– Может, ты останешься? Я в Кремль съезжу, стражу сменю, коли о тебе спросят, скажу, что захворал.
– Нет, Григорий, мы на службе государевой, присягу давали, значит, должны исполнять ее, быть там, где нам и положено.
– Тогда поехали.
По пути Григорий указал Дмитрию на небосклон.
– Гляди, князь, небо свинцом наливается и зажимает город со всех сторон. Всполохов не видно, но на свету их и не разглядишь. Сильная буря приближается. А коли с грозой, то вовсе худо. На ветру стоит одной молнии в какую-то избу попасть, и пойдет пожар, не остановишь.
– От судьбы, Гриша, не уйдешь.
– Это понятно, только неужели Москва загорится?
– Все, Гришка, хватит болтать, а то накличешь беду.
– Ее и кликать не надо, сама придет.
– Тем более.
Князь Ургин и Григорий Тимофеев въехали в Кремль. Дмитрий поднялся во дворец.
Иван сидел в кресле, такой же задумчивый, озабоченный, как и вчера, словно и не ложился спать.
– Долгих тебе лет, государь. – Ургин поклонился.
– И тебе здравствовать, Дмитрий. Небо над Москвой видел?
– Тучи затягивают город. И ни ветерка, деревья, не шелохнувшись, стоят.
– Это и беспокоит. С утра я послал гонцов Василия Блаженного разыскать, во дворец доставить да расспросить, что сердце его вещает. Нет, не нашли юродивого. Он будто сквозь землю провалился, а до этого почитай каждый день у Кремля по площади ходил. Как Адам первозданный, нагишом и в летний зной, и в зимнюю стужу. А тут пропал. Кого ни спрашивали, никто Василия не видел.
– Может, ушел из города?
– Кто его знает. Он сам по себе. Куда захочет, туда и идет, но еще не было такого, чтобы его никто не видал. Ни стража, ни посадские, ни торговцы.
– Объявится.
– А что ты такой невеселый, Дмитрий? Тебе, как и мне, не по себе?
– Жена с утра странно себя вела.
– Расскажи, коли не секрет.
Ургин рассказал о необычном поведении Ульяны.
Иван помрачнел еще больше.
– Слишком много странного происходит за последнее время. Вот и царица ночь не спала. С утра с постели не встала, жаловалась на сильную головную боль. Я за лекарем послал. Ох, что-то будет, Дмитрий!
В палаты вошли боярин Федоров и князь Темкин, поклонились царю, поприветствовали Ургина.
– Что на Москве? – спросил Иван.
– Затишье! – ответил Федоров.
Темкин добавил:
– Тягостно. Людей на улицах мало, торговые ряды наполовину пусты.
– Василия Блаженного так и не нашли?
– Нет, государь.
– Судя по небосклону и затишью, на Москву буря надвигается.
– Да вроде тучи на восток сносит. Глядишь, и пронесет, – проговорил Федоров.
– А что делать? Тут мы бессильны. Но, может, еще пронесет.
Не пронесло.
Ураган налетел на Москву неожиданно и со страшной силой. За окном сразу же потемнело.
– Ну вот, – сказал Иван. – Началось. Теперь остается Богу молиться, чтобы ураган быстрее стих.
– Владыка со святым собором молятся.
Иван взглянул на Ургина.
– Поди, князь, на улицу, погляди, что там творится. Через окна ничего не видать.
Ургин поклонился, вышел, вскоре вернулся и сказал:
– Ураган силен! Не понять, откуда дует, такое ощущение, что кружит каруселью. Река вздыбилась, вспенилась, деревья до земли гнутся, старые падают, повсюду пыль. Грома не слыхать, но порывы ветра страшные, государь.
В царские палаты вбежал Скопин-Шуйский. Одежда на нем была растрепана, на лице страх и растерянность.
– Пожар, государь!
Иван приподнялся в кресле.
– Где?
– Храм Воздвижения горит.
– Это в нем вчера молился и плакал Блаженный?
– По словам людей, да, именно в нем.