– Вы завтракайте, я не хочу. Кусок хлеба в горло не лезет.
– Чего это?
– А я знаю?
– Уж не приболел ли ты?
– Может, и захворал, но не так, чтобы на лавку валиться и отлеживаться.
– Так и будешь во дворе сидеть или, может, в дом пройдешь?
– Здесь посижу. Утро-то, глянь, какое! Тихое, ни ветерка, только вот птиц чего-то не слышно. В это время они на все лады переливаются, а теперь молчат.
Ургин прислушался.
– Действительно странно. И тишина, как перед бурей.
– Так ей и быть. Я как ехал сюда, смотрел на небо. Понизу на восходе оно багровое и дымное. По реке стелется легкий туман, а теперь ему не время.
– Буря так буря, не впервой.
– А ты ладью по реке пустить хочешь!
– Но не в бурю же. Пройдет ураган, посмотрим. Может статься, Ульяна и не поплывет.
Тимофей взглянул на Дмитрия.
– Что-то ты недоговариваешь, князь. Путаешь себя и других. То поплывет Уля с дитем, то нет.
– Позже видно будет.
– Тебя не понять. Ладно, я тут буду. Кирьяну сказать, чтоб Коршуна подготовил?
– Он знает, что делать.
– Дмитрий, у тебя на опасность всегда чутье было. Сейчас не тревожишься?
Ургин признался:
– Сердце покалывает, а вот что за опасность и где она затаилась, понять не могу.
– Вот и у меня плохое предчувствие. Еще ворон этот!..
– Успокойся.
– А сам нервничаешь, собрался Ульяну с Агафьей из Москвы убрать.
– Береженого, Гриша, как говорится, Бог бережет.
– Теперь все понятно.
– Значит, во дворе останешься?
– Да. На улице душно, а в доме тем боле. Здесь посижу.
– Ну сиди. – Князь Ургин поднялся в дом.
От реки вернулся Егор Лихой и доложил, что ладья к плаванию готова. Двое гребцов на месте. Дмитрий кивнул, Лихой ушел к Григорию. Вскоре из дома вышли Ургин, его жена и дочка.
Ульяна неожиданно, чего прежде никогда не было, всем телом прижалась к Дмитрию, крепко обняла его, посмотрела прямо в глаза и сказала:
– Не уезжал бы ты из дома, Митя. Боязно и нехорошо мне отчего-то.
– Как же я, родная моя, останусь, когда в Кремле государь ждет?
– В Кремле день-другой и без тебя обойдутся, а у меня сердце ноет и говорит, что если ты уедешь, то мы не свидимся больше на этом свете. Останься, Дмитрий!
– Что ты такое говоришь, Ульяна? Я же не в поход ухожу, рядом, в Кремле буду. Коли что, тут же приеду. Коршун вмиг донесет.
– Это не я, Митя, а сердце вещает. Уйдешь, и не быть нам вместе.
– Перестань, Уля! Люди смотрят.
Но Ульяна еще крепче обняла мужа.
– Останься!
У ног матери заплакала трехлетняя Агафья. На глазах Ульяны тоже выступили слезы. Дмитрий еще никогда не видел супругу в таком состоянии.
– Не волнуйся, Ульяна, и Агафьюшку успокой!
– Так, значит, уедешь?
– Я должен ехать, родная!
Ульяна разжала объятия, взяла на руки дочь.
– Что ж, князь, коли должен, то иди. Прости меня за все и прощай!
– Почему так говоришь, Ульяна?
– Ступай, Митя, да хранит тебя Господь! Помни меня! – Ульяна поклонилась и, держа Агафью на руках, вошла в дом.
Подошел Тимофеев.
– Чего это она, Дмитрий, прощаться вздумала?
– Не знаю.