Цзи

– Да хватит учебники цитировать! – Трояков даже притопнул ногой, но Мурзинов с легким смешком выпускает последнюю струю дыма в форточку и подходит к нему.

– Ладно тебе, Пётр Алексеич, – обращается он запросто, как к старому другу. – Пусть боец выговорится. – И, уже обратившись к Андрею: – Мы поняли, Огневский, что матчасть ты знаешь. Так в чем же твоя «радикальная модификация»?

– Заменено почти пятьдесят процентов электронной части, – отвечает Андрей. – Что прежде всего позволило сократить вес и объем устройства.

– Да, он там пересобрал все потроха, – неожиданно одобрительным тоном добавляет Трояков. – Часть деталей пришлось через Дальний Восток из Китая заказывать. Я туда, – он многозначительно поднял глаза, – об этом еще даже не заикался. Боевое устройство на иностранном железе! Ой, придется мне еще за тебя лещей получить, сержант.

Огневский знает, что это правда и что, пожалуй, полковник уже пару раз получал лещей за своего необычного бойца и его проекты. Трояков был одновременно мучителем и покровителем Огневского. Это-то и бесило больше всего, не позволяло спокойно его ненавидеть.

– Если прежде целеуказатель весил около семнадцати килограммов, – возвращается к теме Огневский, – то моя разработка – меньше восьми. Объем тоже удалось сократить: в сложенном виде прибор помещается в двадцатилитровый ранец. Раньше это был целый ящик, с телевизор размером, а сейчас это вроде очень большого бинокля.

– Неплохо, – кивает Мурзинов. – Но давай начистоту. Насколько это твое чудо техники готово к боевому испытанию? Или это просто смелый проект?

– Собраны три опытных образца. Пока удалось провести только одно полноценное испытание на полигоне, и одно – в боевых условиях полгода назад. В обоих случаях эффективность достигала восьмидесяти процентов. Увы, такого количества испытаний совершенно недостаточно…

– Да как я тебе устрою испытания… – бурчит Трояков. – Это ж нужен полигон и летные часы штурмового бомбардировщика. Скажи спасибо, что хоть раз удалось выбить!

– Хм, – Мурзинов взъерошивает волосы, – маловато испытаний, это точно. Но я не вижу, что еще можно сделать в нынешней ситуации. Ладно, Огневский, заступаешь ко мне. Ты в операции будешь на самый крайний случай, но если до него дойдет – молись, чтобы твое изобретение не подвело…

Андрей вошел с мороза в массивные двери дворца. Когда он рано утром явился на вокзал Чанчуня, оказалось, что ближайший поезд на юг будет только после обеда. Из «секс-отеля» уже выписался, а потому ничего не оставалось, кроме как убить время, изучая город. Тут и вспомнился музей «Последнего императора».

Внутри было светло и довольно прохладно, народу почти никого, кроме смотрителей. Андрей ходил без особой системы по пышным залам, под алыми полосатыми флагами имперской Японии и ярко-желтыми флагами Маньчжоу-Го.

Бродить по музею оказалось на удивление приятно. В России Андрея на это никогда не тянуло – всегда хватало других дел, а разглядывание законсервированной старины казалось скучным. Но теперь – больше делать все равно нечего, да и от реальной жизни уже порядком тошнит. Почему бы не отвлечься от нее, изучая прошлое? И это вдруг оказалось очень интересно.

Постоял перед большим портретом Пу И (как звали марионеточного монарха), тощий скуластый мужичок с полными губами, в круглых очках. Рассматривал золотые печати, статуэтки, церемониальные мечи, принадлежавшие ему. Любил, видимо, очкарик старинные красивые вещи. Да и чем ему еще заниматься, когда реальной власти на грош? Даже официальный язык в его «царстве» был японский…

Больше всего удивил маленький столик в спальне монарха – а на нем Евангелие на французском. Поля книги покрыты множеством отметок, восклицательных знаков и комментариев китайскими иероглифами. Рядом фото: Пу И об руку с европейцем, одетым в черную шелковую сутану – нунций, ну или какой-то еще высокий чин в католической церкви.

Табличка сообщала, что Пу И водил дружбу с представителями Папы, мечтавшими обратить императора в католицизм и этим утвердиться в Китае. Ватикан стал одним из немногих государств, признавших Маньчжоу-Го.

«Чего только не бывает на свете…» – подумал Огневский и перевел глаза на большую картину в традиционном стиле, висевшую над кроватью.

Та изображала китаянку с высокой старинной прической, шагающую по кудрявому облаку. Подпись на английском гласила: «Чанъэ, даосская богиня луны. Пу И особо почитал ее до конца своей жизни».

Огневский улыбнулся: «Ишь какой был – полистает Библию, потом помолится Луне… оригинально».

В четыре пополудни Андрей сел в поезд до Даляня. Тот был совсем новый, блестящий белыми округлыми боками, и от этого с виду слегка «игрушечный». Внутри – восемь рядов узких, но вполне мягких кресел. Вроде нашей электрички, только народу помещается раза в два больше.

Не дожидаясь, пока состав тронется, все пассажиры одновременно достали пакеты с едой – от жареной свинины до шоколадных конфет – и принялись уплетать за обе щеки. Андрею досталось сидение у прохода – хотя бы с одной стороны не слышно хрустения и чавканья.

– Лусский! – воскликнули над ухом Огневского, когда тот уже забросил свои вещи на багажную полку и сел полистать путеводитель. – Ты лусский?!

Андрей обернулся – какой-то китайский дед, лицо все в морщинах от широкой улыбки.

– Да… – неуверенно ответил Андрей.

«Вот вы и попались, Штирлиц!» Как старик догадался? А, ну конечно, на обложке путеводителя же «Китай», большими славянскими буквами.

– Я учирся в Ленингладе! – радостно объявил дедок, путая «р» и «л». – Солок рет назад, на инженела тэ-лак-тол-ной техники!

– Отлично! – улыбнулся Андрей, когда наконец понял смысл фразы. По-русски он не говорил уже несколько дней, с момента пересечения границы, и теперь было даже слегка непривычно.

– Водки хочешь? – подмигнул дедок.

Все это походило на какую-то карикатурную сценку, но от выпивки Андрей еще со времен службы никогда не отказывался. Дед достал из-за пазухи потертого пиджака плоскую фляжку, налил в крышечку, вручил Андрею.

– Ваше здоровье! – провозгласил Огневский.

С опозданием подумал, что ничего не ел с самого утра. Пожалуй, не лучшая идея закидываться неведомым бухлом на пустой желудок. Да и врачи после ранения советовали от алкоголя держаться подальше…

Но отступать было поздно, не обижать же дедушку-русофила.

Под радостный возглас китайца опрокинул стопку. Уж насколько Андрей был человек опытный и крепкий, а пробрало до кончиков волос. Да и не водка это была. Скорее что-то вроде чачи, градусов под шестьдесят, только вот не из винограда. Из чего-то куда менее ароматного…

Потребовались все силы, чтобы сдержаться и не закашляться, но слезы на глазах выступили.

Дед похлопал Андрея по плечу, налил себе, быстро выпил сам. Помахав рукой и заявив: «Лусский с китайцем блатья навек!», пошел к выходу из вагона, неся на плече увесистую сумку.

Поезд прибыл в Далянь к восьми вечера, уже в темноте. Вкус китайской водки оставался во рту, пока Андрей, выбравшись с вокзала, не забрел в харчевню и не слопал там две порции супа с лапшой и кусками какого-то мяса.

Огневский отправился в Далянь не только из-за близости к морю. Здесь единственное на весь Китай место, где у Андрея было к кому прийти. По крайней мере, Вовка незадолго до отъезда из Владивостока вспомнил, что в Даляне у него челночит тетка.

– Она на китайщине почти десять лет уже, – рассказал он, – замужем за тамошним мужиком, свою гостиницу держат. Ну и барахло гоняют через границу, естественно. Заедешь к ней? Я гостинцев передам.

Огневский пожал плечами – ему было все равно. Тетка так тетка. Обрадованный, Вовка вручил ему увесистый сверток, который Огневский не глядя сунул в рюкзак.

На листке бумаги был написан адрес: Далянь, улица Цзефан-цяо, 864, гостиница «Порт-Артур».

– Я был там у нее, – говорил Вовка, – найти несложно. Проходишь диснеевский за?мок, за ним парк, а дальше ряд гостиниц вдоль набережной, и там большая вывеска по-русски – «Порт-Артур».

– Какой замок? – не понял Андрей.

– Увидишь, – засмеялся Вовка.

И Огневский увидел, как только дошел до центра города. Такое действительно пропустить было сложно. Над длинной даляньской набережной поднималась пологая сопка, а на ней – ну точь-в-точь замок из заставки диснеевских мультиков. Огромный, размером с целый квартал, с коническими башенками и длинной зубчатой стеной.

Вдали за парком виднелись прочие порождения «архитектурного бума» – яркого цвета башни, яйцевидные дома, высотки причудливых форм. Сразу видно, что недавно у китайцев вдруг появилось много денег, которые они не понимали куда девать.

Наконец пошли обещанные гостиницы с русскими названиями, только где «Порт-Артур»?

Калифана и подлюга

Отель нашелся через несколько кварталов, по соседству с «Класной звездой» и «Тулистом». В небольшом холле за стойкой Огневского встретила молодая китаянка.

– Нихао [Здравствуйте. – кит.], – поздоровался Андрей.

– Пливет, – ответила та.