Музыка в камне. История Англии через архитектуру

Музыка в камне. История Англии через архитектуру
Александр Владимирович Волков

History files
История Англии неотделима от истории ее элиты – королей и герцогов, баронов и графов. Славные семейства, некогда ведавшие судьбами государства, теперь пребывают в упадке. Английские замки и усадьбы тоже пережили расцвет и запустение, а многие из них навсегда расстались со своими хозяевами. Но прислушайтесь – в их стенах еще звучит музыка в камне, и бродят призраки прошлого!

В легкой ироничной манере автор повествует о рыцарях и политиках, архитекторах и садовниках, писателях и привидениях – всех тех, чьи судьбы так или иначе связаны с дворянскими гнездами старой доброй Англии.

Александр Владимирович Волков

Музыка в камне

История Англии через архитектуру

Вступление

Краткий экскурс в историю английской аристократии

Римляне

Речь у нас пойдет в основном об английской аристократии, ее замках и усадьбах. Следовательно, нет смысла повествовать о псевдонаучных фантазиях на предмет эпохи неолита и бронзового века. Равно как и о кельтской Британии, столь милой сердцу современного читателя. Земляные ограждения на склонах холмов и частоколы на островах посреди болот не могут считаться предшественниками средневековых крепостей и маноров.

Правда, историки полагают, что у кельтов существовали начатки сословного устройства общества, разделенного на военную аристократию и крестьян, занимавшихся сельским хозяйством. Но римляне, впервые прибывшие в Британию в I в. до н. э., наблюдали совсем иную картину. По словам консула Диона Кассия, кельтские племена обитают «на диких, безводных холмах или заброшенных и болотистых равнинах, не имея ни стен, ни городов, ни земледелия; у них нет отдельных браков, а детей воспитывают сообща… правление у них демократическое, и они склонны к воровству». Высадившийся на острове Юлий Цезарь свидетельствовал: «Жен они имеют общих на 10–12 мужчин, особенно братья и отцы с сыновьями, но дети от этих союзов считаются детьми того, кто первым сожительствовал с женщиной».

Крестьянское войско бриттов оказало слабое сопротивление римской военной машине, составленной главным образом из профессиональных воинов. К 47 г. н. э. римляне во главе с Клавдием (10–54) заняли британские земли вплоть до рек Северн на западе и Трент на севере. Хотя новообразовавшуюся провинцию возглавляли выдающиеся политические деятели, большинство административных обязанностей перекладывалось на плечи преданных людей из местных жителей. Римская знать неохотно селилась на завоеванной территории, ведь, как заметил Цицерон, расширение границ империи приносит больше славы, чем управление ею. Таким образом, мощной аристократической прослойки на острове не возникло, и римская Британия с самого начала была обречена на гибель.

Показательна в этом отношении судьба римских укреплений. Северные валы и юго-восточный пояс фортов охранялись отдельными гарнизонами. В центре же страны крепостей не существовало, ведь в них должны были проживать хозяева, способные организовать оборону вверенного им объекта. Впоследствии англосаксы высаживались в диких местах, где отсутствовали форты, а далее перед ними лежала беззащитная земля.

Кровавый мятеж Боудикки в 61 г. подстегнул римлян на новые завоевания, и к 84 г. сменяющие друг друга правители, в первую очередь Агрикола (40–93), расширили границы провинции далеко на север, где сразу же стали испытывать неудобства в связи с набегами шотландских племен. Проблема Шотландии и Уэльса могла быть решена построением крепкой военно-феодальной системы, а не громоздких оборонительных валов, возникших в правление Адриана (24-138) и Антонина Пия (86-161).

Гораздо серьезнее были укреплены города (Колчестер, Честер, Йорк), но даже здесь каменных стен оказалось недостаточно. Например, воины Боудикки легко захватили Колчестер и использовали крепость против ее же хозяев. Во второй половине II в. к стенам добавились земляные валы[1 - Интересно, что норманны в XI в. действовали в обратном порядке: сначала земляные валы, потом каменные стены.], но и те плохо защищали от недовольных кельтов. Жертвами их восстаний являлись солдаты гарнизона и новоиспеченные «патриции», разучившиеся воевать после обретения римских прав и привилегий.

Разорениям подвергались и предки английских усадеб – античные виллы, которые строились в самых живописных местах, среди первозданных лесов и вольных рек. В южных графствах археологи обнаружили следы по меньшей мере пятисот вилл. На севере их не находят дальше Йоркшира, на западе – дальше Гламоргана в Уэльсе. Виллы продолжали возводиться и после того, как опустели города, вплоть до Vb. Увы, новые виллы, даже будучи хорошо укрепленными, быстро разрушались. В качестве причины этого часто указывают на недостаток внимания хозяев, одновременно владевших землями по ту сторону Ла-Манша, в Галлии. Такая точка зрения не учитывает позднейшей норманнской практики наследственной передачи родовых замков, позволяющей избежать их упадка.

Беспорядки в римской Британии удалось на время обуздать Диоклетиану (245–313), создавшему некое подобие бюрократии – гражданских чиновников (викариев), перед которыми отчитывались правители, лишившиеся руководства войсками[2 - В чем-то этот подход схож с реформой Генриха II, но только Плантагенет ломал прекрасно сработанный механизм, а Диоклетиан творил фактически на ровном месте.]. Дальнейшему расцвету Британии под властью Констанция I (250–306) и Константина Великого (272–337) способствовали создание религиозной ауры вокруг императора, двукратное усиление военных подразделений и появление слоя зависимого крестьянства (колонов).

В культе императора была своя слабость, и за расцветом последовал окончательный упадок, когда сильных и мудрых правителей сменили люди типа Магненция (303–353), своей терпимостью по отношению к традициям язычников подорвавшие устои системы Диоклетиана и потерявшие поддержку молодой британской Церкви, выпестованной Константином Великим. В результате последовавшей неразберихи в 367 г. в Британию одновременно вторглись разрушавшие все вокруг пикты, скотты, франки и англосаксы.

Усилиями Феодосия Великого (346–395) и полководца Стилихона удалось освободить большую часть захваченной варварами территории, но уже в 409 г. имперская администрация была изгнана из страны англосаксами. Остатки старой римской армии были задействованы в других провинциях империи, а новую собрать оказалось невозможно, так как земледельческий класс, состоявший из горожан и чиновников, упорно противился военному призыву.

Англосаксы

Англосаксами называют германские племена саксов, англов и ютов, происходившие из Северной Германии и южной части Ютландии. С легкой руки Беды Достопочтенного принято считать, что юты заселили Кент и остров Уайт, саксы (к ним иногда добавляют фризов[3 - По другой версии, фризы, эти «умные, ловкие торговые люди», заселили Нижнюю Шотландию, отсюда проистекает торгашеский дух жителей шотландских равнин.]) – большую часть Южной Англии, англы – Центральную и Северную Англию.

Бритты почти не сопротивлялись пришельцам, и позднейшие христианские легенды о короле Артуре призваны были сгладить впечатление об их покорности мужественным и невежественным язычникам. При этом сами англосаксы не стремились к расширению своих владений, и кельты имели возможность бежать в Уэльс (королевства Гвинед, Дифед, Поуис и Гвент), Шотландию (Далриада, Стратклайд, Регед, Элмет), Корнуолл, Девоншир и Сомерсет (Думнония). Регед и Элмет были покорены англосаксами лишь в начале VII в., Думнония – в течение VII–IX вв.

Хотя завоеватели находились на гораздо более низкой ступени цивилизации, чем римляне, их общественные институты были устойчивее и перспективнее. Селились они прежде всего в долинах. Хозяйство в представлении англосакса – это луг для сена возле реки, невысокие склоны для пашни и более высокие для выпаса скота. Крестьяне использовались в качестве батраков (сервов или лэтов). Среди поселенцев были свободные люди или состоятельные крестьяне (кэрлы), а крупнейшие дома принадлежали эрлам.

На примере эрлов легко убедиться, что англосаксонское общество не доросло до сословности эпохи развитого Средневековья. Эрлы не являлись феодалами и не составляли национальной элиты, ведь их достоинство не зависело от них самих. Это те, кого почитали наследственно и из кого выбирали вождей в военное время и старейшин в мирное. Выбор абсолютно произволен, и человек благородной крови не пользовался среди односельчан никакими законными привилегиями. Сэр Уинстон Черчилль, один из идеологов парламентской демократии, с гордостью заявлял: «Возможно, мы рано реализовали демократический идеал „общества всех под руководством лучших“. В характерных для германцев представлениях, несомненно, заложены многие из тех принципов, которыми восхищаются сейчас и которые составили признанную часть миссии англоязычных народов».

При этом Черчилль почему-то возмущался порочностью структуры англосаксонского общества из-за «принципа использования денег для регулирования всех правовых отношений между людьми». Но во всяком демократическом обществе деньги играют важнейшую роль. Там, где родовитость не принимается в расчет, ее место неизбежно занимают деньги. Англосаксы были честнее современных демократов и не стеснялись открыто признать это. Среди прочего они пользовались системой штрафов, определявшей точную стоимость или ценность каждого человека в шиллингах. Разница между эрлом, кэрлом и лэтом только в цене. Разбогатевший лэт становился кэрлом или эрлом. Это вполне узнаваемые черты современного общества. Правда, саксы держали рабов, которые ничего не стоили. Они происходили из бриттов. Английское слово «wealh» (валлиец или бритт) даже приобрело значение «раб».

Над всеми стоял правитель (этелинг), но и его меняли в случае необходимости. Отсюда многочисленность саксонских королевств, каждое из которых изначально принадлежало одному роду или семье. Власть этелингов постепенно абсолютизировалась, они заявляли о своем происхождении от древних богов. Положение же эрлов оставалось шатким и непрочным: всегда находились более ловкие и наглые, а захват земель никак не регламентировался, по принципу «кто успел, тот и взял».

В связи с усилением роли этелингов в VII в. постепенно формируются семь крупнейших королевств: Кент, Суссекс (королевство южных саксов), Уэссекс (королевство восточных саксов), Восточная Англия, Мерсия (королевство центральных англов) и Нортумбрия (объединенные королевства северных англов Берниция, Дейра и Линдси). Серьезный удар по абсолютизму нанесла римская Церковь. Первыми ее питомцами стали Этельберт (552–616), король Кента, и Эдвин (585–633), король Нортумбрии, а в итоге вся Гептархия (семь королевств) обратилась в христианство. В отличие от кельтских миссионеров, Августин Кентерберийский и его ученики не собирались потакать амбициям саксонских правителей, и Рим с его учением проложил дорогу феодализму.

На первых порах новая аристократия формировалась из наиболее преданных королю эрлов. Их также называли танами, они были сильно привязаны к королевскому двору, жили в дворцовых чертогах и не всегда имели собственные поместья. Деление земли на домены впервые зафиксировано в конце VII в., но эти домены представляли собой пашни, обрабатываемые лэтами и рабами и принадлежащие эрлам и кэрлам, платящим за них подать непосредственно королю. Англосаксонский манор – условная единица, это не укрепленное поместье, а всего лишь юридический и налоговый центр.

Главные укрепления англосаксов состояли из высокой насыпи с ограждением и заполненного водой рва. Каменное строительство до прихода викингов они так и не освоили. Неудивительно, что королевский трон каждый раз шатался, когда скандинавские ладьи причаливали к британскому берегу. Землевладельцы начинают строить мосты и крепости лишь в середине VIII в. В правление Оффы Мерсийского (?-796), именовавшего себя «королем англичан», появляются первые англосаксонские бурги и возводится гигантский земляной вал на границе с Уэльсом.

В 789 г. в Уэссекс впервые прибывают три корабля данов (датчан). Последовавшее затем нашествие скандинавов смело с лица земли Нортумбрию, Восточную Англию и Мерсию. Остатки других королевств объединились с Уэссексом, чей король Альфред Великий (849–899/901) снабдил всю страну крепостями, расположив их вдоль южного побережья, около устья Северна и в долине Темзы. К каждой был приписан определенный вспомогательный округ, в задачу которого входило предоставлять людей для охраны стен и содержать укрепления в порядке. То есть защита была налажена слабо, ведь у бургов по-прежнему не было хозяев, которые могли бы противостоять осаде. Не случайно сам Альфред в нелегкое для себя время предпочел укрыться в болотах Сомерсета.

Но даны, которых не следует путать с норманнами, хотя и умели строить крепости, не умели организовать жизнь в государстве. Они очень быстро ассимилировались. Получив отпор от Альфреда, многие из них стали расселяться в Нортумбрии и Восточной Англии (от Йоркшира до Норфолка), «возделывать землю, чтобы жить честным трудом». Эти честные труженики не могли ничему научить англосаксов. У них не было и намека на вассальную зависимость. Они просто слились с местным населением, превратившись в мелких землевладельцев (йоменов). Единицей их владений стала площадь, вспаханная восемью быками за определенное время и при предписанных условиях. Сэр Фрэнк Стентон охарактеризовал тогдашнее английское государство как «сельское общество, в котором свободный человек крестьянского состояния успешно сохранял свои позиции на фоне тенденции к манориализму».

Насколько справедливыми оказались знаменитые законы Альфреда? Мы видим, что взаимоотношения в обществе по-прежнему регулируются деньгами. Например, предусматривалась плата за… умыкание монахини, а именно по 60 шиллингов королю и епископу, если те, конечно, не давали разрешения похитителю (а случалось, что и давали). Одно из важнейших положений судебника было направлено против устаревших семейных связей: «Человек может сражаться за своего родича, если на него беззаконно нападают, против всех, кроме своего господина, ибо этого мы не дозволяем». Иными словами, допускались беззаконные действия со стороны господина, не связанного со своим подчиненным никакими договорными обязательствами. Конечно, при дворе Альфреда составлялись летописи и велись интеллектуальные беседы, но лишь в силу учености самого короля и его окружения.

Тем не менее Альфред предотвратил реальную угрозу покорения английских земель язычниками. Катастрофой это не стало бы. Но страна оказалась бы отброшенной на европейскую периферию, откуда норманнам было бы тяжело ее вытащить. В этом случае Вильгельм Завоеватель и его рыцари выступили бы в роли тевтонов, пытающихся цивилизовать прибалтийские земли[4 - Хотя даны были не столь примитивны по своему развитию, как, например, пруссы.].

Альфреда принято также восхвалять за создание военно-морского флота. Однако судьба этого флота неясна. В 1009 г. мы наблюдаем новую попытку создать флот в Сэндвиче, чтобы противостоять Свейну Вилобородому. Но она завершилась разгромом. В «Англосаксонских хрониках» записано: «Либо нам не хватило удачи, либо мы были недостойны того, чтобы эта сила пошла на пользу этой земле». Видимо, та же участь постигла и корабли Альфреда веком ранее[5 - Когда в 1066 г. герцог Вильгельм собирался плыть в Англию, он построил надежный флот за считаные месяцы.].

Правление Этельстана (895–939), пожалуй, лучшее время в истории саксонской Англии. Но даже на вершине своего могущества (битва при Брунанбурге в 937 г.) «король всей Британии» не мог чувствовать себя спокойно. Викинги возвращались вновь и вновь, понимая, что им противостоит не феодальная организация, а отдельные правители с довольно расплывчатым по своему составу Королевским советом. К несомненным заслугам Этельстана относится реорганизация графств (широв). Во главе каждого из них теперь стоял олдермен (бейлиф), чем-то напоминавший эрла – чиновник, ответственный непосредственно перед Короной. Графства, в свою очередь, разделили на округа (сотни), а города подготовили к обороне.

Вся эта подготовка пошла насмарку в правление Этельреда Неразумного (968-1016). Устраняя Эдуарда Мученика (962–978), сторонники малолетнего Этельреда действовали в согласии с законами Альфреда о правах «господина» и в соответствии с древними традициями избрания правителя (Эдуард не был популярен в народе). Когда Этельред в полном объеме проявил свою неразумность во время очередных набегов викингов, эрлы пригласили в Англию датчанина Кнута Великого (994-1035). Желая доказать законность своих претензий на трон, Кнут поспешил отделаться от беспокойных и шумных соотечественников. Он даже распустил огромную датскую армию, доверившись послушным англосаксам. Саги описывают, как Кнут, постоянно опасавшийся конкурентов, посылал к неугодным ему эрлам… наемных убийц. Действовал он при этом как типичный радетель закона.

В XI в., в преддверии прихода норманнов, в Англию проникает европейская мода. Годвин Уэссекский и его семья очень схожи с франкскими феодалами до появления системы вассалитета. Их служение королю – пока еще личный долг, а не обязательство за наделение землей. Да и долг этот понят своеобразно: постепенно Годвин и его сыновья устранили почти всех претендентов на престол среди потомков Альфреда Великого. Параллельно в Нортумбрии, к северу от реки Хамбер, мятежники во главе с графом Моркаром чуть было не создали независимое королевство.

Эдуард Исповедник (1003–1066) был не в силах ликвидировать свободные общины на северо-востоке страны (это сделали лишь норманны), но постарался по мере сил поддержать развитие маноров в Уэссексе. В частности, королевских бейлифов стали называть шерифами, а их управление обрело феодальные черты; оказался выработан механизм сбора налогов, который окончательно наладили также норманны. В то же время рабство было характерной чертой деревенской жизни, и приблизительный подсчет показывает, что накануне норманнского завоевания примерно каждый одиннадцатый в Англии был рабом.

Эдуард подготовил пришествие герцога Вильгельма, открыв свой двор благотворному влиянию высокой европейской (читай «норманнской») культуры. Первым норманнским графом Англии стал Ральф Застенчивый из Вексена, племянник Эдуарда, в 1042 г. получивший земли на западе страны и построивший первый норманнский замок в Херефорде. Первым иерархом – Роберт, аббат Жюмьежа, в 1044 г. назначенный епископом Лондона и вскоре ставший влиятельным членом Королевского совета. В 1051 г. он сделался архиепископом Кентерберийским, но через год по инициативе Годвина был изгнан и заменен на Стиганда, епископа Винчестера, человека небезупречной репутации, которого не признал Рим. Трудно не согласиться с сэром Ричардом Саутерном, утверждавшим, что «чем больше размышляешь об XI веке, тем больше понимаешь, насколько для достижений будущего века была необходима заложенная тогда материальная и интеллектуальная база». При этом «англосаксонская Англия не проявила и доли участия во всех этих приготовлениях, которые велись до 1066 года».

Эдуард избрал Вильгельма своим преемником в 1051 г., ненадолго освободившись от давления Годвина. Скорее всего, королевский акт о правах наследования был вручен герцогу епископом Робертом, ездившим в Рим. В 1064 г. побывавший в Нормандии Гарольд (1022–1066), сын Годвина, добровольно принес клятву верности Вильгельму и при этом помог герцогу подчинить своему влиянию Бретань, надежную союзницу норманнов в будущем завоевании Англии.

Норманны

Англичане не любят норманнов, вписавших самую яркую страницу в историю их страны. В Англии нет ни одного памятника Вильгельму Завоевателю (1027/1028-1087), заложившему основы английской государственности и культуры. Проникшиеся протестантской этикой и неизбежно сопутствующим ей духом капитализма жители островного королевства относятся с пренебрежением к своим великим предкам, особенно к Вильгельму и его династии. Норманны нелюбимы как последние завоеватели, ступившие на британскую землю и оставшиеся здесь навеки. Масло в огонь подлили и французы, назло бывшему историческому врагу посчитавшие норманнов «своими» и поставившие Вильгельму очень колоритный памятник в Фалезе (Нормандия). Сидящий на вздыбленном скакуне герцог устремлен к английским берегам; полуобернувшись и воздев руку с копьем, он зовет за собой своих соратников[6 - Французы вообще любят такие памятники, например, знаменитый пират Робер Сюркуф в Сен-Мало (Бретань) недвусмысленно указывает пальцем в направлении Великобритании.].

Скандинавы, заселившие Нормандию в X в., приобщились к франкской культуре (между прочим, к латинской речи), на тот момент наиболее развитой в Европе, и превратились из норманнов (людей с севера) в нормандцев (жителей Нормандии). Собственно нормандцами их и следует величать, однако мы выбрали слово, употребляемое летописцами и старыми историками. В скором времени норманны, преследуя свои интересы, дошли до Испании и Сицилии, до границ с Шотландией и Уэльсом и основали в Сирии княжество Антиохия.

Один из выдающихся сынов Нормандии Боэмунд Антиохийский обращался к своим итальянским соратникам со следующими словами: «Разве мы не франки? Разве наши отцы не пришли сюда из Франции, а мы не стали здесь хозяевами силой оружия?» Тем самым он отдавал дань традиции, согласно которой франки справедливо считались лучшими воинами христианского мира. Однако нельзя не усмотреть в этом призыве выражение национальных чувств. В то время никаких наций не существовало, и норманнов надо признать не народом, а общностью, небольшой группой на удивление талантливых людей, чьи предки, вероятно, проживали в Норвегии. На завоеванных или мирно заселенных территориях они вели иной образ жизни, чем, к примеру, даны (об их общинных порядках в Англии мы уже говорили) или варяги, совершенно потерявшиеся на русских просторах.

Норманнам суждено было стать основателями развитой феодальной системы с ее преданностью римской Церкви, вассальной зависимостью и сплоченностью в рамках высшего сословия. Этот процесс начался в самой Нормандии, где при Вильгельме произошло перераспределение земель: новая аристократия (Монтгомери, Бомоны) получала их в наследственное владение, жертвовала монастырям, в то же время церковные феодалы наделяли землями своих родственников. Поэтому, по утверждению Дэвида Дугласа, «в Англии новая элита была создана практически в одночасье, причем сразу как инструмент административной политики верховного правителя».

Нормандия превосходила Англию и по своему благочестию. По количеству основанных монастырей герцогство соперничало с крупнейшими государствами Европы. Открывая обители, возводя соборы, делая пожертвования, норманны думали, что исправляют ошибки своих предков-язычников[7 - Их английские потомки тоже так считали, но при этом уничтожали монастыри и наживались за их счет.]. В искренности их веры сомневаться не приходится. Отец Вильгельма, герцог Роберт II, умер от истощения во время паломничества в Иерусалим. Пожертвования Церкви приобрели такие масштабы, что барон[8 - В норманнскую эпоху баронами называли преданных герцогу (королю) феодалов. В позднесредневековой Англии слово «baron» стало обозначать низших по рангу пэров (носителей аристократического титула). Изредка использовалось также слово «lord», позднее закрепившееся за членами Королевского парламента.], не сумевший основать в своих поместьях монастырь или хотя бы приход, чувствовал себя обделенным судьбой.

Церковные иерархи, ставшие светскими феодалами, собрали богатейшие библиотеки в своих епархиях, которыми сами охотно пользовались. В храмах Нормандии процветал романский стиль. Вильгельм и его жена Матильда Фландрская основали два собора в Кане, в которых наличествуют готические черты, предваряющие Сен-Дени аббата Сугерия. В школах при монастырях учились не только монахи, но и миряне. Фундамент английской церковной культуры был заложен в Нормандии!

Отправляющегося в Англию герцога благословил Рим. Военная экспедиция воспринималась многими ее участниками как крестовый поход. На английской земле Вильгельм сражался под папским знаменем и со священной реликвией на шее. Норманнов поддержали и большинство англосаксонских прелатов, в их числе Элдред, архиепископ Йорка; Гизо, епископ Уэльса; Балдуин, епископ Лондона; Вульфстан, епископ Вустера.

Герцог Вильгельм ступил на английский берег 28 сентября 1066 г. Два главных вождя уэссекской аристократии, братья Тостиг и Гарольд, погибли. Первый – противостоя брату при Стамфорд-Бридж вместе с приглашенным из Норвегии Харальдом Суровым, второй – на поле Гастингса (14 октября 1066 г.), отстаивая свои права на трон. Остальные эрлы сопротивления норманнам не оказали. Хроники сообщают, что Вильгельма «встречали принц Эдгар, графы Эдвин и Моркар, а также наиболее знатные жители Лондона».