Первый, второй, третий…

– Ты нарядный, однако, – приметил Тимур.

– А почему бы и нет? Почему я должен одеваться по-другому? – спросил дед.

– Да потому что я хочу спросить тебя о важных государственных делах, а ты как будто торопишься на танцы в парк культуры, – с досадой буркнул Тимур.

– Это не важно. Не суди людей по одежке. Пытайся разглядеть главное, что у человека внутри. Кроме того, надо жить с легкой иронией, иначе недолго сойти с ума от умных мыслей. Извини, я тут немного подслушал. Ты слишком глубоко копаешь. Так не надо.

– А как надо? Научи, если такой умный.

– Я постараюсь, хотя ты мне можешь не поверить. Ведь я могу тебе сказать лишь то, что считаю нужным и важным исходя из собственного опыта сорокалетней давности. Ты сейчас более информированный, ты знаешь много того, чего я не знал в свою земную жизнь.

– Что ты имеешь ввиду? – прервал его Тимур.

– Представь себе, что мы с тобой разговариваем сейчас, но я знаниями и информацией там, в семидесятых годах. Я ничего не знаю об Олимпиаде в Москве, про Афганистан не знаю, про Чернобыль, про развал Советского Союза. Ничего не знаю про Крым и войну на востоке Украины. У тебя больше сведений для принятия правильного решения. Понимаешь?

– Я понимаю. Но я думаю, что есть простые человеческие ценности, которые всегда верные. Что в двадцатом веке, что в шестнадцатом.

– Так-то оно вроде так. Но не совсем. Все меняется, все развивается. Представь себе такую ситуацию: на машине времени к вам в двадцать первый век перемещаются Ленин, Сталин и Троцкий. Пускай, чтобы им было полегче отправим вместе с ними еще сотню идейных большевиков, с отрядом латышских стрелков. Чтобы они сделали? Смогли бы они совершить революцию в России? Или наоборот, проанализировав события за последние сто лет, пришли к выводу, что это бессмысленно? И не стоит делать революцию? Как ты думаешь? – с хитринкой спросил дед.

– Я думаю, что они пришли бы к выводу, что нельзя построить коммунизм в отдельно взятой стране, а надо делать мировую революцию, чтобы не осталось на планете ни одного зародыша мирового капитализма.

– А так ли хорош будет мир без духа свободного предпринимательства? – провоцировал дед, – понимаешь, это как лекарство. Без него помрешь, наверняка. Если его слишком много, помрешь тоже. Разница невелика. Все дело в том, чтобы найти баланс, когда лекарство дают в ограниченном количестве, пока оно лечит. Нельзя превышать норму. Так и с капитализмом. Нельзя всю жизнь человеческую мерить деньгами. Фантастический коммунизм и реальный капитализм не должны быть глобальными, транснациональными, мировыми и господствующими.

– Старые большевики вряд ли с тобой согласятся, – упорствовал Тимур.

– Почему ты так думаешь? НЭП предложил лично Ленин. Если бы он не умер, развитие страны пошло бы по другому пути. Мы этого не знаем, – сказал дед.

– Может быть. Зачем ты мне это говоришь? У меня сейчас совсем другие проблемы. Мне надо решить класть жизнь на алтарь борьбы с несправедливым государством или пойти на попятную?

– Я тебе о том и говорю. Правильное решение в 1917 году, уже неправильное в 1922-м. И уж тем более в 2020-м. Мне, из середины семидесятых годов, трудно разобраться, что будет и как правильно тебе поступить, – дед удручающе развел руками.

– Так ты мне не поможешь? – спросил Тимур.

– Я тебя, внучек, не брошу. Я помогу, чем смогу. Все равно, решать тебе. Это твоя история. Твоя жизнь, твоя судьба. Я лишь хочу посоветовать не мыслить большими категориями. Не старайся всеми силами души войти в мировую историю абсолютно чистым и белым. На примере Сталина могу тебе показать: сперва его сажали в царскую тюрьму, потом он стал уважаемым вождем мирового пролетариата. Затем его вынесли из мавзолея, и разоблачили культ личности. Затем опять вспомнили, как великого руководителя. И уверяю тебя, еще не раз он будет то великим, то ужасным. Делай то к чему лежит сердце, от чего становиться тепло и радостно на душе.

– Понятно. То есть, ты вообще не прояснил ситуацию, – вздохнул Тимур.

– Но самое главное, не будь слишком серьезным. Если хочешь бороться с мировым злом – борись. Но относить к себе и своей жизни немного со скептицизмом. Будь таким придурковатым Дон Кихотом. Улыбайся. Если тебя судьба приведет в тюрьму, запишись в театральный кружок, напиши любовные стихи, научись играть на гитаре. Не посыпай голову пеплом, не убивайся. Жизнь может закончится в любое мгновение, не все от тебя в этом деле зависит. Уж я-то точно знаю.

– Тебе легко говорить.

– Ты подумай, и не отмахивайся от советов. Сейчас ты сидишь третий день в камере, ни с кем не общаешься. Боишься стукачей и информаторов. Что следователи могут узнать про тебя то, чего они не знают? Явки, пароли? Все они знают, за тобой пристально следят почти два года. Ты ведешь яркую общественную деятельность. Ты не остался незамеченным. Твой телефон прослушивается, телефон твоей мамы и девушки прослушивается. Они знают адреса знакомых и близких, которых ты посещал последние два года.

– И что же делать? – растерянно спросил Тимур.

– Жить. Живи, общайся, разговаривай с людьми. Слушай анекдоты, расскажи сам, если вспомнишь. Если попадешь в тюрьму, тоже будь человеком. Общайся, помогай слабым, уважай сильных. Решай проблемы, не беги в кусты от каждой мелочи, – дед подмигнул Тимуру правым глазом.

– Я не юморист. У меня с этим неважно, – сознался Тимур.

– Это не правда. У тебя очень острый и проницательный ум. Ты живо и остро реагируешь на окружающий мир. Этого вполне достаточно, чтобы понять и адекватно реагировать на чужие шутки. Можешь сочинять свои. Ты с детства был через чур серьезным. Ты всегда хотел быть настоящим мужчиной, в противовес расхлябанности отца. Ты хотел защищать женщин. Хотел помогать слабым и обездоленным. И это само по себе неплохо. Но ты улыбнись, и мир станет более приятным.

– Спасибо. Я, кажется, начинаю понимать, что ты мне хочешь сказать, – задумался Тимур.

– Ну, и хорошо, – ответил дед.

– Нам тебя не хватало, – добавил Тимур.

– Я знаю, но у меня тогда не было выбора. Если бы я замешкался, или поступил иначе, то не было бы тебя и твой мамы. А согласись, это совсем печально. Иногда надо чем-то жертвовать ради будущего детей и внуков. Быть может в этом и было мое предназначение и самое главное дело в жизни. Конечно, хотелось пожить еще. У меня была красавица жена, славненькая дочка. Но по-другому, все равно не получилось бы. Я не жалею ни секунды о сделанном выборе.

– Я горжусь тобой, дед!

– А я тобой. Ты хороший потомок, – дед зажмурил глаза, сдерживая слезы.

– Ты еще придешь ко мне? – спросил Тимур.

– Я всегда буду рядом, – ответил дед, – обращайся, если что.

– Спасибо, тебе.

Тимур на секунду закрыл глаза. Когда открыл, видение деда исчезло. Жаль. Видение было очень натуральным, как будто дед был здесь. Вот дела. Совсем с ума свихнуться можно. Нельзя сильно перенапрягаться. Дед, в принципе сказал правду, надо быть попроще, не так сильно себя корить за ошибки, не так сильно упираться.

На соседней кровати лежал паренек лет двадцати, и молча смотрел в потолок.

– Можно я тебе расскажу анекдот? – тихо спросил Тимур.

– Не знаю, мне сейчас ничего не хочется. Извини, – ответил сосед по койке.

– И все же. Дай я попробую, слушай:

Умер Папа Карло. Попадает он, значит, на страшный суд. Во главе заседания сидит Иисус Христос.

– Рассказывай, добрый старик. Как жил? Чего добился? Как грешил? – спрашивает его Иисус.

– Я, мил человек, простой столяр. Всю жизнь работал, не доедал. Не досыпал. С трудом сводил концы с концами, – отвечает ему Папа Карло, – сам я человек неприметный, мало чего добился, но моего сына знает весь мир.

Минута молчания. Иисус приподнимается со своего трона, выходит из-за стола. Распахивает свои объятия и со всех ног несется к Папе Карло:

– Папа!!!

– Буратино!!! – Папа Карло с ответными объятиями встречает Иисуса.

– Ха, ха, смешно, – паренек рассмеялся.

Пока Тимур рассказывал анекдот, к ним подсоединились другие сокамерники. Тимуру пришлось второй раз рассказывать анекдот с начала. Но это того стоило. Вокруг его кровати собралось половина заключенных, все весело хохотали, снимая накопившееся напряжение. Потом анекдоты начали рассказывать по кругу. Большим успехом пользовались политические анекдоты и истории. К концу вечера все перезнакомились друг с другом. Обсудили общую политическую ситуацию в стране. Оказалось, в камере было много единомышленников.

Завязалось тесное общение, сокамерники делились знаниями, давали советы, как вести со следователями, как выбирать адвокатов. Многие понравились Тимуру просто как люди, с их человечным общением и мыслями. Тимур подумал, что после освобождения со многими арестантами надо встретиться на воле.

Настроение у Тимура заметно улучшилось. Все-таки прав был дед: больше общайся и разговаривай. В разговорах и взаимодействии людей проверяются истины, находятся решения, формируются навыки, так необходимые для нормальной человеческой жизни. В эту ночь, в первые за последние дни, Тимур безмятежно заснул, на утро встал бодрым и уверенным. Сделал зарядку, умылся. Обменялся мыслями и соображениями с соседом.