Пепел Аар'Дайна. Часть II: Мосты

– Ты так и не понял… Это же потому, что ты был в беде! Всю жизнь я пряталась, изворачивалась и убегала, я никогда не решалась сопротивляться, никогда прежде! Если тебя не будет, я… я ничего не смогу…

– Не знаю… – ответил Эйно неуверенно. – Пока больше похоже на то, что тебе от меня одни беды. Я не понимаю, почему ты видишь иначе.

Кимриналь честно попыталась успокоиться, стараясь не думать, в который раз за сегодня приходится загонять свои чувства в дальний угол и действовать через «не могу».

– Ты не знаешь всего, – проговорила она. – Я попробую объяснить, только, пожалуйста, постарайся выслушать до конца. Мне… я плохо умею разговаривать про такое.

– Хорошо, я слушаю.

– Дело в том, что я – Верная Аса'ю…

Эйно издал изумлённый возглас, но смолк, подчиняясь умоляющему жесту Кимриналь. Она подробно рассказала о том, как Аса'ю призвала её, показала растерзанный Аар'Дайн и попросила о помощи: спасти всех, застрявших там по воле Шиморы[36 - Шимора – один из Богов-Хозяев, олицетворяет безумие во всех его проявлениях.]. Пересказала и свои сны, в которых блуждала по пепельным развалинам, преследуемая безумным невидимкой с посохом. И тут всё неожиданно сложилось у неё в голове, заставив замолчать на полуслове.

– Так вот почему тебя так напугал Айралор со своим посохом, – договорил за неё Эйно.

Кимри кивнула.

– Да. Но, кажется, здесь что-то большее… Что, если Шимора завладел Айралором? Тогда всё, что он делает – это не просто месть за то, что мы помешали ему украсть Щит Благословения…

– Тайсомин – прислужник Шиморы? Довольно странная идея, – усомнился Эйно. – Старшие эльфы испокон века поклоняются только Богам-Наставникам.

– На самом деле, это не важно. Я рассказала тебе всё, чтобы объяснить, насколько необходимо, чтобы мы оставались вместе. Потому что вы все незаменимы для меня. Вы – мои якоря и моя поддержка, понимаешь? Роддвар – сила, Лиснетта – радость, Шахарро – скепсис и рацио, ты… Ты – самый важный. Благодаря тебе я научилась видеть то, что связывает души. Я узнала, что эти связи можно разорвать недоброй силой – и можно исцелить. Благодаря тебе я узнала, что такое страх и как его преодолеть. Благодаря тебе я перестала бояться действовать! Понимаешь? Действовать, вопреки всему: страху, отчаянию, неверию в себя, боязни ранить чью-то гордость… – Кимри порывисто схватила Эйно за руку, умоляюще вглядываясь в его лицо. – Я понимаю, как тебя ранит случившееся, правда! Но прошу тебя, постарайся взглянуть на всё с моей стороны. Всё так, как должно. Аса'ю ведёт меня, учит бороться и отстраивать сломанное. Всё, что мне приходится делать в последние дни – об этом: я только тем и занята, что всех мирю и собираю. И знал бы ты, как это тяжело для меня!

Кимриналь уже увидела, что он перестал сердиться, поверил. И от облегчения расплакалась, уткнувшись лбом в его руку, которую продолжала стискивать. Эйно поднялся, обошёл стол и обнял Кимри, гладя её по волосам.

– Я сделаю всё, что смогу, чтобы оставаться с тобой, – пообещал он.

А вокруг поднималось золотое свечение, пронизанное сплетёнными в прекрасные узоры нитями…

9. Тэйто

Кимри проснулась, едва забрезжил рассвет. Прокравшись на цыпочках через палату и аккуратно закрыв за собой дверь, она бросилась к мастеру Эттилору. Кажется, впервые в жизни Кимриналь не заботилась о том, что может побеспокоить наставника и доставить ему неудобство столь ранним визитом. Она довольно громко и требовательно постучала в дверь, потом ещё раз, пока не услышала ответ тайсомина. Мастер Эттилор, впрочем, не удивился и впустил ученицу без слова упрёка.

Малларен оставался в постели хозяина комнаты, но выглядел несколько лучше, чем вчера. Наставник негромко сказал:

– Всё хорошо. Он просто спит. А вот ты выглядишь неважно.

Кимри протянула мастеру Эттилору дневник, в котором вчера перед сном написала о нападении в библиотеке и о разговоре с Эйно. Наставник сел в кресло и принялся читать, а Кимриналь поставила стул возле кровати хашина, спиной к тайсомину, и стала тайком снова лечить Малларена. Всматриваясь в искорёженный узел, связывающий хаймина с Мэнираи, Кимри пыталась плотнее закутать его золотым светом, создать кокон, в надежде облегчить причинённые вчера страдания.

– Какая невероятная наглость! – рассерженный голос наставника заставил Кимриналь вздрогнуть. – Я прослежу за тем, чтобы этого мальчишку непременно вызвали на Совет, и буду требовать исключения. Организованное избиение? Такого у нас ещё не было!

Малларен пошевелился, и Кимри вскочила.

– Он просыпается… Я пойду!

Не дав мастеру Эттилору возразить, кэриминка довольно бесцеремонно выхватила из его рук дневник и выскочила в коридор. Неплотно прикрыв дверь, Кимри некоторое время прислушивалась к хриплому со сна голосу хашина, убедилась, что он, в самом деле, неплохо себя чувствует, и пошла переодеваться для тренировки с Роддваром.

Сегодня Лиснетта не стала их караулить. Зато северянин под конец упражнений ошарашил странным вопросом.

– Слышь, хэльги[37 - Хэльги – букв. «светлая», китадинское обращение к женщине, хэлег – обращение к мужчине.], я ща, наверное, глупость спрошу, но… Что у вас с хашином?

– А… в каком смысле?

– Ну-у, – Роддвар замялся, но решил держаться привычной прямоты. – Шахарро мне вчера заявил, что о вас ходят… некоторые слухи…

Кимри закрыла лицо руками и села в песок прямо там, где стояла.

– Какие слухи? – выговорила она поблёкшим голосом, не открывая лица.

Северянин опустился рядом и ответил:

– Слушай, я чую, это всё ерунда какая-то. Но кошак говорит, что и сам что-то этакое заметил…

«Что-то этакое»? Это он про то, как мастер Эшши-Дан вчера коснулся её рукава? Да что с этим миром, что такой простой жест отправляет всеобщую фантазию в полёт к Лунной Семье?!

– Аса'ю-Мать… – Кимри опустила руки и посмотрела на Роддвара в отчаянии. – У «нас с хашином» – ровно ничего! Он серьёзно болен, ты же сам видел. Мастер Эттилор лечит его, а я немного помогаю – всё! Ради Наставников, Роддвар, ты же знаешь, что я…

Северянин поднял руки с раскрытыми ладонями:

– Ты – с Эйно, да-да, прости! Просто хотел прояснить. Не сердись, сестрёнка! Зато теперь я с полным правом буду давать в зубы всякому, кто продолжит таскать по Кадаю эту дурь.

Кимри удручённо покачала головой:

– Это просто восхитительно. С кем только меня уже ни связали! Скоро окажется, что я в наложницах у половины учителей.

– Ну… Это, наверное, потому что про кэриминов говорят, будто у вас это типа нормально – падшие же…

Кимриналь в сердцах схватила полные пригоршни песка и швырнула в стороны, едва удержавшись, чтобы не запустить их прямо Роддвару в лицо.

– Аса'ю-Мать! А про северян говорят, будто вы – мрачные пьяницы, ходите в звериных шкурах и живёте в пещерах в обнимку с медведями! Мне пойти поискать твоего мишку? Где ты его прячешь, а?!

Роддвар несколько растерялся от столь несвойственного кэриминке язвительного напора, потом поспешил ещё раз горячо извиниться и замять тему. Кимри постаралась уверить названного брата, что не обиделась, но, оказавшись в купальне, пару минут яростно била кулаками по воде, потом обессиленно разревелась. Конечно, друзья быстро перестанут слушать эти мерзкие сплетни. Но остальные ученики – вот так и будут думать о ней? Какая гадость… Мьори[38 - Мьори – одна из Богов-Наставников, олицетворение милосердия, покровительница лекарей и меценатов, защитница нищих.], смилуйся!

Спустившись на завтрак в столовую, Кимри, кажется, первый раз сама села рядом с Эйно и первая заговорила с ним. Кэриминка рассудила: коли уж ситуация сложилась так, что она теперь постоянно под прицелом – нужно тщательнее обдумывать каждый шаг и каждый жест. Она перестанет садиться на лекциях вместе с Роддваром, будет стараться не общаться при посторонних с хашином. Было бы прекрасно как-то защитить и дружбу с Эйно, но тут, кажется, ничего не выйдет… Ну, и шитцу с ними, пусть тешат свои фантазии: эта проблема сейчас кажется наименьшей.

– Ну, шшто, пойдём сегодня в Архив Рикухэй? – первым высказал предложение Шахарро; все согласились и сразу после завтрака пешком отправились в Тэйто.

До острова Рикухэй можно было бы дойти минут за двадцать по длинному деревянному мосту, что тянулся от лодочного причала чуть севернее разрушенной сторожевой башни. Но Лиснетта заявила, что сто лет не была в столице, что сегодня сумэмон[39 - Сумэмон – шестой день недели в календаре Праведного Государства, посвящён шестому созвездию Небесной Семьи Сумэраги – Императору, Отцу народа.], они никуда не спешат, и почему бы не погулять. Так что друзья не стали спускаться к озеру, а зашагали по Внутренней Кольцевой. С обеих сторон тянулись фермерские огороды, цветущие яблоневые сады и бесчисленные террасы рисовых полей. Котолюд принялся ворчать, мол, невелико удовольствие глазеть на ещё толком не засаженные грядки, но Лиснетта, не обращая внимания, вприпрыжку носилась от одного края дороги к другому и собирала ярко-жёлтые ветродуйки. Сначала она сплела всем по весёлому венку и торжественно короновала друзей. Кимри не могла удержаться от смеха, глядя, как серьёзно склоняет голову Роддвар, и как нелепо выглядит на нём девчачье украшение. Шахарро предсказуемо заартачился, но Лис нашла выход: соорудила для него вместо венка целую гирлянду и надела на шею. Котолюд пофыркал, но с гирляндой смирился. Потом рыжая принялась дурачиться с пустыми стеблями: сначала делала из них ужасающе гнусавые свистульки, потом расщепляла стебельки на полоски и держала во рту, кривясь от горечи, после чего узкие волокна сами собой свивались удивительно плотными пружинками, потом делала из жёлтых головок, листьев и тонких палочек забавных человечков и рассаживала их по заборам и придорожным камням.

На полпути Лиснетта увидела слева ой'аминскую[40 - Ой'амины – букв. «древние эльфы», вымершая раса, населявшая прежде долину р. Ядзиро; погибли из-за неизвестного эксперимента с магией Пути Крови.] арку и потащила друзей искать проход меж садовых оград, чтобы подойти поближе. Кажется, ещё ни одна затея ринминки не удостаивалась стольких нелестных эпитетов. Даже Роддвар пару раз предположил, что рыжая состоит в тесном родстве с куродама[41 - Куродама – «чёрные духи», прислужники Ная; мешают душе уйти в Удел бога, которой она поклонялась и обещала себя при жизни, или в Оримэ (место ожидания перерождения или иной судьбы), заманивают в Поля Праха (Удел Ная), и там душа медленно и мучительно обращается в прах или служит Наю в виде нежити.]. Они проплутали минут двадцать, пока наконец не вышли к Часам, очень похожим на те, что видели во время экспедиции на холме перед Монуке. Только в этих Часах бесконечно перетекающая жидкость была не алой, а прозрачно-голубоватой, и звук от капель словно бы тонко похрустывал битым стеклом. Кимри постаралась незаметно держаться подальше. Она ещё помнила, как ой'аминская магия едва не затопила её в прошлый раз.

Выбравшись обратно на Внутреннюю Кольцевую, двинулись дальше, к Западным воротам Тэйто, но тут Лиснетта увидела пасущихся в обширном загоне лошадей и надолго повисла на ограде, пытаясь приманить хоть одну, чтобы погладить. Хёдин снова принялся ворчать, но безудержный оптимизм Лиснетты не так-то просто было пошатнуть.

Рыжая угомонилась только после того, как друзья заметили в тени, у боковой стены конюшен мрачного на вид мужика в чёрных штанах и потрёпаной кожанке с капюшоном. Незнакомец сидел, положив у ног развязанный заплечный мешок, набитый каким-то добром, и лениво пускал цветочно-сладкий дым из длинной трубки. Увидев кучку юных магов в робах, мужик мгновенно подобрался и нашарил на поясе рукоять кинжала. Роддвар, поймав угрожающий взгляд чужака, подхватил Лис под руку и потащил прочь, негромко проговорив:

– Так, ребята, ну-ка, быстро пошли отсюда.

Никому и в голову не пришло возражать. Только спустя пару сотен шагов рыжая всё-таки спросила: