Свет в Храме

– Попадается иногда. Так же как и счастье.

Последнюю фразу Кенир произнёс с беззаботной усмешкой, но в глубине его глаз вспыхнул чёрный огонь тоски. Дар был уверен, что это ему не показалось.

– Почему… – начал он, и замолчал, не договорив. После его вопроса разговор едва ли хорошо закончится. К тому же лицо Кенира снова приняло прежнее благодушное выражение, и напоминать ему о плохом Дар уж никак не желал.

Кенир тоже не желал вспоминать. О том, что его, в отличие от Дара, нигде не ждут. Не ждут настолько давно, что даже нынешнее путешествие – это просто попытка обмануть самого себя. Он не верит – ну или почти не верит – что, открыв двери таинственного Храма на Змеевом Хребте, найдёт то, чего не искал. Ведь для этого должно случиться чудо, а чудес не бывает.

И счастье – это тоже чудо. Со всеми последующими выводами. Хорошо, что Дар не стал ни о чём спрашивать. Какое ему дело? Никакого, верно?

Проводник рассеяно бросал тонкие веточки в костёр. И глаза его улыбались меньше обычного.

– Давай спать, – зевая и потягиваясь, сказал Кенир. – Ночь уже. А за имя всё-таки спасибо.

Задорные искорки вернулись во взгляд Дара.

– Знаешь, я ведь ничего не собирался с твоим именем делать. Я просто… – он виновато улыбнулся, – собрал то, что смог вспомнить утром.

От этого бесхитростного признания стало почему-то легко и хорошо.

– Хорсенские имена часто забывают с непривычки, – утешил Кенир. – Я бы и сам забыл, впервые такое услышав. Но ещё никому не приходило в голову наделить меня новым именем вместо позабытого. Ты первый.

Последний раз с такой искренностью он говорил… Да. Вчера вечером. Во дворе у матушки Шенай.

Положив приготовленные дрова так, чтобы они были под рукой, спутники улеглись возле костра. По тёмному небу плыли тучи. Изредка в рваных дырах между ними сверкали звёзды, и показывалась луна. Дар смотрел в небо и вспоминал свой незаданный вопрос. Почему счастье должно быть редким? Разве вот так лежать у костра и считать звёзды – это не счастье? Разве заседлать коня и отправиться в путь – это не счастье? Конечно, Дар предпочёл бы приезжать в Торен не на могилу матери, а в стены родного дома. И занять место отца в гильдии хотел бы не в пятнадцать лет, а несколько позже. И дорожные вёрсты мерить плечом к плечу не с теми, кто его нанимает, и не с приятелями, которых у него полным-полно, а с другом. Верным, единственным, чтоб навсегда…

Нет его, такого друга. И отца нет, и матери. Даже Найдёныша.

Зато есть лес, горы и реки, солнце и ветер, снег и дождь – разве это не счастье? Почему же ты, Кенир, делаешь его невозможным? Ведь тебе хочется, чтобы оно было. До чёрной тоски в глазах. Но какое же счастье до тебя доберётся, если ты никого близко не подпускаешь! На шажок лишний подойти не даёшь, сразу рычать начинаешь.

Обидели тебя, видать, и крепко. Кто-то… когда-то… Обидели и бросили.

Дар тихонько засмеялся. Он понял, наконец, кого напоминает ему Кенир. И как себя с ним вести, тоже понял.

Кажется, добрые Боги полагают, что у него это неплохо получается.

Глава 3. Магия Северного леса

Плотные серые тучи скрывали солнце ещё два дня. Дар совсем было приготовился к затяжному дождику. Они ведь такие. Пока от деревни до деревни идёшь – хоть бы брызнул, а как под открытым небом ночевать – тут-то и польёт. Но утром третьего дня их разбудило яркое солнце, поднимавшееся из-за деревьев. Тучи рассеялись, превратились в лёгкие облака. Ветер, снова ставший тёплым, гладил лица, взъерошивал волосы и гривы коней.

Путники достигли Северного леса. Поначалу в нём ещё встречались прозрачные, до звона хрустальные березняки и наполненные неумолчным шёпотом осинники. Но чем дальше, тем меньше попадалось лиственных деревьев. Сосны и ели, пихты и кедры – огромные, могучие, они стояли неподвижно, не обращая никакого внимания на ласковый ветерок. Понадобится ураган, чтобы заставить их шевельнуться.

Лес не выглядел мрачным. Но и тёплой медово-рыжей радости соснового бора в нём тоже не было. Суровой мощью и древней мудростью веяло от этих мест.

– Мне кажется, Северный лес был всегда, – тихо промолвил Дар. Кенир молчал. Он вообще последние дня полтора говорил мало, больше глазел по сторонам. В Хорсене леса росли яркие, светлые, шелестящие листвой. Такого величия, такой несокрушимой силы и таинственной тишины Кенир никогда не видел, не слышал и не чувствовал.

– Кажется, этот лес может сделать с человеком всё, что пожелает, – произнёс он, отвечая скорее собственным мыслям, чем Дару.

– Он может, – кивнул проводник. – В нём столько колдовства, что на целую армию магов хватило бы. Вот только оно им не по зубам.

– Почему?

– А ты подумай.

– Слишком сложное?

– Слишком древнее. Северный лес старше всех нынешних магов вместе взятых, старше Феррайна, старше даже тех народов, которые жили здесь прежде и остались только в легендах. И колдовство здешнее – исконное, изначальное, схожее с тем, которое породило весь мир. Оно здесь всюду. Но его нельзя взять, им нельзя овладеть, его нельзя победить. С ним можно только научиться жить в добром соседстве.

– Ты что, ещё и маг? – ошарашено спросил Кенир.

– С чего ты взял?

– Чтобы так говорить, нужно… не знаю, самому это чувствовать, что ли.

– Магом был тот, кто мне это рассказывал, пока я вёл его через Северный лес. Он сумел сделать так, чтобы я почувствовал. Наверное, только маг и решился бы нанять меня тогда в такую поездку.

– Почему?

– Мне было шестнадцать лет, и я впервые отправился сюда в одиночку, до того ездил только с опытными проводниками как ученик.

– Ты сказал ему об этом?

– Разумеется. Думал, он сразу откажется, но нет. Ещё и заплатил с лихвой. Как у меня поджилки тряслись! – улыбнулся Дар своим воспоминаниям. – Только из-за этого я два раза чуть с пути не сбился.

Кенир хмыкнул. Для него здесь вообще пути не было. Они ехали по еле приметным тропинкам, которые то и дело терялись в траве и мхах. Но Дар направлял Искристого так уверенно, словно у того под копытами пролегал широкий тракт.

– Мне тот маг много чего порассказал. Про Северный лес и вообще про Феррайн. Про Войну Магов.

– Это ещё что такое? – удивился Кенир.

– Легенда. Из тех, где правда с вымыслом сплелись настолько, что ни головы, ни хвоста не найдёшь.

– Расскажи.

– В древние времена, – начал Дар голосом сказителя, – на землях нынешнего Феррайна жили два племени. Очень сильные, очень гордые. Немудрено, что между ними часто вспыхивали войны. Победа попеременно доставалась то одним, то другим, но каждый раз перевес был невелик. Равные силы противостояли друг другу. И вот однажды вождь одного из племён позвал на помощь мага, чтобы тот расставлял на пути у неприятеля всевозможные ловушки, насылал на воинов болезни и проклятия, словом, – усмехнулся Дар, переходя на нормальный тон, – чтобы устраивал противнику гадости по своему разумению. Вождь не знал, что его сосед тоже раздобыл себе мага, для тех же, соответственно, целей. И оба они не знали, какую совершили ошибку! Маги оказались ну очень падки до гадостей! Так что армия в войне почти не участвовала. Потому и назвали её Войной Магов.

– Чем же эта война закончилась? – спросил Кенир, уже предчувствуя ответ. «Падкие до гадостей маги» звучало устрашающе.

– Для армий – почти полным уничтожением, – ответил Дар. – Для вождей – бессмысленными попытками укусить за локти себя и за горло друг друга. А для простого народа – переселением.

– Зачем?

– Затем, что жить невозможно стало. Шагу нельзя было ступить, чтобы не угодить в одну из магических ловушек. Ты карту Феррайна видел когда-нибудь?

– Видел. Я её даже купил. Плетение кружевное!

– Вот-вот. Думаешь почему дороги так проложены? Чтобы огибать заколдованные поляны, проклятые озёра, заговорённые камни и прочую дрянь. Считается, что всё это осталось со времён Войны Магов. Сейчас-то полным-полно, а было ещё больше. Только Северного леса военное чародейство совсем не коснулось.

– А как же тропинки, с которых не вернёшься?