой я состоял. Решение об этом было спущено с самых верхов, но я понимал, что такое направление нельзя оставлять без внимания, оно напрямую касалось работы нашего ведомства. И мной были предприняты определённые усилия для спасения ложи и смены её местонахождения.

– Мне было не до таких серьёзных тем. В то время я начинал новую жизнь и гадил в пелёнки, Глеб (эти увлекательные времена описаны в книге «Наказ атамана»).

– Мой проект назывался «Инверсия». Я не стал тебя привлекать к нему с самого начала, а потом было уже не до того. Так вот. Ложу эвакуировали в Швейцарию и сменили её название на «Genesis». Новое место было выбрано настолько удачно, что и по сей день мы располагаемся тут. Барченко заранее подготовил местоблюстителей, которые держали ложу в своих руках, ожидая нужного часа. Тем временем мы создали взамен эзотерическое общество с таким же названием, для отвлечения излишнего внимания. За без малого 15 лет ложа окрепла и к моменту моего ареста представляла собой весьма солидную и уважаемую структуру в иерархической вертикали Братства. К аресту и всем последующим событиям мы с Барченко готовились по особой программе. Кстати, нойды нам здорово тогда помогли, без их шаманских обрядов всё было бы намного сложнее, если вообще возможно. Поэтому пришлось принять определённые меры для безопасности всего проекта… ну, ты понимаешь.

Я понимал. Когда Глеба арестовали, зловредные шаманы, доставившее мне немало проблем в своё время, загадочным образом исчезли. Да так, что никто и по сей день не знает, куда они подевались, и были ли вообще (и знать не хочет, что самое интересное).

– Мне пришлось уходить первым. После ареста, суда и приговора я был расстрелян. Конечную процедуру коллеги произвели с соблюдением некоторых обязательных условий оговоренных заранее, и вот результат… – сидящий за столом Великий Инспектор молча развёл в стороны руки, как бы приглашая полюбоваться своей персоной. – Замещение сущности в теле местоблюстителя тоже прошло исключительно удачно. Справедливости ради надо уточнить, что тогда тело принадлежало всего лишь магистру ложи, а не Великому Инспектору. Через пять месяцев настал черед и Барченко.