Осколки памяти

Осколки памяти
Александр Петрович Игумнов

Александр Петрович Игумнов – ветеран войны в Афганистане. Будучи штурманом звена МИ-8 Джелалабадского вертолетного полка, он в 1983-1984 годах налетал свыше 800 часов. Ему удалось одним из первых советских вертолетчиков совершить ради спасения раненых ночную посадку в горах Гиндукуша, вблизи Гиндукуша, вблизи города Митерлам. Позднее Александр Петрович неоднократно находился в Чеченской республике в качестве военного корреспондента газеты «Литературная Россия» (1999-2003 гг.).

Книга «Осколки памяти» включает в себя рассказы, новеллы, очерки, повесть, посвященные воспоминаниям о трагических военных событиях. При всей правдивости и горечи представленных повествований об ужасах войны, о покалеченных человеческих судьбах, А. П. Игумнов верит искренне в возрождение православной Руси, в ее благополучие и процветание. Главная цель – сохранение памяти о павших и живущих ныне героях, с честью и достоинством выполнявших священный долг – Защиту Родины.

Александр Игумнов

Осколки памяти

    

«Считаю А.П. Игумнова летописцем локальных войн нашей страны…»

Верно говорят, человеческая судьба часто сводит и разводит людей в жизни. Так случилось и у нас с Александром Петровичем Игумновым. Я познакомился с ним в 1988 году, в Москве. Помню, он дал мне почитать рукопись своего рассказа «Лёшка-рыжик». Я был приятно ошеломлён не только профессиональным мастерством автора, но и правдивостью трагичности судьбы русского солдата. Позже мы встретились на открытии памятника «Воинам-интернационалистам» в г. Нижнем Тагиле, где Александр подарил мне свою книгу, которую я внимательно и с удовольствием прочитал. Понял, что в рядах ветеранов Афганской войны появился настоящий русский писатель военной прозы.

Позже Александр Петрович был в Москве у меня в гостях и, естественно, до ночи мы проговорили о друзьях-товарищах по Афганской войне. Честно скажу, примерно через год в газете «Литературная Россия» неожиданно для меня, вдруг, появилась его новелла «Группа "Хамелеон"», где за основу сюжета А. Игумнов взял наш ночной разговор. Его новая книга «Имя твоё – солдат» о войнах XX века, в которых принимал участие Советский Союз и Россия, вышедшая в 2015 г., нашла добрый отклик в сердцах многих читателей. Как мог, я сам занимался её распространением среди ветеранов Афганской войны. Но, увы, в библиотечной системе страны, пожалуй, кроме Ханты-Мансийского округа, где губернатор Н.В. Комарова с уважением относится к местным писателям, найти книгу моего боевого товарища практически невозможно. А жаль! Считаю А.П. Игумнова одним из ярких современных представителей военно-патриотической прозы, летописцем локальных войн нашей страны, горжусь многолетней дружбой с ним, желаю здоровья и новых творческих побед во благо Родины!

    Франц Клинцевич – Кавалер двух орденов Красной Звезды, лидер Российского Союза ветеранов Афганистана.

Памяти павших, ради живых…

«Памяти павших, ради живых…!

    Девиз РСВА

Александр Петрович Игумнов – ветеран войны в Афганистане, бывавший в командировках в Чечне и в Донбасе, как писатель, человек с активной гражданской позизицией не мог обойти вниманием тему человека на войне. Произведения Александра Петровича основаны на реальных событиях, его герои среди нас, ходят по одним улицам, работают, воспитывают детей, радуются и огорчаются. Это придаёт книгам особую ценность.

Мне посчастливилось ознакомиться со многими произведениями автора до их опубликования, на правах друга, я не литературный критик, воспринимаю написанное как простой читатель, и могу сказать, что читать Игумнова легко и интересно, язык изложения прост и понятен, книга читается на одном дыхании.

Более тридцати лет мы знакомы с Александром Петровичем, вместе работали в Афганском движении, проводили военно-спортивные лагеря, принимали участие в различных конференциях, съездах ветеранов боевых действий. Своими книгами Александр Петрович вносит огромный вклад в дело патриотического воспитания, сохранения памяти о воинах защищавших интересы Родины, сохранения исторической правды. Такая книга должна быть в каждой библиотеке России и бывших союзных республик.

    Андрей Кочелягин – член правления Ханты-Мансийской окружной организации Российского Союза ветеранов Афганистана и «Боевого Братства».

«Каждый из них – осколок…»

(о книге Александра Игумнова)

Когда я читаю Александра Игумнова, вижу Первую мировую войну в произведениях её ветеранов. Это «Прощай, оружие» Эрнеста Хемингуэя, «На западном фронте без перемен» Эриха М. Ремарка, «Смерть героя» Ричарда Олдингтона…

Вижу наших защитников в Великой Отечественной войне. Они остались жить в моей памяти. Это «Горячий снег» Юрия Бондарева, «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, повести Василя Быкова, «Молодая гвардия» Александра Фадеева, «Четвёртая высота» Елены Ильиной и многие-многие произведения о защитниках Отечества. О защитниках советских, российских, русских…

Вижу Афганистан глазами солдат той войны.

Защита Отечества – дело святое. На ближних ли подходах, на дальних ли подступах. Игумнову и героям его книг довелось стоять на дальних… Каждый из них – в осколках. Каждый из них – осколок. Впрочем, сегодня мы все осколки. Осколки Российской империи, осколки великого Советского Союза, осколки милосердия и добра. При этом, особенно важно в эту безумную эпоху, суметь сохранить в себе человеческое начало…

В советский период, в школьные годы мы все могли общаться с живыми ветеранами, воинами-солдатами, защитниками Отечества во Второй мировой. Мы все чтили память павших и внимали каждому слову живущих. Когда они уйдут в вечность, их место должны будут занять ветераны-афганцы, стоявшие на дальних подступах за честь страны.

Вот «Осколки памяти» Игумнова. Каждый осколок – память, утрата, боль. Об этом нельзя забывать!..

    Еремей Айпин – прозаик, член Союза писателей СССР

Слово редактора

С Александром Петровичем Игумновым мы знакомы с 1999 года. По приглашению Н.И. Коняева я тогда работала литературным консультантом в ХантыМансийской окружной писательской организации – региональном отделении Союза писателей России, а А.П. Игумнов, став её членом, время от времени приезжая в Ханты-Мансийск заходил в Дом писателей, двухэтажный кирпичный особнячок на ул. Механизаторов. Поднимался он на второй этаж обычно громкий, шумный, динамичный. Когда один, когда с Еремеем Даниловичем Айпиным, могли подолгу находиться в кабинете Николая Ивановича Коняева, что-то обсуждали, решали, рассказывали…

И вот 2000 год. Шла подготовка к литературному семинару. Потихоньку с разных городов съезжались писатели.

А у меня в то время был непростой жизненный период – племяннице, дочке моей старшей сестры ввели не то лекарство (врачебная ошибка), и она, пережив кому, не смогла вернуться к полноценному здоровью. Врачи предлагали сестре отказаться от ребёнка, говорили, что с таким диагнозом «генерализированная атрофия головного мозга» и шести лет не проживёт. Но моя мама и сестра решили бороться за жизнь ребёнка, сколько хватит сил, благодаря такому их твёрдому решению, вопреки прогнозам врачей, племяннице в этом году исполнилось 27 лет. Но тогда один за другим шли курсы лечения, после которых прогнозы оставались неутешительными. Сестра гасла на глазах, казалось, что из неё уходит вся жизнь. Мама сильно осунулась, словно окаменелая. Говорить на эту тему я ни с кем не могла. Не потому что не хотела, а не могла – это было слишком болезненно. Даже сейчас, спустя более 20 лет, слова даются с трудом.

И тогда, в 2000 году, после разговора по телефону с сестрой, положив трубку, я сидела за рабочим столом, глядя отрешённо в окно. Пыталась справиться с отчаяньем. В этот момент в мой кабинет вошёл Александр Игумнов. Постоял. Помолчал. Обычно громкий, вдруг, почти шёпотом проговорил: «Любаш, ты знаешь мой телефон. Если что, позвони, хоть днём, хоть ночью. Чем смогу – помогу. Здесь наши ребята есть, «афганцы», они тоже…». Сказал, и как-то тихо вышел.

Когда за ним закрылась дверь, у меня по жилам, словно ток прошёл. Я как очнулась. Вовремя ли это сказанное нужное слово? Или что-то другое? Но такое было ощущение, что этими словами он меня словно от края пропасти оттолкнул.

И потихоньку-потихоньку-потихоньку я начала выкарабкиваться из какого-то круга тотальной безнадёги, отползать от этого, как воронка, засасывающего омута отчаянья.

Говорила ли я об этом Александру Игумнову? Нет. Просто перешла с ним на «ты». Позже, спустя несколько лет, на одной из встреч в Государственной библиотеке Югры, посвящённой творчеству Александра Петровича, когда мне предоставили слово выступающего, я призналась, что уже многие годы в моей душе горит благодарный огонёк – такая светлая молитвенная свеча (у меня в душе есть несколько светлых свеч – потаённый такой светильничек молитвенный), которая нет-нет да и прошёптывает с благодарностью молитву за здравие Саши Игумнова. А почему она там горит? Об этом сейчас рассказываю первый раз. Как-то так…

А недавно позвонил мне Еремей Данилович Айпин, – человек, к которому я тоже ещё со времён начала 2000-х испытываю глубокое трепетное уважение, и год от года оно только крепнет, увеличивается. Е.Д. Айпин, со свойственной ему корректностью, сначала поинтересовался: как здоровье, дела? А потом сказал:

– У Александра Игумнова юбилей намечается 13 декабря. Решили к 65-летию выпустить книгу. Вы знаете, что темы у него сложные, непростые… Любовь Геннадьевна, возьмётесь за редактуру и подготовку?

– Срок, конечно, небольшой для подготовки. Но для книги Александра Игумнова найду время, сделаю.

Что хочу сказать, с точки зрения редактора произведений А.П. Игумнова, представленных в настоящей книге? Не зря Александра Петровича называют «летописцем локальных войн» – картография его произведений довольно-таки обширна, это и Афганистан, и Чечня, Абхазия, Сирия, Донбасс.

При обращении непосредственно к произведениям Александра Игумнова, на протяжении всего его творческого пути, отчётливо прослеживается характерная для А.П. Игумнова «авторская рука». Стиль подачи по-мужски жёсткий, нередко выхватывающий нелиричные фрагменты солдатской жизни: боёв, быта. Автор пишет своих героев не ювелирными мелкими штрихами, а рублеными, резкими, крупными, но ёмкими мазками. Таковая манера просматривается и в художественной прозе, и в тех произведениях, которые автор относит к очеркам – документальной прозе, публицистике, хотя воспринимаюся они, как рассказы.

Ведя речь об очерках А.П. Игумнова, отдельно хочу выделить «Афганский синдром», раскрывающий сложный процесс эмоционального восстановления воина, вернувшегося домой – процесс возвращения к мирной жизни. Я для себя его назвала очерк-психоделика (психоделика – это специфический метод введения читателя в определенное изменённое состояние сознания), который характерен тем, что стремительно происходящие события поданы как бы «в замедленном действии», что позволяет увеличить, растянуть секунды до целой отдельной жизни.

Для примера приведу небольшой фрагмент очерка, где герой, впадая в забытьё, заново переживает или даже точнее проживает те события, которые с ним происходили на войне. И, вот, молниеносно летит снаряд – секунда – и вертолёт взрывается. Как эти считанные мгновения раскрывает Александр Петрович? Процитирую: «Скорость ракеты приблизительно известна. Начинаю отчёт времени. Секунды, секунды, секунды… Припадаю лбом к стеклу и ясно вижу огненный шлейф… Хочу повернуться и что-то крикнуть ребятам, но не могу оторвать взгляда от приближающейся смерти. Инстинктивно вжимаюсь в бронеспинку кресла и теряю ракету из вида, судорожно нажимаю на кнопку отстрела отводящих тепловых ракет. Красные светлячки то тут, то там вспыхивают по бокам вертолёта, оставляя за собой тонкий слой дымки. По спине пробегают струйки пота, меня бросает в жар, стучит в висках, ноги деревенеют, наливаются свинцовой тяжестью, и в сердце только страх.

Но мозг, этот неутомимый трудяга, уже справился с животным страхом. "Сбить, сбить ракету с курса! Изменить направление, иначе – смерть". Левая рука командира рвёт вверх рычаг шаг-газа, правая хватает ручку управления и толкает её вперёд, переводим вертолёт в режим скольжения. С надеждой смотрю на зелёную лампочку "испанки": "Помоги!"

На хвостовой балке крутится стеклянный диск лампового индикатора. "Испанка" должна, обязана спасти нас! Нервы не выдерживают. Снова припадаю лицом к блистеру. Глаза выхватывают огненный смерч, накрывший один из кишлаков. Что-то горит, валит чёрный дым. Успеваю подумать: артиллерия накрыла гадов, сожгли "духов" и кишлак одним ударом. И, вдруг, вновь вижу в небе стремительно приближающуюся к нам ракету. Захлёбываясь в поспешном рычащем стоне, мычу невнятно: "Вот ты какая, смерть! Теперь я знаю тебя. Отверни в сторону, хотя бы на градус, только на миллиметр! Жить, я хочу жить!"…»

При переводе фокуса внимания на художественную прозу, в первую очередь взгляд остановится на повести «Квадрат 43», по которой, на мой взгляд, хорошо было бы снять фильм, потому как хорошо освещены и быт, и бои. И на протяжении всего произведения движется, развивается, усиливается область противоречий, характеров героев. Многие картины в произведении не просто читаются, а буквально видятся, ощущаются.

Переведя внимание на рассказы, скажу, что конечно, есть рассказы, которые мне, как женщине, воспринимать было непросто, после их прочтения требовалось время, чтобы придти в себя. К таковым относится и рассказ «Билет в один конец…». Его герой, ранее воевавший мужчина, имеющий хорошую семью, но заболевший «раком», узнав, что у него в запасе считанные месяцы жизни, принимает тяжёлое решение – умереть по-мужски, как воин – и едет добровольцем погибать в Донбасс.

Мы наблюдаем, как здесь, в рассказе, пересеклись и затяжная трагичная война, в первую очередь для славян, а также для многих наших соотечественников – неразрешённая уже шесть с лишним лет (дольше чем Великая Отечественная война 1941–1945 гг.) ситуация в Донбассе, Луганске, когда люди проявляя невероятную силу духа, стойкости и мужества, многому вопреки – стоят! Держатся. Бьются за свою Родину и за Россию. За русский мир. И, выхваченный А.П. Игумновым фрагмент этой войны – обнажает мужскую душу, сущность воина, защитника, отца, мужа и поднимает на такую духовную высоту, которая поражает. К завершению рассказа, вдруг приходишь к мысли: А что наша жизнь? Билет в один конец… Только, может, каждый движется к своему Донбассу?

Не могу не отметить новеллу «Пиши глаголом», посвящённую Еремею Даниловичу Айпину, и приоткрывающую такую грань, как взаимоотношения друзей-писателей.

Область литературы, как одна из отраслей культуры, имеет целый ряд своих особенностей, свою специфику. Во-первых, здесь невозможно уйти на пенсию. Ты в эту профессию пришёл – всё, как врос, это на всю жизнь до конца дней, до последнего вздоха. Кто в неё приходит? Не берём так называемую «окололитературную тусовку» – критиков, литературоведов, т. к. это всё-таки не писатели, они не создают оригинальных произведений художественной литературы, не пишут ни поэзию, ни прозу, ни художественную публицистику. Остановим взгляд именно на писателях. Что мы здесь видим? Львиная доля – это люди, пережившие в разное время, кто в детстве, юности, кто в зрелом возрасте, утраты либо родных, либо друзей, любимых… Даже, к примеру, такие литераторы, как мансийский поэт-лирик Андрей Семёнович Тарханов, говоривший, что толчком к поэзии послужило прикосновение к кедру в священной роще, при более детальном раскрытии биографии, признаётся, что истинная причина кроется глубже – утрата в детском возрасте отца, в молодости – матери.

Таких легендарных писателей как Юрий Васильевич Бондарев, Даниил Александрович Гранин – в литературу привела Великая Отечественная война. Александра Петровича Игумнова – война в Афганистане.

Если обратить более пристальное внимание именно на ту основополагающую когорту писателей, которые, как отмечалось ранее, создают настоящую глубокую литературу. работают на глубинных пластах – о них речь – то увидим, что здесь возникновение не соратнических, не приятельских, а именно крепких, глубинных, дружеских отношений – явление довольно-таки нечастое. Эти люди, как правило, не стремятся с кем-либо задружить, кому-то понравиться. Они цельны, принимают своё внутреннее одиночество, как норму. Но если, вдруг, между подобно толка людьми возникает дружба, то она самая что ни на есть настоящая – без фальши, без какой-либо разнокалиберной мишуры, потому что дружат души. И в рассказе А.П. Игумнова «Пиши глаголом» это просматривается. Деталь, показавшая для меня глубину человеческих отношений: «заляпанная грязью машина», в контексте с тем, что Е.Д. Айпин, узнав о сложной ситуации друга, бросив дела, – спешит, мчит из другого города на большой скорости, и представляется, что по кратчайшей просёлочной дороге… Когда на первый план крупно, объёмно выступает: «Дорог человек!» Как выглядит машина? Неважно. Каков в этот момент внешний вид? Неважно. Может быть, помятый, уставший, не лощёный, – всё это неважно. Потому что есть главное: «Ты мне дорог. Дорог, как человек». И в этот момент «человеческая составляющая» рассказа, смещается и переходит из протянутой «красной центральной нити» – в плотное ядро, в центр. В центр рассказа, как в центр жизни…