Свет в Храме

– Наверное, не очень удобно? – предположил Дар. Кенир похлопал себя по груди:

– Зато не продувает. В Хорсене знаешь какие ветра.

Куртка Дара ничем особенным не отличалась. Обычная куртка, разве что карманов много, на охотничий манер. А вот затейливая вышивка слева на груди привлекла внимание Кенира. Извивающаяся лента дороги терялась в густом лесу, справа от неё поднимались горные пики, слева текла река, и склонялся под ветром камыш. На синем небосводе застыли рядом солнце и луна. А над ними сверкал остро отточенный кинжал. Мастерство вышивальщицы было достойно восхищения. И вряд ли столь своеобразный пейзаж появился на куртке проводника просто ради украшения.

– Это что-то означает? – поинтересовался Кенир.

– Это знак гильдии.

– Гильдия проводников? Да, Феррайн любопытная страна.

– А как ты думал? Если уж это занятие признали ремеслом, надо им как-то управлять, надзирать. Представь, что сапожников стало больше, чем людям требуется сапог. Что тогда будет?

– Добрая часть из них останется не у дел, – понимающе кивнул Кенир. – Как и проводников, если их станет слишком много.

– Да. Только людей, которым нужны сапоги, всё-таки больше, чем людей, которым нужно попасть в горы обязательно через Северный лес, – ввернул Дар. – Поэтому глава гильдии строжайше следит за числом тех, кто носит такой знак. Новый проводник может появиться только взамен отошедшего от дел. Или погибшего. Чаще всего сын сменяет отца, племянник – дядю. В общем, дорога – это наследственное!

– Судя по тому, как отзывался о тебе тот трактирщик из «Домашнего очага», ваше ремесло уважают.

– Как и любое другое. Если ты обратишься к первому встречному с просьбой проводить тебя до нужного места, то даже зная дорогу, он тебя не поведёт, а отправит к одному из гильдии.

– Чтобы не отнимать чужой хлеб. Справедливо. Хотя, когда я искал дорогу на Север, мне не сказали ни о какой гильдии проводников.

– С кем же ты пришёл в Сейдан?

– Он назвался Диэром. Я спросил его, как добраться до Северного леса, он ответил, что сам доведёт меня до Сейдана, а там уж, мол, другого ищи… Слушай, может, мне просто повезло, и он оказался одним из вас?

– Он выше меня примерно на полголовы, носит налобную повязку, а на правой щеке у него шрам? – описал Дар.

– Да. А ещё меч на поясе. Потяжелее наших с тобой обоих.

– Тебе повезло, ты в самом деле наткнулся на одного из проводников. Диэр бывший воин. В гильдию он пришёл вместо дяди много лет назад, но что его заставило сменить занятие, никто до сих пор не знает. Он не особенно разговорчив, как ты, наверное, заметил.

Заметил – и до чего же это было удобно! Впрочем, сожалеть о молодости и словоохотливости Дара сейчас вовсе не хотелось.

– Ты так и не сказал, что означает твой знак, – напомнил Кенир. – Есть у этих рисунков какое-нибудь толкование?

– Есть, разумеется. Дорога… ну это понятно. Куда она уходит – это те места, которые проводник знает лучше всего, обычно это его родина. Я родом с Севера, поэтому у меня там лес. Солнце означает день. Это обязательные части знака, они есть у всех. Эти и ещё самый верхний. У меня кинжал, а бывает меч или посох.

– И какая между ними разница?

– Меч означает, что проводник хорошо владеет воинским искусством и сможет защитить. Сейчас из всей гильдии меч на знаках носят два человека. Один из них Диэр, второй – его младший брат.

– А кинжал?

– Проводник неплохо дерётся и сможет помочь защититься, – весело оскалился Дар; над собой он умел шутить не хуже, чем над другими. – А тот, у кого на знаке посох, вообще не боец. Но от всяких дурных мест, вроде тех, о которых я рассказывал, он своего спутника убережёт.

– Хорошо, а остальное? Хотя подожди, я сам догадаюсь. Справа и слева – это те места, которые ты знаешь помимо родины, верно?

– Верно, – немного смутившись, подтвердил Дар. Хвастать он не умел и не любил.

– А вот луна… Если солнце – это день, то луна – это ночь… Мол, ты и ночью не собьёшься с дороги, так что ли?

– Так. Если надо, я могу вести и ночью. Это многие могут.

– Кому понадобится бродить по ночам?

– По-разному бывает. Случилось что-то, время потеряли, а дело срочное – вот и навёрстывай.

– Ты и правда чудо ходячее! – восхитился Кенир. – Когда только успел всему научиться?

– Я с десяти лет ездил с отцом и другими проводниками. Было время.

День прошёл – не в пример предыдущему – за непринуждённой беседой. Кенир услышал такое количество легенд и баек, что не запомнил и половины. Сам он рассказывал главным образом анекдоты, большинство из которых Дар, как выяснялось, знал, но всё равно хохотал, до ужаса заразительно.

Вечером они нашли удобное место для лагеря, развели костёр и заготовили дров с изрядным запасом на ночь, поскольку погода улучшаться не торопилась. Потом сели к огню и принялись уплетать пирожки матушки Шенай.

– А ловко ты управился с моим злосчастным имечком, – усмехнулся Кенир, когда Дар в очередной раз зачем-то окликнул его.

– Да что тут такого? – пожал плечами Дар. – Так ведь удобнее. Короче.

– В том-то и дело, что короче. В тех краях, откуда я родом, имена сокращать не принято. У меня даже воображения на это не хватает. Разве только отбросить конец либо начало. Но что «Кени», что «Арнен» – звучит как-то… – он поморщился. – Нет, «Кенир» куда лучше.

По мнению Дара, имя «Арнен» звучало вполне прилично, даже красиво. Но его обладателю, конечно, виднее. Дар и сам лет в четырнадцать перестал называться полным именем, считая его «девчоночьим».

– У вас там все имена двойные? – полюбопытствовал он.

– Большинство. Обычай такой, древний. Кошмарный, по-моему.

– Что за обычай? В смысле – откуда он?

– В древности считалось, что, давая ребёнку имя, родители тем самым определяли его судьбу и характер. Не просто влияли, заметь, – определяли! Не помню точно, какая часть имени к чему относилась, но набор этих составных частей был строго ограничен, и все его знали. Назвать ребёнка каким-либо другим именем, заимствованным или придуманным, было попросту недопустимо.

– И что же? – изумился Дар. – Все так и жили? По своим именам? И ни разу ошибок не случалось? Ну когда дитё вырастало и характером под имя не подходило?

– Я же говорю – кошмарный обычай, – согласно кивнул Кенир. – Наверняка случались. Понятия не имею, как их объясняли. Сейчас, конечно, всё не так. И имена добавились, и значения доброй половины никто уже не помнит. Но сокращать всё равно не принято. Вроде как ты у человека что-то отнимаешь, частичку его самого.

– А я у тебя, часом, ничего не отнял? – усмехнулся Дар.

Кенир посмотрел на него так, будто он заявил, что хлеб растёт на деревьях.

– Ну если трёхлепестковая вельветка вправду счастье приносит – тогда, конечно.

– У нас ищут белый марис, – рассмеялся проводник. В любом краю, у любого народа обязательно найдётся такое поверье. Про необычный цветок, который счастье приносит.

– Белого мариса не бывает, – возразил Кенир.

– Бывает, только очень редко. А про трёхлепестковую вельветку я вообще не слышал.