Пепел Аар'Дайна. Часть I: Нити

– Что же до сорвавшегося заклинания, – мастер Эттилор снова присел на стул перед ней и заговорил жёстче. – Тут, должен вам сказать, мой совет пока только один: в следующий раз, если вы почувствуете, что не достаточно ясно мыслите и не вполне владеете собой, что вы не выспались, слишком устали или что-то слишком тревожит вас – просто сообщите об этом вашему учителю. Уверяю вас, это совершенно нормально, и мастер Инх Шэк отнесётся к вам с полным вниманием. Потому что это ему потом отвечать перед Советом Кадая, если с кем-то что-то случится на его занятии.

– Хорошо, я так и поступлю. Спасибо, мастер Эттилор! – Кимри поднялась. – Простите, что побеспокоила вас так поздно…

– Не о чем говорить, девочка моя! – наставник снова тепло улыбнулся. – Это очень правильно, что вы пришли. Так и поступайте впредь. Даже если моя помощь понадобится вам посреди ночи! Поверьте мне, ваши успехи и ваши трудности для меня куда важнее лишнего часа сна.

– Спасибо!

– И ещё у меня для вас небольшое новое задание. Прямо сейчас, когда вы вернётесь в вашу комнату, возьмите дневник и запишите в нём всё, что вы думаете о мастере Эшши-Дане, всё, что вы чувствуете в его присутствии, всё, что вам, может быть, хотелось бы ему высказать. Чем подробнее и честнее вы это сделаете, тем лучше. Если почувствуете, что эмоции слишком захватывают вас – остановитесь и дышите, потом продолжайте. Это поможет вам, во-первых, успокоиться окончательно и избавиться от дурных эмоций, а во-вторых, с течением времени, возвращаясь к этой записи, вы сможете наблюдать, как меняется ваше восприятие. Это будет хорошим упражнением по самоосознанию.

– Хорошо.

– Ну, ступайте.

Мастер Эттилор поднялся, проводил Кимри до двери и даже слегка погладил по голове, пожелав доброго вечера и спокойного сна.

Возвращаясь в ученические спальни, Кимриналь уже не оглядывалась нервно на каждый шорох. После разговора с наставником она почувствовала восхитительное умиротворение и воодушевление. Огромная благодарность переполняла её: к старым хёдинам из Наки, которым она сейчас же (вот только выполнит задание наставника) напишет большое подробное письмо; к строгой, но справедливой аргонианке Йак Та, давшей девчонке с улицы непонятного роду-племени хорошие рекомендации в Кадай; к этим смешным ребятам – Роддвару и Шахарро – взявшимся её опекать, будто старшие братья; к умным, добрым и заботливым учителям. Конечно, не все соученики так милы, и не все учителя – добры и заботливы. Но сейчас Кимри ощущала такую лёгкость, что это казалось почти незначительной мелочью. И чего она всполошилась? Ну, встретил её надменный хашин презрением. Подумаешь! Будто не видала она этого во всё своё детство каждый день. Бывало и похуже, что уж там: и грязной ругани получала, и тычков, и камнями не раз доставалось. Что рядом с этим резкий тон и недовольный взгляд мастера Эшши-Дана? Переживём. Главное, чтобы из Клуба не выгнал.

Вернувшись в спальню, Кимри засела за стол, измарала не один лист записями и письмом, потом долго корпела над учебниками и спать легла только через час после гонга, всё ещё чувствуя себя так, словно внутри бурлит и плещется фонтанчик с чистой ледяной водой, омывающий и бодрящий.

4. Зачаровашки и очаровашки

К утру бодрящий фонтанчик внутри поутих, но настроение было светлое и радостное. Кимри весело позавтракала с друзьями и отправилась на занятия.

Сегодня первым был урок Пути Переноса. Тренировочный зал представлял собой ряды специальных столов с начертанными на столешнице магическими знаками, свечами и набором кидама – кристаллов, в которые особым заклинанием помещены была силы жизни и магии, взятые от неразумных существ, обычно каких-нибудь мелких прислужников Богов-Хозяев или животных. На уроках Пути Переноса учились помещать в предмет заключённые в кидама силы, добавлять при необходимости элементы и тем самым питать наложенное на вещь заклинание. Поднося руку к прохладным граням маленьких, определённо заполненных кристаллов, Кимри чувствовала лёгкое напряжение и покалывание в пальцах, ей даже казалось, что она слышит тихое низкое гудение. А ещё казалось, что кристаллы будут слабо светиться, если выключить свет. Кимри даже накрыла кидама ладонями и заглянула в щёлку, но внутри оказалось темно. А ведь она была почти убеждена, поверила ощущению… Значит, гудение ей тоже чудится? Как проверишь?..

Мастер Агнэ – северянин, как и Роддвар, хоть и не столь мощного сложения – задал ученикам наложить на простые матерчатые перчатки и медное колечко любое слабое заклинание, например, щит, или утяжеление, или слабенькое лечение. Размышляя о последнем варианте, Кимри подумала, что такие перчатки, если направить действие лечебных чар на хозяина, могли бы пригодиться для работы в саду, с колючими растениями. Это и решила попробовать.

Первая попытка не удалась: кидама тонко хрустнул (гудение в нём оборвалось с неприятным звуком порванной струны – неужели она всё-таки это себе придумывает?..), покрылся мелкой сетью трещин и осыпался на стол тусклыми помутневшими осколками.

Роддвара, кажется, тоже постигла неудача, судя по раздавшемуся из-за его стола возгласу: «А! Чтоб тя грибберы[27 - Гриббер – род нежити, питается мертвечиной, но, если голоден, может напасть и на живого; обитают преимущественно в Китано, селятся в заброшенных склепах.] сгрызли!» – и всплеску, будто кто из чашки воду пролил. Северянин, ворча, стаскивал с руки насквозь мокрую перчатку. Мастер Агнэ, бывший, кроме прочего, личным наставником Роддвара, подошёл и принялся что-то ему втолковывать; китадин кивал, не обращая внимания на хихиканье Двойняшек.

Кимри взяла второй кидама и некоторое время держала его в ладонях, прислушиваясь и вглядываясь в голубовато-лиловые переливы в глубине. Снова положила в середину стола перчатки, установила кидама в подставку, сосредоточилась, прикрыв глаза, и прошептала заклинание. Гудение в кристалле сил немного усилилось и плавно угасло, словно вода ушла в песок. Кимри взглянула на перчатки и улыбнулась: серую невзрачную ткань окутало едва различимое голубоватое мерцание. Кидама же рассыпался по столу тонкой стеклянной пылью. Кимри так и не смогла пока разобраться, почему кристаллы сил после опустошения разрушаются. Но главное, что на этот раз заклинание переноса сработало!

Мастер Агнэ подошёл, надел её перчатки и одобрительно покивал, но тут справа раздался чей-то вопль:

– Ай! Ай! Ааааа!

Кимри ещё не успела сообразить, что случилось, а Роддвар уже вскочил, с неожиданным для его сложения проворством не то добежал, не то прыгнул на другой конец зала и, ещё не приземлившись, запустил в кого-то пухлым облачком из снега и пара. Оказалось, Римта, рыжая Двойняшка, попыталась зачаровать свои перчатки огненным уроном, но сделала что-то неправильно, и, надетые, они загорелись прямо у тайсоминки на руках.

– Ну, что с вами делать?! – возмутился мастер Агнэ. – Я же строго-настрого запретил использовать опасные чары! Покажите ваши руки… Марш к целителю! В наказание к следующему занятию подготовите мне письменный доклад по правилам безопасности Пути Переноса. Марш, марш!

Римта, насупившись и шипя от боли в обожжённых руках, выбежала из зала, Киналь, проигнорировав оклик учителя, бросилась следом.

– Вот из-за таких безответственных ведьм простые люди и начинают бояться магов, – проворчал мастер Агнэ. – Так, продолжаем, продолжаем! Кто справился с первым предметом, зачаровывайте второй.

Кимри подумала и решила сделать колечко увеличивающим привлекательность. Мелькнула мысль, что, если им разрешат оставить результаты своих трудов, можно будет надеть это колечко в Клуб Археологов. Вдруг поможет, и мастер Эшши-Дан хотя бы не будет смотреть с таким явным отвращением… Вряд ли, конечно, но…

Увы, оставшиеся два кидама раскололись, как и первый, не передав колечку ни крохи сил. Зато Роддвар помахал ей рукой в перчатке, принявшей странный вид – словно ткань обратилась в тонкое гибкое дерево.

– Что это? – шёпотом спросила Кимриналь.

– Защита от молний!

– У меня слабое лечение на себя. А второе не получилось.

Мастер Агнэ, ходивший по классу от ученика к ученику, снова оказался поблизости, и Кимри уткнулась в тетрадь, подробно записывая весь процесс переноса и результаты.

На следующем занятии Пути Перемен снова тренировали магический щит. Мастер Олквати заставил их основательно потрудиться, так что в столовую к обеду Кимри едва доползла и рухнула на стул, забыв даже взять себе поднос в кормушке. Шахарро проворчал что-то о том, как же быстро «избаловалассь эта девчонка», но еды ей принёс.

Усевшись между Кимри и северянином, хёдин увидел на столе колечко, заколдованное Роддваром.

– Шшто это? Зачаровашшка?

Он хотел было взять вещицу и неожиданно не смог. Китадин едва заметно усмехнулся и принялся за еду. Шахарро фыркнул и попробовал ещё раз подцепить колечко, выпустив коготь, но безуспешно. Попытался сгрести всей лапой – и не сдвинул даже на волос.

– Шшто за Шиморрские шштучки?!

Роддвар невозмутимо поглощал обед и словно не слышал. У хёдина даже шерсть на загривке встала дыбом от возмущения, а раздражённо дёргающийся хвост чуть не обмотался вокруг ножки стула:

– Тыы! Сскала китадинссская! Шшто это за… вещщщь?!

Северянин сделал вид, будто только что заметил интерес товарища, без особого усилия взял кольцо и, зажав его в кулаке, ответил небрежно:

– А. Это мне покачаться.

Он принялся сгибать и разгибать руку с кольцом, как если бы держал гирю: крупные мышцы так и заходили буграми под кожей. У котолюда глаза на лоб полезли от изумления.

– Сссколько же в нём весу?!!

– Не знаю точно. С козу, – пожал плечами Роддвар, переложил колечко в другую руку и наконец рассмеялся, глядя на совершенно обалдевшего котолюда.

– Приве… оооо!! – протянула только что подошедшая Лиснетта.

Несколько секунд она восторженно таращилась на мощное плечо северянина, продолжавшего свои упражнения, потом протянула руку и потыкала указательным пальцем в устрашающий бицепс.

– Как камень!

– Вроде того, – пробормотал Роддвар, кажется, несколько смущённый столь неприкрытым восхищением, и положил колечко обратно на стол.

Лиснетта тут же, конечно, потянулась к нему, но Шахарро упреждающие прошипел:

– И не пытайссся! Оно весит «с козу»!

Ринминка захохотала:

– Это какой же красавице такой подарочек?!

Роддвар уткнулся в тарелку, и хёдин ответил за него, подпустив изрядно язвительности: