Москва – Италия. Mosca – Italia. Билингва: Rus/Ita

« – Что это? – невольно вырывается у меня.

– Я рисую, – смущённо произносит композитор.

На полках у окна – картины. Их много. На них на всех – чёрный город. Чёрные дома. Маленькие слепые окна. Серый Туман. Полная Луна… Это город, который до боли мне знаком. Мой любимый город. Город-на-Воде. Но на картинах он выглядит совершенно «картонным», как декорации на сцене… Искусственным… Пугающим… Зловещим…

– А ты был в Венеции?! – удивляюсь я.

– Нет, никогда…

– А почему она чёрная?

– Может быть, она… плачет?»

А. Крючкова, роман «Ангел-Хранитель»,

ч. 2. «Ловушка снов», глава 4. «Девочка и Волк»

Фактически, и стихи, и центральная часть романа «Ангел-Хранитель», «Ловушка снов», связаны с таинственным сном автора о собственных похоронах в Венеции, который описан и в романе, и в стихотворении «Химера».

« – Мне снился странный сон где-то год назад. Как меня хоронят в Венеции. Я совсем забыла, но вспомнила, когда недавно, во время последней командировки, гуляла по Сан-Марко. Я подошла к пристани и увидела лодку, которая отчаливала от берега. Прямо как в том сне…

– Так тебя похоронят в Венеции?!

– Не знаю… Было раннее утро. Похоже, весна. И туманная дымка. В лодке находилось всего два человека – сам лодочник и Человек в Чёрном. С седыми, практически белыми, волосами… Они везли моё тело. Или прах. Не знаю, мне было страшно заглянуть внутрь лодки. Они ехали на противоположный остров. Я даже не знаю, что это за остров. Я на нём никогда не бывала.

– Ну и КТО ОН, твой Чёрный Человек?

– Не знаю…»

А. Крючкова, роман «Ангел-Хранитель»,

ч. 2. «Ловушка снов», глава 4. «Девочка и Волк»

И вот растущая Луна, символ Подсознания, достигает «картонной» кульминации в Венеции:

«Мы причаливаем к Сан-Марко ночью. Человек в Чёрном привёз меня в мой любимый Город-на-Воде, но теперь, ступая на площадь, я вижу его ИНАЧЕ – Чёрным Зловещим Городом, утопленным в кромешной Тьме, целиком и полностью… картонным, как декорации на театральной сцене!

Весь земной мир – огромная театральная сцена, на которой люди играют в спектаклях для… призраков. Облачённые в костюмы земных тел, они «живут» на сцене в окружении картонных декораций, которые могут быть мгновенно разрушены Тем, кто постоянно прописывает в Скрижалях сюжетные нити пьес их судеб. Эти странные существа – люди – настолько зачарованы магической иллюзией сменяющихся декораций, что лишь Смерть в состоянии сорвать венецианские маски, сросшиеся с их лицами.

Я – на Сан-Марко… пытаюсь отыскать в кромешной темноте хоть один фонарик, но тщетно – Город обесточен, я не вижу в нём света. Вокруг меня – только чёрные мёртвые дома. Здесь всё – ненастоящее. Картонное! Пугающее!! Зловещее!!!

И я бегу прочь в длинном платье, сотканном Туманом, вдаль, по мостикам, пытаясь найти Реку, уносящую души в небо. Бегу, задыхаясь, вдоль декораций чёрных картонных домов, в окнах которых не горит свет <…> Наконец-то! Я нахожу точку перехода – добираюсь до места, где нет мостика, но есть ступеньки, уходящие в воду, и аналогичные ступеньки выходят из воды уже с противоположной стороны. Перепрыгнуть на ту сторону не получится. Там – Зазеркалье, в нём отражается всё, что находится здесь. Жаль, никто не видит то, ЧТО я вижу, и КАК я теперь вижу земной мир – он стал картонным, чёрным, зловещим монстром!

Я сажусь на ступеньки, ведущие в воду, – жду родителей, которые вот-вот придут за мной, – и смотрю в чёрное небо, где висит огромная Луна. Но и она тоже… картонная!!! Я перевожу взгляд вниз, на её отражение – надо же! – кто-то вырезал картонную копию небесной Луны и положил её на такую же картонную (!!!) воду…

Из Зазеркалья появляются родители. Они подходят к ступенькам с той стороны Реки. Но внезапно с этой стороны, за моей спиной, раздаются гулкие шаги – Человек в Чёрном бережно берёт меня на руки, как маленькую девочку, и уносит прочь.

Сан-Марко. Утро. Солнце. Площадь постепенно оживает, наводняется людьми. Я стою у колонны недалеко от Собора, вижу море и остров Святого Георгия напротив. Я – в белом платье. Играет весёлая музыка. И я постепенно начинаю видеть Венецию такой же, какой видела её раньше. Но… как я здесь оказалась? И что я тут делаю?

Рядом со мной – призраки: мои друзья из Библиотеки Вселенной и родители.

Человек в Чёрном улыбается и приглашает потанцевать с ним прямо на площади. Призраки окружают нас. Их никто не видит, кроме меня. Жаль. А я теперь вижу призраков даже днём. Гораздо отчётливей, чем всё, что видят обычные люди. И призраки шепчут: «Алиса, ну улыбнись же! Потанцуй, ну, пожалуйста! Ты же так этого хотела! Он нужен тебе!»

И я понимаю, что сегодня у меня – венчание, поэтому я – в белом платье. Но из гостей будут только мои призраки. И я танцую на Сан-Марко с Человеком в Чёрном. Призраки подхватывают голубей и подбрасывают их на нас, заставляя меня улыбаться…

Внезапно память возвращается полностью, я вспоминаю, как рухнул мой мир, и отчаянье захлёстывает меня… Всё снова – картонное, ненастоящее, зловещее! Этот город похож на тюрьму! И я решаю выбраться наружу…»

А. Крючкова, роман «Ангел-Хранитель»,

ч. 3. «Семь секунд», глава 7. «Картонная Луна»

Конфликт Любви и Смерти, присущий прозе Крючковой, проявляется и в поэтическом цикле о Венеции, магическое притяжение которой не только пленит самого автора, но и завораживает читателя.

С одной стороны, Венеция, цитируя Александру Крючкову, – это «ловушка», «лабиринт», «апокриф поэта», «сон», «химера», «плохая примета», «дом трагедий», «последний приют», «музыка дождей, теней и птиц», «служит зловещей звезде», «мосты, ведущие к беде».

Само название города многозначно, хотя, кроме того, что оно связано с племенем венетов, по имени которого область получила у римлян название «Венеция» (лат. Venetia), других официальных значений нет. Но фантазия поэта безгранична, Венеция вызывает у него разные ассоциации: это и венок Офелии из «Гамлета» Шекспира с неоднозначными по значению цветами, символизирующими несчастную любовь; и сама планета Венера – планета любви с её двумя образами: Люцифер «Утренняя звезда» и Геспер «Вечерняя звезда». И, возможно, у кого-то «Венеция» вызывает другие ассоциации.

И всё же —

«муранское стекло лилось во мне симфонией нюансов»,

«мои мосты не видели нас вместе»,

«нарисуй мне… Кофейню, фонарик во фраке, сквозь годы искрящий в надежде, что счастье коснётся нас прежде, чем сердце утонет во мраке…»

Любовь побеждает – автор уверен в своём возвращении:

«Вернёмся на ощупь в тот город, где песни поются воде, – смеяться над звонким червонцем, танцуя средь масок и лиц, светиться с мостами под солнцем…»;

«Влетим в портал! Да здравствует побег! Туда, где жизнь ласкается волнами… Дарю – тебе! – Венецию – навек! – Храни её, как ниточку меж нами…»;

«Марк спит, по-прежнему не зная, что я – сквозь сны – вернусь – заложница земная Его весны…»

Несмотря на грусть, которая звучит во всём «венецианском» цикле Александры, главный лейтмотив остаётся всё-таки жизнеутверждающим: «Венеция – разлучна, но призраком в рассвет засветится беззвучно улыбчивый привет…»

Но стихи лучше читать самому. Итак, Венеция Александры Крючковой…

Лариса Михайловна Кузьминская,

поэт, член Союза писателей России,

руководитель ЛИТО и Президент Фонда «Светоч»,

руководитель направления по сотрудничеству с регионами России и зарубежными странами общественного движения Поэты Москвы

Газета «Литературные известия»[3 - http://litiz.ru/nomer.php?id=32536] №1 (211) / 2023[4 - https://reading-hall.ru/publication.php?id=32536]

L. M. Kuzminskaya: «Venezia nell’opera di Alessandra Kriuchkova»