Портрет с девятью неизвестными

Портрет с девятью неизвестными
Алексей Небоходов

Затерянный в Альпах отель «Ля Вертиж» обещает уют и уединение. Но под его готическими сводами притаилось нечто большее – мрачное, необъяснимое. На старинной картине маркиза де Сада девять безликих фигур, каждая словно ждёт своего имени.

Когда один из гостей погибает, его лицо появляется на полотне. И это только начало. Ужасные смерти следуют одна за другой: удавка, яд, замёрзшее тело, смерть в кипящем котле, странные существа, о которых говорят шёпотом. Никто не знает, кто станет следующим. Каждый шаг по коридору – словно переход за грань.

Запертые бурей, гости превращаются в игроков смертельной игры, где предательство и страх становятся оружием. Но кто они – жертвы, хищники или марионетки?

«Ля Вертиж» приглашает вас. Но здесь мало кто уезжает. Зачем убегать, если от себя не спрятаться?

Обложка сделана автором своими руками

Алексей Небоходов

Портрет с девятью неизвестными

Глава 1

Склоны Альп вздымались к небу, как древние великаны, скрывающие свои тайны за облаками. В разреженном воздухе каждый вдох казался резким, а снег под ногами морозно хрустел, будто вернулся ледниковый период. Среди этой мрачной величественной тишины, давящей на уши, возвышался «Ля Вертиж» – отель с башенками, устремленными к небесам. Его стены, покрытые плющом, выглядели живыми, будто веками впитывали души тех, кто осмеливался сюда войти.

На крыльце гостей встречал Пьер Моро. Его безупречный костюм и идеально уложенные волосы делали его похожим скорее на героя светских хроник, чем на владельца уединенного отеля. А вот его улыбка – тонкая, почти насмешливая, – будто скрывала нечто большее.

Первой прибыла Жанна Дюваль – высокая женщина с выразительными глазами, в которых читалась тревога. Её фигура, обёрнутая в строгий тёмный плащ, казалась чужеродной на фоне заснеженного фасада отеля. Она остановилась, задержав взгляд на массивных башнях и обвитых плющом стенах. На мгновение её охватила дрожь, но не от холода – ей казалось, что за этими стенами скрывается что-то, зовущее её.

Жанна, известная в кругах как экстрасенс с исключительным даром, редко сомневалась в своих ощущениях. Её привели сюда видения – мимолётные образы горящих свечей, мраморного камина и ужасающих теней, от которых нельзя было отвести глаз. Она не знала, что это значит, но была уверена, что ответы ждут её в этих стенах.

Жанна Дюваль выглядела героиней старинного портрета: высокая, с изящными чертами лица и глазами цвета янтаря, которые смотрели пронизывающе и одновременно печально. Её густые и чёрные волосы спадали волнами на плечи, придавая ей почти мистический облик. В тонких пальцах чувствовалась сила, а лёгкий изгиб губ говорил о привычке сдерживать эмоции.

Войдя в просторный вестибюль, она на мгновение замерла, вдыхая холодный воздух, смешанный с лёгким запахом воска и старого дерева. Её взгляд мгновенно остановился на картине над камином. Маркиз де Сад, окружённый девятью безликими фигурами, казался живым, а их пустые лица притягивали взгляд, как чёрные дыры.

Жанна ощутила, как что-то сжалось внутри. Картина вызывала странное беспокойство, будто через неё кто-то заглядывал прямо в её мысли.

– Добро пожаловать, мадам Дюваль, – раздался голос из-за спины. Он прозвучал мягко, но с лёгкой, едва уловимой насмешкой.

Она обернулась: перед ней стоял Пьер Моро – человек с безупречной осанкой и пронизывающим взглядом. Его улыбка выглядела почти дружелюбной, но её беспокоило то, как он смотрел, будто знал, о чём она думает.

– У вашего отеля… особенная атмосфера, – ответила Жанна, не отводя глаз от картины. – Я это почувствовала, – коротко бросила она, наконец повернувшись к нему.

Пьер слегка наклонил голову и в его глазах мелькнул огонёк – возможно, от камина, а, возможно, от чего-то другого.

– Горы усиливают эмоции, – произнёс он, словно констатируя факт. – Это место склоняет к размышлениям. Позвольте проводить вас.

Жанна молча кивнула, следуя за ним по гулким коридорам. На каждом шагу её не покидало ощущение, что на неё кто-то смотрит. Она остановилась, обернулась, но увидела только резные деревянные панели, отбрасывающие причудливые тени.

– Кто эти фигуры на портрете? – вдруг спросила она, указывая на полотно.

Улыбка Пьера исчезла, как утренний иней под солнечным лучом.

– Это долгая история, – ответил он, его голос стал тише. – Возможно, как-нибудь я её расскажу вам.

Жанна ничего не ответила, но её напряжённый взгляд оставался прикованным к картине. Что-то подсказывало ей, что эта история – ключ к разгадке её видений.

Комната, куда её проводили, была одновременно и роскошной, и холодной. Бархатные шторы отрезали дневной свет, однако зеркало напротив кровати отражало её фигуру с тревожной точностью.

– Очень впечатляюще, – пробормотала она, не уточняя, говорит ли о комнате или о чем-то другом.

– Ужин в семь, – мягко напомнил Пьер, поклонившись. – А пока – библиотека в вашем распоряжении. Это сердце «Ля Вертижа».

Её взгляд задержался на нем чуть дольше, чем следовало. В его словах угадывалась загадка, что ещё предстояло разобрать.

К вечеру приехал ещё один гость – Филипп Готье, музыкант. Он остановился перед портретом, словно завороженный.

Филипп Готье был высоким мужчиной с худощавым, почти аристократическим телосложением. Его густые каштановые волосы всегда были чуть растрёпанными, как у человека, только что поднявшегося из-за пианино, после энергичной игры. Тонкие черты лица оттеняли светлые глаза с едва заметной грустью, намекавшей, что он видел в мире больше, чем мог сказать. На подбородке – небольшой шрам, придававший ему харизму человека, пережившего свои тайны. Его одежда, хоть и простая, отличалась непринуждённой элегантностью, как и сам Филипп – естественный, но не от мира сего.

– Эта картина… странная, – заметил он, не отрывая взгляда от нее.

– Она вдохновляет, – произнёс Пьер, поднимаясь по лестнице. – Наш отель умеет будить воображение.

Филипп посмотрел на него, пытаясь понять, что скрывается за этой учтивостью. В тишине его слова эхом разнеслись по коридору.

– Здесь действительно необычно, – сказал он.

– Именно поэтому люди сюда и приезжают, – ответил Пьер. Его голос был спокоен, но с едва уловимым вызовом.

Каждый шаг Готье по замысловатым узорам на полу казался шагом вглубь чего-то неизвестного, тогда как каждый завиток лепнины на стенах – новой загадкой, ждущей своей очереди.

– Здесь есть нечто… – Он запнулся, будто слово ускользнуло, растворившись, как туман.

Пьер усмехнулся, еле заметно приподняв уголки губ:

– Ах, да. Это место воздействует на чувства. Но не переживайте. В таких стенах муза всегда находит своих гостей. – У массивной двери он обернулся с неожиданной грацией, словно в другой жизни мог быть артистом балета: – Вот ваша комната, месье Готье. Уверен, она вам понравится.

Филипп шагнул внутрь. На первый взгляд, комната ничем не отличалась от других: бархатный балдахин над кроватью, тяжёлые шторы, не пропускавшие даже намёка на дневной свет, зеркало с резной рамой, отражавшее его слегка напряжённый облик. Но что-то в ней было странным. Воздух казался густым, давил на плечи.

– Что-то не так? – Пьер спросил с любезным участием, за которым угадывалась едва уловимая насмешка.

Филипп качнул головой, отворачиваясь от зеркала:

– Всё в порядке. Спасибо, месье Моро.

Хозяин отеля задержался у двери и его глаза блеснули сталью под зимним солнцем:

– Ужин в семь. Но если вам нужно вдохновение, рекомендую библиотеку. Её коллекция уникальна.

– Возможно, – отозвался Филипп, придав улыбке видимость искренности.

Когда дверь за ним закрылась, тишина заполнила комнату. Он глубоко вдохнул, разглядывая массивные шторы, стеной отгораживавшие его от реального мира.

Тем временем в вестибюль начали стекаться новые гости. Антуан и Софи Делькур, супруги, оба врачи, вошли в отель под звуки скрипящего снега. Молчание между ними было натянутым, подобно слишком туго затянутому узлу. Они едва перекинулись парой слов за всю дорогу, и каждое из них звучало глухой скрытой угрозой.