Тень, ключ и мятное печенье

Доктор сделал глоток чая и глубоко вздохнул, выражая сочувствие.

– Советник Санду жаждет найти и наказать убийцу – или убийц – его дочери. Предположительно также её насильника – или насильников. А я завтра ему заявлю, что его дочь, похоже, просто рехнулась, и всё это проделала с собой сама. В отсутствие каких-либо свидетелей.

– Вообще-то, что касается насилия… – начал было Герш, но Ла-Киш устало махнул рукой.

– Знаю. Она не была девицей, и вступала в связь с мужчиной в день смерти.

– Я бы сказал, часов за пять-шесть до того, – в глазах Хаима мелькнул огонёк интереса. – Ты знал об этом ещё до вскрытия?

– Да. Этот «насильник» – её ухажёр. Сидит у нас в камере.

– Ааа… Быстро работаете.

Сюретер искоса взглянул на приятеля, но ничего не сказал.

– Ты мог бы сообщить советнику, – осторожно заметил Герш, – что есть причины подозревать отравление, но что ты не можешь, исходя из интересов следствия, раскрывать подробностей. В конце концов, это ведь правда. Судя по расширенным зрачкам, в организме девушки всё-таки было некое вещество. Возможно, это оно стало причиной случившегося, – доктор с досадой хлопнул себя ладонью по колену. – Эх, будь я вчера в городе!

– Скажи, а это могла быть эйфория? – как бы мимоходом поинтересовался Ла-Киш. Хаим, снова принявшийся за чай, даже поперхнулся.

– Эйфория? – он на секунду-другую задумался, потом пожал плечами. – Почему нет. Только тогда это была какая-то дьявольская эйфория. Ведь насколько человек должен быть не в себе, чтобы проделать такое, и главное – довести до конца.

Глава 6. Вопрос принципа

– Может быть, это всё-таки плод воображения мадам Ульм? – Виола покосилась на шагавшего рядом с ней сыщика. Шандор шёл, засунув руки в карманы и погрузившись в свои мысли, похожий на мрачную нахохлившуюся птицу. Он не сразу расслышал вопрос секретарши, так что девушке пришлось повторить своё предположение.

– Нет, – покачал головой Лайош. – Во-первых, вы ведь сами вчера вечером видели тень.

– Я не совсем уверена, что именно я видела. И видела ли вообще.

– Видели, – заверил её сыщик. – А, во-вторых, я теперь точно знаю, что с этим домом всё далеко не так просто, как кажется.

– Почему?

– Обычно камни стен не пахнут кровью.

Девушка запнулась, словно каблучок её сапога попал между булыжниками мостовой. Шандор машинально протянул руку и подхватил Виолу под локоть, помогая удержать равновесие.

– Кровью? – нерешительно поинтересовалась она. – То есть… буквально?

– Не совсем. Речь не о том, что кто-то вымазал в крови стены. Это скорее ощущение.

– Что-то вроде того, что вы проделали в день нашего знакомства? Когда сказали, что я всё ещё пахну морем?

Сыщик рассеянно кивнул. Он смотрел куда-то вдоль улицы и хмурил брови, явно пытаясь ухватить некую ускользающую мысль. Однако мысль всё-таки сбежала, и Лайош, вздохнув, взглянул прямо на Виолу:

– Да, вроде того.

– Откуда вы узнали, что я с побережья?

– Но я же вам сказал – вы пахли морем. Даже сейчас ещё пахнете, хотя уже едва уловимо.

– Вы настолько чувствительны к запахам? – в голосе мадемуазель Энне слышалось любопытство. Она прекрасно выспалась минувшей ночью, поскольку ни голоса, ни тени, ни звуки больше не потревожили хозяйскую спальню Роуз-Холла. Сыщик, напротив, всю ночь разгуливал по дому, и не сомкнул глаз.

– Это не обоняние в прямом смысле, – пояснил Шандор. – А что-то вроде эха прошлого. Образы, иногда чёткие, иногда смутные. Не только запахи, но и вкус, звуки, изредка осязание.

– Как вы это делаете?

– Понятия не имею, – пожал плечами Лайош. Поймав обиженный взгляд Виолы, сыщик устало улыбнулся. – Честное слово, понятия не имею. У меня это было всегда, сколько себя помню. С возрастом я научился сосредотачиваться, отсеивать постороннее – то, что окружает сейчас. Может быть, это способность управлять какой-то особой энергией, которую мы ещё не открыли и не изучили. Может быть, просто каприз природы, которая время от времени создаёт что-нибудь необычное. Может быть, это и вовсе неизвестная болезнь, или дефект у меня в мозгу.

Девушка с тревогой посмотрела на Шандора, и тот успокаивающе коснулся её руки.

– Я пошутил. Это не болезнь, и этому невозможно научить. Оно просто есть, и пока мне не встречались люди, которые могли бы проделывать то же самое. Думаю, всё-таки можно с большей или меньшей уверенностью списать всё на причудливую игру природы.

– Так вот откуда у вас репутация, о которой говорила мадам Ульм, – задумчиво заметила Виола. Лайош снова легонько улыбнулся и рассеянно потёр указательным пальцем переносицу.

– Верно. Правда, я не посвящаю клиентов в такие подробности. Они ждут от меня результатов, а как эти результаты будут получены, не должно их волновать. Кроме того, ни один суд не примет во внимание какие-то там ощущения. Так что после моих «осмотров» работа, по сути, только начинается. Нужно превратить ощущения в факты и доказательства, найти причины, приведшие к конкретным последствиям.

– Такое чувство, что для вас прошлое более живое и реальное, чем настоящее.

– Наверное, в каком-то смысле так оно и есть. Прошлое прорастает в настоящем, создаёт его. Прошлое – то, что уже случилось, и чего изменить нельзя, но с его последствиями мы сталкиваемся прямо сейчас, и прямо сейчас у нас есть шанс на перемены.

– Вы в самом деле думаете, что у нас есть этот шанс? – тихо спросила девушка, явно думая о чём-то своём.

– Уверен. Мы не всегда умеем разглядеть его, не всякому удается воспользоваться своим шансом. Но он есть.

Они в молчании пошли дальше, и только когда свернули на бульвар Северной Башни, мадемуазель Энне спросила:

– А когда вы почувствовали, что Роуз-Холл пахнет кровью?

– Когда осматривал дом вместе с Робертом.

– Почему же ничего не сказали мне?

– Чтобы вас всю ночь мучили понапрасну кошмары?

– Только потому, что я…

– Нет, не потому, что вы женщина. Я вовсе не считаю прекрасный пол слабее или трусливее. Но вас подвело бы ваше воображение.

– Моё воображение? – она остановилась, растерянно глядя на собеседника. Сыщик тоже остановился, спокойно встретившись взглядами с девушкой.

– Ваше воображение, – повторил он.

– Вы его тоже «унюхали»?

– Отчасти. Как, по-вашему, пахнет воображение?

Девушка чуть приоткрыла рот, но не нашлась, что сказать.